Наследник огня и пепла. Том Х (СИ) - Добрый Владислав

Он вошёл без приглашения, в одиночку. Разумеется, несколько слуг без брони и оружия не в счёт. Без оруженосцев, без охраны. В этом был даже… вызов?

Пока остальные главы домов обсуждали свои дела и шептали фамилии, Калеб Маделар уже пересёк всю залу, будто был тут с самого начала.

— Примите извинения, — сказал он. — Я задержался, записывая текущие обязательства Великих Домов перед семьёй Маделар. Их… много.

Вот так? Первая же фраза — напоминание о долгах? Все сеньоры, вслед за мной, встают. Я бросаю взгляд на их лица, но никто не выдаёт себя. Я не понимаю, кто тут должник Маделар. Или кто — не должник. И перевожу взгляд на Калеба. Он поклонился. Механически. Без пафоса — как кто-то, кто давно привык, что его слова важнее, чем его тело. Печатки с вырезом под перстень с затейливой филигранью. Что, так часто приходится ставить печать на морозе? Я вот, честно говоря, уже и забыл, когда прикладывал печать собственноручно.

— Я — Калеб. Сын Бернарда. Я уполномочен говорить.

Он представился так, будто пришёл не на праздник как глава Великой Семьи, а как представитель Маделар в Золотую Палату. Ни титула, ни родословной. Маделар не нуждаются в церемониях.

Я ему тепло улыбнулся и показал рукой на стул по левую руку от меня. По правую сидел Гарвин. Я благоволел ему, и это было глупо скрывать. Но для Маделар оставил второй по важности стул. Калеб никак не показал, что это оценил. Когда он уселся, разговоры как-то скомкались, и все принялись сосредоточенно наблюдать за битву искусной, но маленькой иллюзии. Битва дракона с рыцарем. Приглашённый менестрель подыгрывал на лютне.

Мне становится скучно. Я оборачиваюсь к Сперату.

— Как насчет порадовать нас песней?

Он вежливо кивает. Я подаю знак куда-то в сторону. Абсолютно уверенный, что Фанго его уловит.

Я касаюсь плеча Калеба, и приглашаю его прогуляться. Треве сидит за ним, и я почти уверен, что он побледнел за своей маской. Часто моргать начал точно. Пока Сперат готовится к выступлению в почтительном молчании, мы с Калебом выходим из павильона.

Глава 22

До выстрела первой пушки

Пока я иду рядом с Калебом, старательно слежу за своим лицом — в нём не должно быть той доброжелательности, с какой я обычно обращаюсь к простолюдинам. Это слишком легко принять за снисхождение. Для благородного человека — как плеснуть воду в огонь: будет взрыв. Огненный или ледяной — не знаю. Какие у Калеба таланты к магии?

Мы задерживаемся на некоторое время — Сперат начинает петь.

Я пытливо заглядываю в лицо Калеба. Оно равнодушно. Даже не счёл нужным сделать вид, что заинтересован. Вокула называет Калеба «Счётовод» — и, похоже, хорошо его знает. Именно Калеб давно уже ведёт дела Маделар. Бертран был… скорее вывеской. Или командиром боевого крыла. У Маделар много должников. А с долгами такая штука — берёшь чужие деньги, а отдавать приходится свои. Поэтому часто требуется… мотивация.

Я задаю вежливые вопросы о дороге, погоде и прочую чепуху. Калеб отвечает сухо, но оставаясь в границах приличий.

Наконец, мы добираемся до павильона. Там уже поджидают Фанго и Вокула — ой, засадной отряд.

Я планирую засадить в Калеба Вокулу. Маделар неспроста так не любят. Они больше похожи на купцов. Или даже на крестьян. Работай, копи, не размазывай нюни — вот это всё. Не надменные гордецы, как Вирак. Не угрюмые убийцы, как Лесан. Не лисьи интриганы, как Треве. И не дерзкие джигиты, как тут принято ожидать от благородных.

А значит, к ним нужен другой подход. Вокула уверен — язык Маделар это язык выгоды. Я знаю: эти предприимчивые люди, скорее всего, ведомы жадностью. В моём мире редко встретишь других предпринимателей. Крестьяне в Долине говорят, что оказаться арендатором Маделар — не так плохо, как остаться без земли. Но только эта участь хуже.

Они преувеличивают. Есть землевладельцы, которые дерут больше и наказывают хуже. Просто у Маделар система учёта и надзора работает куда лучше. У них нельзя зажать мешок зерна, отделавшись разбитой рожей за плохой урожай. В этом их сила. И мне она может пригодиться.

— Я отозвал вас в сторону не только для разговоров о погоде, — говорю я, переходя к делу. — Знаете ли вы, сколько нынче Караэн собирает налогов?

— Двадцать тысяч сольдо в год, — отзывается Калеб. Он равнодушно проходит мимо картин, ненадолго останавливается у стола с чертежами требушета. — Вы уже поднимали этот вопрос в Золотой Палате. И уже знаете моё мнение.

Город собирал налоги с соли, пива, а также «на дороги» — с грузопотока, и «на канал» — с торговых причалов. Соль — признак роскоши, далеко не каждый мог её позволить. Пиво — чуть доступнее. О торговых причалах и говорить нечего. С одной стороны, собирать в десятки раз больше сольдо, чем в городе живёт людей, казалось диковатым. С другой — налогов всё равно не хватало. Но попытки расширить сборы вызвали решительное сопротивление обеих палат. Даже идея налога на специи — редкий товар — была встречена в штыки. Разве что идея обложить налогом сукно и оружие, чем слегка ослабить гильдии, встретила хоть какое-то понимание.

— Караэн живёт торговлей. Налоги на товар — это как запруда на реке. Вместо канала получите болото, — сказал Калеб. Образно. Удивительно слышать такое от него.

— Возможно. Но я хотел поговорить о другом. Я хочу провести через обе палаты особый закон. Сбор «на войну», — сказал я. — Но перед этим хотел бы посоветоваться с вами. Вокула, покажи.

Вокула тут же рванулся вперёд. Поклонился Калебу и засыпал его цифрами. Писцы один за другим подсовывали Калебу книги. Тот бегло листал, задавая уточняющие вопросы. Я быстро потерял нить разговора. Чувствуя себя бабушкой, при которой обсуждают функционал смартфона, плюхнулся на стул и огляделся в поисках вина. Но верный Сперат остался развлекать гостей, а Волок остался по другую сторону шатра — с не слишком знатными латниками.

Смысл этого налога был в экстраординарности. Вокула уверял, что с его помощью можно собрать около пятидесяти тысяч сольдо разом. Я нутром чувствовал, что это может пригодиться.

Предполагалось обложить налогом жильё. Причём в первую очередь — контадо. Горожане уверенно держали город внутри стен, но Караэн притягивал к себе всё новых и новых людей, которые умудрялись богатеть, черпая из той реки богатства, что текла через город. Часто — черпали быстрее и больше, чем сами караэнцы. Естественным образом в контадо появлялось всё больше богатых домов — пришлые нувориши, которых никто не любит. Вокула был уверен: стоит дописать небольшие поблажки Старому Городу — и закон пройдёт хоть завтра.

Этот налог грозил мне потерей примерно полтысячи монет за поместье, и ещё столько же — за владения остальных дальних родственников Итвис. У остальных семей в контадо Караэна особых владений не было. У всех, кроме Маделар. Фанго с удивлением выяснил, что Маделар обладают множеством недвижимости в контадо.

Едва Вокула завёл об этом разговор, как Калеб небрежно махнул рукой, прерывая его. Повернулся ко мне и сказал:

— Устье. Если хотите, чтобы я согласился, отдайте мне Устье.

Если бы мы дрались на мечах — я бы пропустил удар. Он застал меня врасплох. Я планировал слить ему «инсайд», предупредить о налоге и тем заручиться расположением. А он… Я почувствовал, как во мне поднимается ярость, и начал мысленно считать до десяти.

Как ни странно, я забыл свой мир. Я должен был ожидать, что Маделар не поймёт красивого жеста — и немедленно вцепится в руку дающую, надеясь урвать ещё кусок. Я отметил и его манеру говорить: он сказал «отдайте мне». Он отождествляет себя со своим семейным предприятием. В отличие от тех же Вирак, которые готовы умереть за интересы семьи и говорят «мы, Вирак». Калеб — просто мразь. Такие, как он, победили в моём мире. И идут к успеху в этом.

Это хорошо.

Однако возникает вопрос. И я задал его прямо:

— Зачем вы кормите армию Джевала Гру?