Ключ Руна (СИ) - Изотов Александр

Ограничивался он телом, и очень редко выходил у орков за его пределы, да и то лишь на несколько сантиметров. Но этого хватало, чтобы нарастить непробиваемую каменную кожу…

Чтобы создать волшбу, орк как бы протягивал ярь из источника — мощную ярь, конечно же, способную продавить тугой эфир орочьего покрова. Если у эльфа поток яри можно было сравнить с ветром, то у орка с течением реки.

И вот, протянув ярь, орк наращивал её действие в нужном участке тела.

Волшба орка отличалась и в этом моменте… Он долго мог удерживать ярь, словно протянутую из источника руку, и контролировать созданную волшбу, например, делая мышцы сильнее… ну или позволяя коже обрести дубовую твёрдость.

Вот здесь-то и начиналась нестыковка.

Эльфийскому источнику, особенно если яродей жалованный, не хватит сил даже протянуть ярь к пределам орочьего покрова. И даже если случится чудо, и ярь коснётся края покрова, того этого мгновения не хватит, чтобы создать настоящую волшбу. А если и хватит, то я сразу все силы на это и потрачу.

— Вот такие дела, сынок… — закончил свой рассказ Орчеслав.

— Гадство! — только и вырвалось у меня. А проявившееся было сожаление в глазах мастеров наоборот только взбесило меня.

Я знал, как легко упасть в омут жалости к себе, и как это может разрушить жизнь. Не зря «уныние» считается смертным грехом.

Ну нет! Я сидел и сжимал кулаки, пытаясь заглянуть внутрь себя и волей неволей представляя, что внутри меня источник, как надутый лёгкой ярью шарик, а покров словно тугая битумная сфера вокруг него. И как воздух пытается из шарика продавить битум, и ме-е-е-едленно движется на свободу.

Нет, ничего не чую. Только бесполезная картинка в голове.

Поднимались и подходили к мастерам другие отроки, которые желали узнать о себе правду, а старики, поймав азарт, прощупывали их и живо обсуждали между собой: «Этот доходяга, а этот жирноват, а этот туповат…» На эпитеты они не скупились.

Остались сидеть лишь те, кто владел волшбой. Я не смотрел по сторонам, боясь поймать жалостливый взгляд Дениса или Лукьяна. Чувствовалось, что Анатолий Лешков сверлил мне спину торжествующим взглядом, но на него мне было наплевать.

Надо было что-то делать. Мне не нужны были те знания Добрынича, которые заставляли меня опустить руки. Мне нужны были другие его знания, которые помогут сделать первый шаг на Пути.

— Так при чём тут брёвна-то? — рявкнул я, и многие отроки вздрогнули.

Орчеслав Добрынич как раз щупал колено какого-то орка-отрока, у которого покров явно в ноги ушёл. Мой окрик его не ошарашил, и он необычно спокойно отреагировал.

Он махнул клюкой, отгоняя отрока сесть обратно, и, выпрямив спину и сложив перед собой руки, посмотрел на меня.

— Ярь — это та же сила, просто более тонкая, чем телесная, — тут Орчеслав кивнул в сторону валяющихся брёвен, — Когда у тебя кончаются силы бежать, но разум требует продолжать, откуда тело их возьмёт? Ведь волшба подчиняется разуму, так?

— Помнишь, как после непривычных тренировок болят те мышцы, о существовании которых ты и не ведал? — добавил Ухояр.

— В этом и суть, — кивнул Орчеслав Добрынич, — Этим и отличается яродей от обычного смертного. Там, где у безъяря кончатся силы, и он будет на грани смерти, яродей будет опустошать ядро.

— И лишь потом умрёт, — хихикнул Ухояр.

— Ну, друг, полегче, они же ещё молоды.

— Нет, мастер Орчеслав, — покачал пальцем старый эльф, — Чем раньше они узнают, что у этой палки два конца, тем для них же лучше.

— Таки да…

Отроки стали перешёптываться, но меня толкнул локтем Денис.

— Это он о том, что…

— Громче, — сказал Орчеслав Добрынич, уставившись мутными глазами на ирокеза.

— Да я просто говорю о том, что…

— ГРОМЧЕ-Э-Э!!! — и звонкий удар клюкой.

Потирая лоб, Денис вскочил.

— ЕСЛИ ОПУСТОШАТЬ ИСТОЧНИК БЕЗРАССУДНО, — заорал он, чтоб все слышали, — ТО ЯДРО МОЖЕТ ЗАБРАТЬ ЖИЗНЕННЫЕ СИЛЫ!!!

Повисла гробовая тишина, отроки обдумывали услышанное. Те, кто уже давно был яродеями, и так это знали, но для многих, и меня в том числе, это стало откровением.

Я сразу вспомнил тяжело дышащего Лукьяна после боя с Лешковым на смотре. Получалось, экономить ярь в бою просто жизненно необходимо, особенно жалованному яродею.

— Да, рождённому чуть полегче, он же ярь из мира сосёт, — буркнул Денис, присаживаясь рядом, — Так, Лукьян?

— Угу.

— А чего раньше об этом не сказал?

— Так ты не спрашивал, — пожал плечами Денис, — Я думал, это все знают.

Орчеслав с Ухояром опять вернулись к изучению телосложения разных отроков, хохоча при этом и без стеснения обсуждая:

— Лапищи-то — ух! А ноженьки — фьють… Ты как воевать-то собрался? Надо брёвна таскать! А у тебя… о-о-о, ядро какое мощное… а культяпки, как у синички… Тебе тоже брёвна! — все советы у них сводились к одному.

Я недовольно поджал губы. Крутились все вокруг да около, а к сути не переходили. Для меня это было всё равно, что учиться плавать, разглядывая море на картинках.

Как почуять этот сраный источник? Уже полмесяца в этом мире, а из всей волшбы у меня только гномий иолит. Ну вижу я эти проклятые руны, а толку-то?

Неужели единственный путь для меня был в том, чтобы раздобыть зачарованный человеком меч и постигать мастерство фехтования? Не-е-ет, я чувствовал, что тут был потолок… Всё это было хорошо вот против таких же остолопов, как я, и как те, которые тут собрались.

Но встречу яродея, как воевода… или даже выше. А Жнец? Жнецы какой силы?

Я вспомнил гнома, мастера Зота, как он раскрыл свой покров. Это я теперь уже понимал, что все эти руны и круги вокруг него были гномьим покровом, простирающимся в земле.

Если он и вправду Созерцатель, то и Жнецы, значит, не слабее, а скорее всего и сильнее. И если Жнец придёт, он мой зачарованный меч мне же в глотку и засунет, да ещё жевать заставит.

— Да не пугайся ты, ещё не всё потеряно, — Денис бахнул меня по плечу, — Были в истории полукровки, которые достигали вершин. При этом в начале их тоже безъярями объявляли. А, Лука?

Тот пожал плечами, а я хмыкнул:

— Правда, что ли?

— Ну-у-у… Легенды есть точно.

— Ну а брёвна-то при чём? — обречённо спросил я, — Для чего таскаем?

— Так наверное, это чтоб ты до конца свои силы израсходовал, — Денис потёр подбородок, — У нас в Вологде мы махали железными прутами… это толстые кузнечные заготовки такие, тяжеленные! До посинения махали, помню… И один раз нас не отправили спать, а оставили на всю ночь с этими сраными железяками. Как вспомню, так вздрогну!

— Ну и?

— Ну, так когда ты падаешь от бессилия… от настоящего бессилия… Вот тогда-то и чувствуешь, как он клюёт.

— Кто?

— Ну, источник, ядро твоё. Кап-кап-кап так тебе силу — и ты снова встаёшь, как огурчик, и начинаешь махать. Но зато чувствуешь его, как… ну-у-у… как вот мастер Ухояр сказал. Как новую мышцу, которую доселе не… эээ… — в этот момент Дениса толкнул Лукьян, и он, замолчав, обернулся.

Оказалось, что давно повисла тишина и нашу болтовню увлечённо слушает вся честная братия. Даже Орчеслав Добрынич и мастер Ухояр.

— Складно брешешь, человече, — довольно кивнул Добрынич, с нетерпением потирая клюку.

— Да, так и есть, огрызки, — поддакнул Ухояр, — Для того их и таскаете.

— А сами мы можем остаться на ночь? — нагло спросил я, косясь на брёвна. Кажется, теперь до меня дошло.

Старый орк поморщился. Ухояр улыбнулся:

— Ни разу не помню, чтобы отроки сами об этом просили…

— Да, на моей памяти такого и не было.

— Эх, а воевода ведь ворчать будет. Он так любит на их лица смотреть, когда огрызки понимают, что их забыли на дворе… — захихикал Ухояр.

— Воеводы нет, — Орчеслав цыкнул, — Почему б и не попробовать?

Мы уже начали вставать.

— Куда? — Добрынич аж подскочил.

— Что? — спросили мы хором.

— А за болтовню клюкой⁈

Теперь я бежал по утоптанной дорожке, отмеряя шаг за шагом, с определённой целью. Конечно, синяки от побоев ныли, но это было ничто по сравнению с тем, как горели мои лёгкие.