Волчья ягода (СИ) - Началова Екатерина

— Нет во мне зависти, Волк, — тихо возразила матушка. — Я всего лишь на стороне слабых. Нет порядка, когда огромное число слабых подчиняется малому числу сильнейших. Разве вы умнее остальных? Разве вы заслужили Силу, которая вам дана от рождения? Неправильно это. Не должна быть Сила сосредоточена у горстки избранных, а остальным — крохи. Не порядок это. Не порядок!

С каждым словом она говорила все громче и страстнее, почти выкрикивала слова, и бледно-серые глаза ее негодующе заблестели, а сухие кулаки с выпирающими костяшками сжимались. Я отступила к Таору, не узнавая собственную мать.

Верховный маг гневно сверкнул темными глазами, и я только сейчас заметила, что они у него с кроваво-красным оттенком. Таор тоже хотел что-то сказать, но сдержался.

— Ваши суждения нам не интересны, дамиса Аса, — холодно произнес Крис и пояснил мне. — Да, она дала вам свое настоящее имя, миса Аса. Я сожалею... Мы здесь только для того, чтобы вы попрощались. Дамиса Аса — преступница, она будет лишена магической силы и перемещена в специальное поселение. Вы можете навещать ее, если захотите, но жить среди людей ей отныне запрещено.

— Поселение? Преступница? Мама? — я перевела взгляд на матушку, которая расплывалась от накативших слез. Бросив быстрый взгляд на верховного мага, Агла вскочила, хватая меня за руку.

— Прости, дочка, прости, — торопливо заговорила. — Не плачь... О хорошем помни. Живи дальше, обо мне не думай. Так должно быть. Все не зря... Люди все равно выживут, а великородные станут слабее. Я не со зла, поверь. Перед тобой никогда душой не кривила. Веришь? Веришь?

Я шептала, что верю. Я не знала, верить или нет, и не замечала, как слезы заливают щеки. Маг морщился, явно с неудовольствием наблюдая мои слезы, нетерпеливо постукивал длинными пальцами и все смотрел то на меня, то на матушку, то на Таора, но для меня его взгляды не имели значения. Я видела перед собой только светло-серые глаза мамы, а все остальное расплывалось.

— В слабости может быть скрыта великая сила, помни... — шепнула мне на прощание матушка.

Когда маг раскрыл прямо в стене огромный огненный круг, и шагнул в него, забирая с собой мою мать, я онемела. Превратившись в статую, застыла, глядя в опустевшую стену.

«Как. Это. Может. Быть?»

Глава 33. Это не планировалось

Руки Таора развернули и привлекли меня к себе. Широкая ладонь легла на голову.

— Ты не могла знать, ягодка, — тихо произнес над ухом. — Никто не знал. Твоей вины нет.

— Как это может быть? — просипела я вслух, чувствуя как мертвой деревяшкой приникаю к телу теплого живого Волка. — Как?!

Он рассказал мне, что знал. Рассказал, что Крис сам нашел его, сличив найденный след от магии с плетением вируса, который маги уже изучали... Рассказал, что маги не могли найти Аглу, потому что она пользовалась настолько малой мерой Силы, что это было незаметно. Рассказал, как шел уже с Крисом по следу, что они нашли Аглу в поселении низкородных Змей. Позже оказалось, что это ее родина. Рассказал, что она не пыталась отрицать, сразу признала, что создала вирус на основе собственной крови и лично принесла его на территорию Змей.

— Возомнила из себя... Крис сказал, что много Змей без нюха остались, может навсегда. Решила, что имеет право... — Таор сдержанно поглаживал меня, пока говорил. Он часто прерывался, заметно сдерживался, стараясь не употреблять слишком эмоциональных эпитетов по отношению к Агле, но я предполагала, что он о ней думает.

Я не смогла слушать его слишком долго, попросила замолчать.

Кто-то стучал в лавку, было слышно как на дороге кто-то ссорился, местный забулдыга пьяно пел, орали кошки, курицы, шла обычная жизнь. Это было самым странным: жизнь у кого-то шла, а у меня — распадалась. Лежа головой на коленях Таора, я смотрела в потолок, а потолок неудержимо расплывался на множество белых точек, ссыпаясь мне в глаза как крупа или град. Я считала эти точки-градины.

«Крупинка. Еще крупинка. Потолок же твердый, почему он так себя ведет?»

Не знаю, сколько времени прошло. Я молчала, Таор — тоже. Не знаю, считал ли он крупинки или считал минуты, но я была благодарна, что Волк ничего не говорит. Сейчас я бы не пережила речей. Одна его рука лежала у меня под грудью, а вторая медленно поглаживала мои волосы. Думаю, без этих рук я осыпалась бы на кровать крупинками, как потолок.

«Аса — дочь преступницы», — проговорила мысленно, примеряя на себя новую роль. И сразу же меня озарило другим пониманием. У великородных не бывает человеческих детей...

— Если Агла — великородная, получается, она мне не настоящая мать? — заговорила первой.

Говорила спокойно. Никаких эмоций я сейчас не испытывала, только пустоту.

— Да... Получается так, — после нескольких секунд молчания подтвердил Таор. Он смотрел на меня сверху, трогал пальцами волосы, гладил. Солнце село, и я видела глубокие тени на его скулах, под носом, шеей. Щетина тоже темнела, светились только волчьи глаза.

Хмыкнув, я продолжила смотреть в потолок. Тот распался на очередную крупинку. Еще и это... Мама — или уже не мама — всегда твердила, что мое появление — чудо, что она встретила моего отца в лесу. С мечтательной улыбкой она говорила, что он стал в ее жизни случайным путником, а может просто лесным духом, явившимся к одинокой травнице, которая годами мечтала о дочери. Я всегда была не похожа на нее, думала, что пошла в отца. Может поэтому тянулась к лесу... Кто мои родители на самом деле? Не узнать теперь. Я вспомнила сон, в котором лежу одна в лесу. Как Таор будет иметь со мной дело, зная, что в боли его рода виновата Агла? Сейчас он уйдет и... все. Просто — все.

— Тебе, наверное, надо идти, — с трудом перевела на Таора взгляд, стараясь даже улыбнуться. — Не хочу заставлять тебя со мной сидеть. Иди, ты нужен своим.

Волк не пошевелился.

— Да, — произнес. — Нужен. Тебе.

— Я — человек безродный, Таор... — голос я не удержала. Он дрогнул и сорвался в писк, как в пропасть улетел, не найти. — Теперь даже не знаю, чья я...

— Это просто. Ты — моя селянка, — спокойно ответил Таор. Так утвердительно говорят, что вода — мокрая, а огонь — горячий. — Даже не жди, что оставлю.

Потолок перестал распадаться. Я почувствовала, как у меня задрожали губы. Мужской палец незамедлительно погладил меня по щеке, провел по губам. Пара слезинок, не выдержав, выкатились из уголков глаз и потекли вниз, мокро залезая в ушные раковины. Таор смотрел на меня сверху серьезно.

— Нужно подождать немного. Обстановка в городе еще неспокойная. Думаю, хотя бы с неделю, и тогда...

— Что тогда? — безнадежно вопросила я.

— Верну тебя к себе домой.

Я не дрогнула даже от слова «верну». Даже от слова «домой» не дрогнула. Просто не поверила.

«Жалеет...» — поняла с горечью, и от этого стало еще больнее.

— Не надо меня жалеть! — выпалила. — Я справлюсь. Давай начистоту. Рано или поздно ты отправишь меня обратно. Зачем я тебе? Серьезно, зачем? Я же... так, временно. Тебе нужна Волчица, не человек. Нечего ждать, Таор! Уходи прямо сейчас! Однажды ты все равно...

Таор долго выдохнул.

— Не смешивай. Я далек от жалости, — прервав меня, мужской голос стал суровее. — Мое желание с твоей матерью и болезнью никак не связано. Не думала, что я сам могу решить, кто мне нужен?

— Нет, — бросила, потому что действительно не думала. — Кто тебе нужен — это же ясно... Понятно, как день.

Я все еще не ощущала почти ничего, кроме болезненной пустоты. Не хотелось ни кокетничать, ни улыбаться, хотелось выяснить уж разом все. С матушкой выяснилось, пусть уж и с Таором... Разом. Две боли сольются в одну, и одна, может, перебьет другую.

— Что «понятно»? Ничего не понятно. Ни с ноготь, ни с полногтя не понятно! — Волк раздраженно блеснул янтарем глаз. Его руки остановились, окаменев. — Думаешь, я не пытался со своими? Год назад, когда вернулся в город, первое, что я сделал — направился к бывшей любовнице.