— Потанцуем? — спросил он, поставив чай на стол.
— Сейчас? — растерялась я. — Но здесь нет музыки.
Уверена, Уна снова распугала всех менестрелей — они тут были как горячее жаркое. В смысле, не задерживались.
В этот момент воздух наполнился тихими звуками скрипки. Я огляделась, но ничего, похожего на музыкантов, рядом не увидела.
— Маленький фокус, — пожал плечами Эйдан. — Ты позволишь?
Я растерянно уставилась на его протянутую ладонь.
Кто-то из гномов за моей спиной присвистнул, а я в очередной раз почувствовала то, что мне не давало покоя весь вечер: чей-то взгляд, готовый просверлить во мне дыру. Кто-то из адептов? Преподаватель?
— Нас могут увидеть.
— Ты собираешься делать что-то, не предназначенное для чужих глаз? — округлил глаза Эйдан. — Вот так сразу? Прямо здесь?
— Пошляк!
Засмеявшись, он притянул меня к себе, по телу пробежали мурашки. Мы в самом деле принялись танцевать — совсем не так, как принято на приемах и балах, а по-человечески. Как я по этому скучала!
Обернувшись, я увидела, как Уна и Грюмбальд о чем-то шушукаются, а затем ударяют по рукам.
Это еще что?
— Я поговорил с Голдстейном, — прошептал мне в ухо Эйдан.
Я прикрыла глаза, пытаясь справится с волнением, а затем замерла. Уставилась на Эйдана и ударила его кулаком в грудь.
— И молчал! Что он сказал? Нет? Он не согласен? Я так и знала!
Несколько секунд я томительно ждала ответа, а затем Эйдан дернул головой:
— Он готов об этом поговорить.
Что? Неужели... Это шутка?! Взвизгнув от радости, я бросилась ему на шею. Неужели надутый индюк Голдстейн в самом деле согласен меня выслушать? Уму непостижимо! Эйдан что, его пытал? Шантажировал? Запугал?
— Когда? Как тебе это удалось?
— Не думай, что моя заслуга так уж велика, — улыбнулся он. — Голдстейн ненавидит твоего бывшего мужа. Стоило ему услышать, что я предлагаю выслужиться за счет того, чтобы ткнуть носом в лужу Дерена Эшборна, как он вцепился в меня мертвой хваткой. Дальше уже моей задачей было просто его не спугнуть.
Я ничего не смогла с собой поделать — снова бросилась его обнимать.
Эйдан — гений! И как я сама об этом не подумала?
Конечно, Голдстейн самый большой высокомерный засранец из всех драконов, к тому же — глава Королевской канцелярии, что тоже не способствовало легкости характера. Но одна положительная черта у него была — ненависть к Дерену. Из желания ему насолить, а то и подвести под потерю должности, Голдстейн на что угодно готов был пойти, даже послушать меня и мои богохульные идеи по заимствованию магии. Ведь для него, если все получится, будет множество бонусов: во-первых, возможность щелкнуть по носу Дерена, во-вторых, — стать тем, благодаря кому удалось покончить с морлоками, угроза которых становилась все более и более серьезной. Ради такого стоило рискнуть!
— Ты гений!
— Ну не то чтобы…
Он засмеялся, когда я снова бросилась его обнимать.
— Грюмбальд! — обернулась я. — У нас праздник. Сегодня чай... Нет, сегодня эль вы пьете за мой счет!
Гномы загомонили, а Грюмбальд ударил кулаком по столу.
— Ну наконец-то нормальный разговор. Уна…
— Сам в подвал за бочкой спускайся, здесь тебе не таверна!
Поднявшись, он снова едва не сбил стол животом, а я запоздало сообразила, что так и стою, обнимая Эйдана за пояс.
Делать это было неожиданно… хорошо. Спокойно. Как будто именно то, чего я хотела все это время — покоя. Обнимать Эйдана — это было как вернуться домой.
Смутившись, я отстранилась и почувствовала, что кровь приливает к щекам. Эйдан ободряюще меня приобнял и подвел к столу.
— Прежде, чем я открою первую бочку эля, — серьезно начал Грюмбальд, — Заноза, ты мне скажи.
— Что? — нахмурилась я, вцепляясь в чай.
Прикасаться к элю я, разумеется, не собиралась.
— Куда там по реке плывет та кирка?!
***
Спустя два часа и несколько пустых кружек изрядно повеселевший Грюмбальд затянул:
— По реке плывет кирка…
— А за ней — плывет рука… — подхватила я, притопывая по деревянной поверхности стола каблуками.
— Не дразни ты гнома зря…
— И останется рука! — громогласно закончил Грюмбальд и топнул так сильно, что столешница едва не треснула.
Я засмеялась. Когда-то мы с Грюмбальдом больше всего любили, как Уна это называла «культурный обмен». Я учила его знакомым мне ругательствам, он учил меня в ответ материться на гномьем. Ну и песням мы друг друга учили. Правда, я все больше — частушкам.
В итоге часто наши встречи заканчивались именно так — плясками на столе, по гномьему обычаю. Без этого, по мнению гномов, встреча не могла считаться душевной. Ровно так же, по мнению Грюмбальда, топор по реке плыть категорически не мог, а вот кирка — вполне. Пришлось сочинять на ходу.
Успокоившись, я собралась спускаться и сама не заметила, как оказалась в руках Эйдана. Он подержал меня в руках всего секунду, а затем поставил на пол.
— Прости, — улыбнулась я, перекрикивая песню, которую затянули гномы. — Я на тебя упала?
Эйдан разглядывал мое лицо.
— Не ожидал увидеть тебя такой.
Из-за шума — Уна снова из-за чего-то ругалась на Грюмбальда, а тот угрожал повыдергивать ей несуществующие крылья — я едва слышала слова Эйдана, но тон показался мне странным.
— Какой? — нахмурилась я. — Поющей песни? Будешь мне читать лекции о том, что это неприлично? Ради бога, Эйдан! Даже если позвать сюда весь попечительский совет академии — им нечего будет сказать! Преподавателям не запрещено отдыхать там, куда — я напомню! — запрещен вход адептам! Если они здесь есть, то это их проблемы! Я вообще пила сегодня только чай! А если ты хочешь сказать, что приличной женщине нельзя иметь дело с гномами, то…
— Вообще-то я хотел сказать, что ты очень красивая, — перебил Эйдан, снова уставившись мне в лицо. — Что я, кажется, хочу провести с тобой остаток жизни и ревную ко всем подряд.
Раньше, чем я успела ответить, он наклонился вперед и меня поцеловал.
Глава 51.
Я замерла. Сердце колотилось. Место на запястье, где когда-то находилась метка, никак не давало о себе знать.
Это был мой первый поцелуй — не с Дереном. Первый поцелуй после развода. Первый поцелуй с Эйданом.
Я чувствовала, как его руки лежат на моих локтях и аккуратно поглаживают кожу через плотную ткань платья. Чувствовала тепло его тела, хоть мы и замерли на небольшом расстоянии друг от друга. Я чувствовала, как его губы дотрагиваются до моих, мягко и нежно.
И больше я ничего не чувствовала. От этого хотелось плакать.
Может, так и нужно? В двадцать лет у тебя внутри фейерверки, когда парень, который нравится, оказывается рядом. В сорок — ты просто наслаждаешься… покоем? А фейерверки в любом случае остались в прошлом? Не говоря уже о том, что не привели ни к чему хорошему.
Эйдан отстранился первым, на секунду я возненавидела себя за поднявшуюся внутри волну облегчения. Откуда она? Обычно мне нравилось, что Эйдан находится рядом. В мой мир вернулись звуки: в основном одобрительный свист и улюлюканье гномов. Убила бы.
— Я… — начал Эйдан, но я его перебила:
— Прости, мне срочно нужно отойти!
Иначе я разревусь прямо сейчас.
Не поднимая на него взгляд, я поспешила к выходу — на свежий воздух, в тишину и темноту. Щеки горели. Эйдан еще что-то говорил, но я не слышала. Чей-то взгляд жег щеку и, мне показалось, я увидела край красного кителя Дерена — но ведь это невозможно, Уна сказала бы мне. Да и не пошел бы Дерен в такое место в форме.
Вылетев на улицу, в прохладную осеннюю ночь, я захлопнула за собой дверь и прислонилась к шершавой каменной стене таверны. Вокруг было тихо и пусто, изо рта вырывались облачка пара, тихо шумели посаженные вдоль дороги деревья.
Поясницу привычно потянуло, боль странным образом позволяла отвлечься.
Не думать… о поцелуе Эйдана.
