Сглатываю, чувствуя, как набегают слезы.
Мне жалко Ляксю! Здоровенную, туповатую зверюгу, которая, кажется, привязалась ко мне. Хочется рыдать в голос. Я уже почти ненавижу декана боевого, Тарра, за то что он уладил вопрос с руководством питомника. У него там личные знакомства, с помощью которых удалось обойти вопрос метрики Лякси.
Поворачиваюсь к горгулье, протягиваю руку, кладу ее на сетку.
Лякся скулит и тычется носом в ладонь.
— Все будет хорошо, — говорю, срываясь на рыдания. Потом представляю картинку, как горгулья сидит на здоровенном насесте, вокруг много растений, удобные коряги и живописные валуны. Понятия не имею, как выглядит питомник, но уверена, это что-то подобное.
Горгулья прижимает морду к сетке. Язык просовывается сквозь слегка разогнутую ячейку, слизывает слезу с моей щеки.
— Как трогательно! — восклицает тот самый грузчик, что грозился и меня пристроить в клетку.
— Слушайся их, Лякся, — прошу я, — иначе скоро тут все завалит снегом уже до весны.
— Уррр, — соглашается горгулья и дает себя спокойно перенести в кузов.
— Я смогу ее навестить? — спрашиваю, шмыгая носом.
Бородатый вздыхает и подает мне визитку.
— Вот, свяжись со мной, я проведу. Можешь и сейчас поехать с нами, проще будет ее вытащить.
Я с радостью соглашаюсь, но тут вмешивается невесть откуда взявшаяся Эдирада Плихан.
— Адептка Летхит наказана и не может покидать академию, — внушительно заявляет она, и никому в голову не приходит спорить с ней. В моей душе зреет протест, хочется орать и топать ногами. Но я понимаю, что это ничего не даст. Ни-че-го.
Опаздываю на первую лекцию, потому что смотрю, как опечатывают кузов дрилла, машу рукой вслед горгулье и чувствую непонятную тоску. У меня никогда не было домашнего питомца. Значит, вот что ощущаешь, когда их у тебя забирают?
Меня нельзя назвать образцом сосредоточенности, осознанности и внимательности. Весь день все валится из рук, а преподаватели делают замечания, призывая вернуться в реальность. Особенно, когда я путаюсь в бытовых заклинаниях и вместо того, чтобы стереть помарку в тексте, сжигаю свиток чуть ли не вместе со столом. Хорошо, что пока у нас магия начального уровня.
Как мне удается дожить до вечера невредимой и никого не покалечить — загадка.
Наступает время матча со «стальными», я знаю, что среди зрителей будут мои загадочные наблюдатели, это прибавляет нервозности.
Переодеваюсь и жду вместе со всеми традиционного визита капитана.
Он появляется и бросает, не глядя на меня:
— Джейна и Летхит сегодня на скамье запасных.
— Что? — вырывается у меня. — Ты не дашь мне шанса…
— Нет! — теперь Эфлон уставился прямо в глаза. — Ты не соизволила прислушаться к моим распоряжениям на тренировке. У тебя вообще сначала действие, потом мысль. Надо учиться взвешивать свои поступки. Сегодня посидишь, если кто-то облажается на поле, выйдешь. Давайте сюда руки. Ободрялочка перед игрой.
Глубоко вдыхаю, чтобы не заорать. Действительно, беситься не стоит. Каждую игру четверо сидят на этой скамье. Возмущаться, что туда посадили и меня — ставить себя выше остальных. Это у Эфлона корона потолок царапает. У меня же ее нет и быть не должно.
Я все это понимаю. Разумно, справедливо. Но все равно почему-то обидно.
Высиживаю в запасе всю игру, хотя двоих из нас, в том числе, Джейну, выпускают на поле. Мне Вальдер не доверил даже побегать в отвлекающих.
Где-то на трибуне за меня болеет малыш Фелиндрикс… а я тут торчу без дела.
И даже не могу искренне радоваться за свою команду, которая выигрывает у «стальных» с разгромным счетом 8:2. Исход поединка понятен задолго до конца матча.
Звучит финальный сигнал.
Наши болельщики ревут от радости, «стальные» — от ярости.
Игра заканчивается, на табло цифры 12:4. Гельзек Хималс снова проиграл Вальдеру Эфлону, теперь уже вместе со своей командой.
Безопасники оцепляют трибуны, чтобы пресечь мордобой недовольных исходом игры любителей ментелена.
Я заражаюсь общим возбуждением, испытываю подъем за своих, настроение улучшается.
Выхожу на поле, обниматься со своей командой. Искренне поздравляю ребят.
После всего ко мне подходят Зилла и Зелл.
— Сегодня я не играла, — говорю им, хотя они и так все видели.
Зелл кивает.
— Это не самое неприятное, что вам принес этот вечер, Ирлея, — загадочно говорит он, — нам сообщили, что на вас поступила жалоба в ректорат.
Непонимающе смотрю на него.
— Некто очень бдительный поставил руководство в известность, что это вы совершали взлом деканатов, с похищением личных дел адептов.
— Ректор ждет нас прямо сейчас, — добавляет Зилла, — поскольку мы занимаемся вами вплотную, в это дело нас тоже посвятили.
Глава 15
Ректор Талироди выражением лица напоминает грифона. Такой же суровый, хищный и опасный.
Он смотрит на меня так, что я должна загореться или исчезнуть.
— Я задаюсь вопросом, керни Летхит, — говорит он наконец, — происходит ли в нашей академии хоть что-то, к чему вы не причастны? И я имею в виду нарушения правил Мракендарра.
— Ректор, — вмешивается магистр Зилла, — вы полностью уверены, что жалоба обоснована?
— Каким образом юная студентка могла незаметно проникнуть в деканат и обчистить его, а затем вернуть все как было? — поддерживает коллегу Зелл.
— Некий свидетель, который не захотел обозначиться, предоставил доказательства.
Ректор пристально смотрит на меня.
— Нам подбросили записывающий действия мот. Он воспроизводит короткий, но впечатляющий момент. Зверек, издалека похожий на крылатую кошку, возвращает личные дела на факультет Ментала и ясновидения. И наш неизвестный информатор пишет, что недавно лицезрел такое существо на руках у адептки Летхит. Дескать, все считают его игрушкой. Но свидетель сам видел, как эта кукла ожила и двигалась.
— А чей это мот? — уточняет Зилла, пока я цепенею и примерзаю к месту. — Все эти вещицы именные.
Мот — штуковина, похожая на пуговицу, вроде той, на которой Деркей хранит воспоминания о необдуманном высказывании Вальдера. Они есть у богатых мальчиков и девочек.
— Хозяин артефакта не установлен, — отвечает ректор, — но не это сейчас главное.
Талироди делает паузу.
— Ирлея, — говорит он, понижая голос почти до рыка, — мы можем допросить твоих друзей и провести обыск комнаты. Но лучше признайся сама. Это та самая игрушка, которую ты оживила? Она не просто двигалась, как ты рассказывала на нашей прошлой встрече, а может исполнять твои приказы?
Сердце ухает в бездну.
О том, что Филя живой, здесь знают Эльна и Вальдер. Еще Лария, но… помнит ли она что-то об этом. или все, связанное со мной, рассыпалось в ее сознании в прах?
Сглатываю, загнанно глядя на присутствующих.
Признаться? Или ректор берет на «слабо»?
— Отрицать бессмысленно, — подсказывает Зилла, — правду все равно установят.
— Да, — решаюсь, — это мой талисман. Иногда я им управляю, прикрываюсь, будто это не я действую, а он ходит, что-то берет. На самом деле это кукла. Как марионетка, понимаете? Совершенно безопасная.
— А это не тебе решать, — зловеще произносит ректор Талироди, — сейчас же сдай нам свою куклу на оценку уровня возможной угрозы обществу.
Отдать им малыша Фелиндрикса?
Об этом даже подумать страшно.
— Ну же! — торопит ректор. — Я устал от твоих проделок.
Он поворачивается к магистрам.
— Как вы считаете, подобная склонность идти против правил — тоже признак мраккиара?
— Возможно, — вежливо соглашается Зелл, — первые результаты анализов показали, что керни Ирлея действительно с высокой вероятностью относится к такого рода магам. Более подробные выкладки будут в течение десяти дней.
— Понятно, — вздыхает ректор, — давай, Ирлея. Я жду.
Он протягивает руку, я отступаю к двери.
Чувствую, как начинают пылать ладони. Затем с удивлением вижу, что ректор, серые магистры и обстановка в кабинете оказываются внизу.
