Волчья ягода (СИ) - Началова Екатерина

Не дожидаясь ответа, высший Волк обратился, и мощными прыжками устремился в обратную сторону. Он был уверен, что Верис заговорит. Змеи — это не волки, которые всего лишь угрожают и ловко бьют по почкам. Дрей понимал, что методы Ариаса будут гораздо изощреннее.

Высший Змей лорд Ариас, хранитель ядовитой крови рода, наследник золотой ленты и краевых земель, зорко наблюдающий за гостями из окна, повел уголком рта в тонкой усмешке. Реакцию Дрея он предполагал. Проследив как Грос вытащил трехметровый деревянный аркан с петлей на конце и бесцеремонно потащил неудачливого убийцу к подсобным помещениям, Ариас развернулся на пятках и направился в детскую.

— Дрей и Таор передают тебе самые нежные пожелания, лисичка. Мечтают увидеться, но пока не могут, переживают за твое здоровье, — мелодично произнес он, заходя в распахнутую дверь детской комнаты. Озабоченно подперев голову рукой, леди Лиса лежала на ковре перед трехмесячным младенцем. Мальчик, принимающий воздушную ванну в луче солнечного света, сиял ослепительным золотом. Лорд гордо вздернул подбородок, глядя на бодро шевелящего пухлыми ручками наследника.

— Как у них дела? — рассеянно спросила Лиса, не отрывая карих глаз от младенца. Она потрясла перед ним ярко-красной погремушкой и мальчик тотчас повернул голову на звук. На хорошеньком личике появилось восторженное выражение. Издав высокий звонкий писк, он потянулся к погремушке.

— Как всегда бегают. Переживаешь? — поинтересовался Ариас, остановившись в дверном проеме. Он откровенно любовался на изгиб бедер своей спутницы.

— Очень, — не замечая этого вздохнула Лиса, вручая погремушку в неловкие, но цепкие ручки. — Не ест уже второй день. Ну невозможно, Ариас!

Ее муж ласково улыбнулся. Молодая человеческая жена сейчас беспокоилась отнюдь не о Волках, а только о сыне, питание которого не укладывалось в рамки ее представлений о младенцах.

— Наш сын — Змей, — в очередной раз сообщил лорд. — Для него питаться раз в три дня — это норма. Потом будет ещё реже.

— Знаю, но...

— Переживай о другом, — предложил он. — Например, о том, что на тебя сейчас обрушится твой лорд.

Непринужденно встав на руки на манер заправского акробата, Ариас быстро пошел на жену. Ноги в черных мокасинах, балансируя, болтались в воздухе.

— Ариас! Нет! Упадешь же на Касиуса! — тихо взвизгнув, Лиса не успела встать, когда ладони Ариаса оказались уже по обе стороны от ее бедер. Он продолжал шагать на руках вперёд, стремясь к ее лицу.

— Я? На Касиуса? Разумеется, нет! — изумился лорд из перевёрнутого положения. — Я не собираюсь падать на сына. Это недальновидно. Его площадь ещё совсем невелика. Я специально иду на что-то мягкое, тёплое, подходящее мне по размеру и формам. На тебя, моя милашка.

Без усилий удерживая свой вес только на одних руках, расчетливый Змей дотянулся до губ жены. Младенец поднял голубые глаза на родителей и широко улыбнулся счастливой беззубой улыбкой.

К Верису Ариас зашёл через два дня. Пленника поместили в дальнее от дома подсобное помещение, которое последние сто лет не знало ремонта. Ногой отодвинув обломок упавшей черепицы, Ариас заговорил:

— По моему нескромному мнению бить, даже резать — это грубо и весьма, весьма негуманно, — сладко растягивая слова на гласных, Ариас плавно обошел Вериса. Выглядел пленник жалко: после очистительных процедур, его уже два дня мариновали в неудобной позе на корточках со связанными сзади руками. — Ты со мной согласен, друг мой? Такой разумный Змей как ты способен понять, что пора общаться без дополнительных воздействий? Или не способен?

Стройный до звона красавец даже не доставал нож, мягко глядя небесно-голубыми глазами на пойманного Вериса. Теперь, в роли семейного остепенившегося мужа, он не собирался обращаться к прошлым кровавым методам без настоятельной необходимости. Неудобная поза — простой, но действенный метод, подавляющий волю к сопротивлению. Пленник испытывает невероятные страдания, следов не остается, а любопытным плюсом идет интересный психологический эффект: испытуемый в неудобной позе неосознанно считает виноватым в собственных муках только себя.«Ну, а если этого будет мало, тогда можно будет сделать уже по-настоящему больно, — Ариас запланировал это два дня назад. — Хотя вряд ли наемник настолько верен хозяину».

Глядя на Вериса, Ариас сразу предположил, что идейностью тут не пахнет.

Поддерживая его ход мыслей, пленник мелко-мелко закивал. В неудобной позе его мариновали все два дня.

— Способен! Я готов, готов говорить, лорд! Готов! — почти выкрикнул Верис. На самом деле, он был готов уже вчера, но Ариас строго выдерживал карантин, беспокоясь о семействе.

Лорд лениво улыбнулся.

— Внимательно слушаю, друг мой... — сказал он так нежно, словно обращался к малому ребенку. Черные мокасины высшего Змея бесшумно ступали по старым темным доскам. — Расскажи мне о травницах, о болезни, о рецепте, и о своих хозяевах. Всё, что знаешь. Имей в виду, если я вдруг чему-то не поверю...

Не договорив, Ариас огорчённо качнул головой. Вериса вдруг взяла крупная дрожь.

...уже через пару часов Ариас отослал письмо в столицу. Письмо было адресовано королю. Составлял Ариас его тщательно, присматриваясь к каждому слову — он планировал занять место главы Совета в течение двух-трех лет. Но Волки подвернулись вовремя: теперь Ариас целился на ближайший год.

«...моими немалыми стараниями раскрыта недобросовестная компания, желающая скрыть рецепт от синей хвори даже от собственного рода ради презренной прибыли. Как член Совета рода, я всецело осуждаю подобные методы, потому прошу безвозмездно распространить приложенный рецепт по всем великим родам. В случае, если глава Совета не поддержит мои убеждения, уверен, что меня поддержит Ваше Величество...»

Таору Ариас отписал кратко:

«Змей открыл рот. Интерес был финансовый, хотели убрать тех, кто много знает. Угрозы с нашей стороны больше не будет. По магам — нет информации».

Глава 32. А вот и Аса

Несколько дней с момента моего возвращения выдались сложными. Пока Волки караулили Змей, пару ночей мне пришлось провести буквально под кроватью, из-за чего днем я то и дело клевала носом. Как Таор и Дрей справились, даже представить не могу. Кажется, они вовсе не спали. После поимки Змея, Волки продолжали меня охранять — их все еще тревожил магический след. Исследовать его явился настоящий маг. Он, кстати, меня порядком разочаровал: просто однажды днем в дом постучал совершенно обычный мужчина в плаще, ровно прошел в комнату матушки и поводил там руками. Я с любопытством глазела на гостя из-за плеча Дрея. Через несколько минут маг сообщил, что слабый магический след зафиксирован. Всё. Молний из глаз он не метал, богатой цветной мантии на нем тоже не было — сплошное разочарование.

Я продолжала терзаться беспокойными мыслями о матушке. Может из-за них, может после разговора с Дреем, изображать всепонимающую травницу я окончательно перестала, отделываясь сдержанной, не особенно многословной вежливостью. По собственным ощущениям мое поведение изменилось незначительно, но вот отношение селян ко мне внезапно трансформировалось с «где Агла» на непривычно уважительное «а вот и Аса». В момент, когда недоверчивая соседка, ранее заявляющая, что «травница должна быть пожившей», беспрекословно приняла из моих рук настойку, я вдруг осознала, что с моим мнением начали считаться. Посетив великородных, я внезапно стала для них опытной и повидавшей немало — никто из местных моим опытом не обладал. «Бесплодная дочь Аглы» вдруг стала «Асой, что была у Волков». Даже возмутительно-страшные слухи не помешали, а только укрепили мою резко заматеревшую репутацию.

После поимки Змея и посещения мага, Волки снизили уровень тревоги до приемлемого уровня. Дрей ушел совсем, а Таор почти перестал приходить. На то были причины: злой Волк разрывался между своими обязанностями, в которые стало входить и регулярное приготовления настоя с заливанием его в волчьи пасти, и поиск моей матери на территории Змей. Я знала, что он рыщет по лесам все свободное время, терзалась чувством вины, боялась, и не могла не задаваться вопросами. Сколько это продлится? На сколько ещё его хватит? Ответ каждый раз был не утешителен. Я понимала, что однажды Таору должно надоесть возиться со сложной селянкой, и он уйдет навсегда. Он осознания в горле вставал и не глотался плотный горький комок. Но и просить его остановиться, не искать матушку, я тоже не могла.