Ключ Руна (СИ) - Изотов Александр

Поэтому эльф просто замирает от растерянности. Он выставляет ладонь, ловя возвращающееся к нему копьё, но в его же ещё не потухший вихрь влетает и чужая клюка… чтобы тут же отскочить к Анатолию! Тот не успевает среагировать, и трость смачно трещит об его лоб.

А тут ещё и Орчеслав Добрынич мощно шагнул вперёд, впечатывая плечо в грудь противнику. Старик трезво оценивал свои возможности и вложил в толчок вес всего тела, поэтому Анатолий улетел сразу на несколько метров.

Клюка же, даже не успев упасть, легла ровно в зелёную сухую ладонь.

Мы так и смотрели, открыв рот… Всё произошло за доли секунды, и многие толком даже не успели понять, что произошло.

Я лишь хмыкнул. Это что, такое волшебное айкидо, что ли? «Используй волшбу противника против него же самого!»

А мастер Орчеслав тут же превратился обратно в согбенного старичка, который, покряхтывая и опираясь на трость, проследовал обратно к пеньку.

— Сядь, — сказал мастер Ухояр вскочившему Лешкову, и тот, дуясь на самого себя, проследовал к своему месту.

Орчеслав Добрынич пожевал сухие губы, смазал языком ветхие клыки, раздумывая, что бы нам сказать.

— Кто победил этого остолопа? — спросил он, — Я или его же волшба?

Мы все переглянулись.

— Вы с помощью его же волшбы, — подал голос Денис, но тут же йокнул, — За что⁈

Как Орчеслав дотянулся так далеко, придерживая трость за самый кончик двумя пальцами, мы даже и не понял. Но трость снова оказалась в его пальцах, и мастер крякнул:

— Эх, сорвалась рука… Привычка, — он поморщился, — Да, ты прав, человек. А ты, орф, значит, считаешь, что для волшбы уже достаточно крепкий? — он вдруг вспомнил обо мне.

Глава 17

Первым делом бревна

По просьбе Орчеслава я подошёл. Они вместе с мастером Ухояром взяли и попросту стали тискать мои мышцы, обсуждая это между собой.

— Мышцы-то у тебя орочьи, — цыкнул Добрынич, сжав моё предплечье и прощупывая мослы на запястье, — А кость эльфийская, тонкая.

Мастер Ухояр в свою очередь взял мою ладонь, развернул нежной тыльной частью и попросту понюхал.

— И кровь орочья, у него, да. Но мозги же…

— Эльфийские? — вырвалось у меня.

— Куриные! — одновременно ухнули Орчеслав с Ухояром и залились противным смехом, подталкивая друг друга локтями.

Послышались смешки за спиной, особенно прыскал Лешков. Я улыбнулся, понимая, что лучший способ сгладить момент — это посмеяться над самим собой. И всё же эти двое умели бесить, этого не отнять.

— А какую волшбу вы зрите? — спросил я у Орчеслава, и поспешил добавить, беззаботно соврав, — Просто я вижу только эльфийскую, как выяснилось.

— И я видел в начале, — так и щупая моё запястье, сказал Орчеслав.

Он приложил пальцы к моей груди, к солнечному сплетению, слегка надавил. Закрыв глаза, он к чему-то прислушивался.

— То есть, сейчас вы видите больше, батюшка Орчеслав?

— Орф, я когда родился, сначала научился слышать только маму… — поморщился тот, недовольный, что я болтаю, — А сейчас слышу всё, особенно всяких остолопов.

Я прикусил язык.

— Источник твой эльфийский, — наконец, сказал Орчеслав Добрынич, — Так ведь, друг?

Мастер Ухояр кивнул и положил ладонь на мой живот.

— А ведь и вправду… Да живенький-то какой, для жалованного!

При этих словах у меня едва не появились крылья. Да и пусть эльфийское ядро, ну и пусть какая-нибудь воздушная волшба. Но ведь это волшба! Вы мне только дайте попробовать, я вам такие приёмы придумаю!

— А что же покров? — спросил Ухояр, водя вокруг меня ладонями и недоумённо кривясь.

— Да вот в том-то и дело… — покачал головой Орчеслав и, замолчав, заставил меня повернуться спиной. Постучал, словно врач, по лопаткам.

— Чей покров-то? — не выдержал я, и вдруг мне прилетело по затылку клюкой. Гадство!

Избиение моего позвоночника пальцами продолжалось с полминуты, но потом мне позволили повернуться обратно.

— Садись, орф, — слегка разочарованно сказал Орчеслав, — Давайте следующего глянем.

Я остался стоять.

— Нет, батюшка Орчеслав…

Мне тут же прилетело по плечу клюкой. Я чуть поджал губы, но и только.

— Скажите сначала, что за покров.

— А ну сядь!

— Нет.

Клюка прилетела мне в висок, но я подставил ладонь, хотя не стал хватать, лишь защищался. Тут же мне в ребро воткнулся деревянный меч Ухояра, и я чуть согнулся, шипя от боли.

— А ну, полукровка, знай своё место!

— Скажите, что за покров, — я выпрямился, стоя прямо и насупившись, словно пятилетка.

Орчеслав Добрынич неустанно зашлёпал мне по плечу клюкой, и это было мощно — я покачивался от этих ударов, рука стала быстро отсыхать, но приходилось терпеть.

Орк ударил раз десять, пока, заметно запыхавшись, не поставил клюку между колен.

— Фу-у-ух, — он покачал головой, покосившись на весёлого Ухояра.

— А упрямство у него орочье, да?

— Это да, — выдохнул Орчеслав, — Как и покров. Слышишь, орф? Покров у тебя орочий, так что быть тебе безъярем.

Ни в этой жизни, ни даже, наверное, в прошлой я не испытывал такого опустошающего чувства. Когда вдруг рушатся все надежды, и душа улетает в пятки от осознания неизбежного…

Всё же праведная злость подхватила мою душу за шкирку и водрузила обратно. Я должен всё знать! Ну-ка выражайтесь точнее — невозможно или сложно? Между этими двумя понятиями огромная разница.

— Ну, чего стоишь?

— Скажите, почему быть мне безъярем? — спросил я, — Ведь я же Видящий, значит…

— Так и радуйся, что Видящий! — зло бросил мастер, — Некоторым и этого не даётся. А если будишь зенки лупить получше, может, и ещё какую ярь развидеть смогёшь.

— В чём сложность-то? — не выдержал я, но Орчеслав упёр в меня трость, — Сядь… Да сядь ты, остолоп упрямый, скажу я всё!

Пока я возвращался на место, расслышал, как Орчеслав проворчал Ухояру:

«Это, брат, не орочье упрямство, а эльфийская вредность».

Эльфийская волшба и вправду считалась лёгкой… именно в плане воздействия, а не освоения. Ярь выпускалась из источника с большой скоростью, молниеносно достигая края эльфийского покрова. А он, этот покров, у эльфов мог достигать нескольких метров в диаметре.

Да и покров у них был лёгкий, сильно разреженный, так что волшба у эльфа была больше отвлекающей или помогающей. Это лишь на высоком круге, как минимум пятом, яродей-эльф мог настолько овладеть покровом, что просто обездвиживал противника, попавшего в его пределы. Но, спрашивается, сколько эльфов за всю жизнь достигали хотя бы второго круга?

В общем, главное я усвоил — у эльфа всё лёгкое и быстрое. Источник, покров, и волшба… Эльфийская изящная ярь мгновенно пронзает покров, создавая в нужном месте волшбу.

— А Лешков? — не выдержав, спросил я.

— Эй, ты, безъярь! — послышалось от Анатолия, который возмутился одним его упоминанием.

Я даже не обратил внимания и продолжил:

— Он же так сильно уплотняет воздух, что может оттолкнуться от него! Разве это лёгкая волшба?

Ухояр захихикал, а Орчеслав только махнул головой.

— Ну а ты спроси, он сможет сдвинуть это уплотнение хотя бы на волосок, чтобы ударить им? И сколько секунд он может его продержать? — Орчеслав усмехнулся, — Даю свой старый клык на то, что он потратил уйму времени, научившись ставить на него ногу в нужный момент…

— Но танец красивый! — подняв палец, добавил Ухояр.

Орчеслав улыбнулся.

— Таки да…

Все засмеялись, но сквозь смех я услышал шипение Лешкова. Что-то вроде: «Ну, Грецкий, я тебе припомню!».

Да, с самокритикой у этого холёного лохмача было не очень. Мог бы вместе со всеми посмеяться, как я.

— Про эльфийскую-то ярь уяснил, орф?

— Да, мастер, — кивнул я.

— Значит, дальше…

А дальше всё оказалось до прозаичного просто.

Покров орка был гораздо меньше диаметром, а оттого плотнее, и, получается, отличался как бы жуткой вязкостью. Хотя орки говорили просто — тяжёлый покров.