Егерь. Опасная Зона (СИ) - Скиба Николай

Этой секунды хватило. Афина настигла её.

Это была не битва, а короткая, яростная борьба за доминирование. Рысь извивалась, шипела, пыталась пустить в ход когти, но силы были неравны. Афина вложила всю свою массу и навалилась сверху. Она не кусала, не рвала, а действовала как опытный борец — блокировала движения, прижимала к земле, лишала пространства для манёвра.

Рысь сделала последнюю отчаянную попытку — собрала остатки магии и выпустила резкий порыв ветра прямо в морду Афине. Моя кошка на миг отшатнулась, но тут же, издав разъярённый рык, с новой силой обрушилась на противницу.

Раздался глухой удар, когда тело Афины впечатало добычу в каменистое дно каньона. Мощная лапа с силой стального пресса легла на шею хищницы, прижимая её голову к земле. Вторая лапа придавила плечо, полностью обездвиживая.

Рысь дёрнулась раз, другой, а затем обмякла, тяжело дыша. Её мех перестал развеваться, глаза, полные шока, смотрели на меня.

Внимание! Питомец ( F ) пойман.

Внимание! Получено опыта — 5000. Получен Уровень 16.

Я не стал медлить — бросился к поверженному зверю.

— Держи!

Мои татуировки на руке вспыхнули алым огнём, предвкушая контакт. Я опустился на колено и приложил ладонь к голове рыси, к её трепещущему, горячему меху.

И в этот момент меня ударило.

Информация хлынула в мой разум глубинным, инстинктивным знанием, которое даёт связь со зверем. И это знание было настолько невозможным, что я едва не отшатнулся, как от удара. Мой взгляд метнулся в ЕГО глаза, в которых теперь плескалось не только унижение, но и нечто другое… насмешливое и древнее.

Ледяной удар чужой воли обжёг связующие нити приручения. Между нами развернулась безмолвная схватка, и я почувствовал, как от чудовищного напряжения на шее вздулась вена.

Глава 20

В тот миг, как я коснулся зверя, меня ударило статическим разрядом, а татуировки на руках вспыхнули алым огнём.

Мир исчез.

Каменный каньон, Афина, моё собственное тело — всё растворилось, сменившись ревущим хаосом. Я оказался в центре неистового урагана. Вокруг меня неслись потоки ледяного воздуха, они рвали моё сознание на части, хлестали, как кнутами, пытаясь разорвать, развеять, уничтожить. Я был песчинкой, брошенной в жернова шторма.

Это и было сознание ветряной рыси. Не стена, которую нужно проломить, а бушующая стихия.

Я попытался собрать свою волю в кулак, вдавить её в чужой разум, подавить и подчинить, но…

Здесь это не сработало.

Мой ментальный напор, который казался мне скалой, оказался не более чем горстью песка. Ураганный ветер подхватил его и развеял без следа. Я почувствовал, как моя собственная воля трещит по швам, как её рвут на части эти неистовые потоки.

Рысь не защищалась. Она испытывала меня! Это не была примитивная агрессия животного, нет. Это была серия изощрённых ментальных ударов, проверка на прочность. Смогу ли я выстоять? Достоин ли я?

Боль была не физической, а куда более глубокой. Я чувствовал, как теряю себя, как моё «я» распадается на тысячи осколков. Грубая сила здесь была бесполезна. Абсолютно.

Почему-то вспомнились слова деда, те самые. «Лес врать не умеет. Он везде одинаковый. Главное, уметь его читать».

И я перестал сопротивляться.

Расслабил свою ментальную хватку, позволив урагану пронестись сквозь меня. Перестал быть скалой, пытающейся остановить шторм.

Я начал слушать.

И в этом ревущем хаосе различались голоса, но не слова. Скорее образы, эмоции и инстинкты.

Ч-что? Два голоса!

Они… близнецы! Истинные точные копии друг друга, живущие вместе и связанные магией на всю жизнь! Одна без другой не выживет!

Вот две крошечные, слепые рыси жмутся друг к другу в тёмной пещере, делясь теплом. Вот они вместе учатся охотиться, одна — быстрая и дерзкая, вторая — хитрая и осторожная. Я видел их первую добычу, их первую битву, их первую потерю, когда стая шестилапых E ранга загнала их мать. Я чувствовал их общую боль и общую решимость выжить.

Видел, как они разрабатывали свою тактику. Одна — приманка, вторая — наблюдатель и охотник. Их связь была идеальной, отточенной годами совместной жизни и борьбы за выживание. Они были…

Чёрт… Были двумя половинами одного целого.

Ветер в моём сознании перестал быть просто разрушительной силой. Он обрёл смысл. Каждый порыв был воспоминанием, каждая буря — эмоцией. Я больше не боролся со стихией. Я читал её, как следы на влажной земле.

Чтобы приручить этого зверя, нужно не сломать его волю. Нужно доказать, что достоин стать частью его мира. Не хозяином, который повелевает рабом, а вожаком, который ведёт стаю.

Я перестал прятаться и гнуться. Выпрямился в этом ментальном шторме, собрав осколки своей воли воедино и раскрыл их, показав ей всё, чем был. Показал свой разум, опыт, уважение к лесу. Показал ей свою собственную боль от потерь, свою решимость защищать тех, кого считаю семьёй. Передал образы Афины и Красавчика — не как слуг, а как партнёров, как мою стаю.

Ураган не стих. Но он изменился. Ветры больше не рвали меня на части. Они обтекали моё сознание, с любопытством ощупывая его, изучая. В их гуле больше не было одной лишь ярости. В нём появились сомнение, интерес и… уважение.

Я чувствовал, как между нашими разумами натягивается тонкая, вибрирующая нить. Это ещё не была связь хозяина и питомца. Лишь начало диалога.

И тут образы хлынули с новой силой, но уже не хаотично. Они выстраивались в чёткую, последовательную картину. Я видел мир глазами рыси. Своими глазами.

Вот я копаюсь в земле, устанавливая силки у наблюдательного камня. С высоты уступа, с точки зрения рыси, это выглядело до смешного примитивно. Я чувствовал его мысли — лёгкое, снисходительное любопытство. Смотри, сестра, он снова и снова копает. Глупец, даже не знает, что я всё вижу. Но упорный.

А вот засада в ущелье. Я видел невидимую Афину. Вернее, не видел её саму, а ощущал. Как истинный зверь стихии, рысь чувствовала искажения в воздушных потоках возле такой огромной кошки. Там, где должна была быть Афина, ветер вёл себя неправильно — он обтекал невидимое препятствие, создавая крошечную, но заметную «слепую зону» в движении воздуха. Для них это было так же очевидно, как для меня — след медведя на снегу.

А ещё Режиссёр имел возможность предупреждать и контролировать актрису через их связующие магические нити. Словно кукловод, он дёргал её в стороны, чтобы избегать наших атак в последнюю секунду.

Я прожил всю нашу безумную погоню заново, но теперь со стороны преследуемого. Они вели меня, проверяя выносливость. Каждый мой провал, каждая неудача вызывали у них не злорадство, а оценку. «Он учится. Он меняет тактику. Он не сдаётся».

Внезапно поток воспоминаний дёрнулся, унося меня на несколько лет назад.

В лесу был другой человек.

Худощавый, с бегающими глазками и красными татуировками.

Ефим. В окружении кучи Мастеров и наёмников.

В его глазах плескалась та же жадность и страх. Он пытался их поймать, но его методы были грубыми, полными злобы и желания обладать. Его попытки оказались слабыми, как укусы комара. Я почувствовал презрение, которое испытали близнецы. «Этот слаб. Его воля — труха. Он хочет лишь владеть». Они легко обвели их вокруг пальца и ушли, оставив ни с чем. Решили, что он не достоин их времени. И отвергли Зверолова.

А я всё почувствовал.

Они не просто звери. Скорее редкие истинные дети стихии ветра, разумные, гордые, связанные магией брат и сестра.

Близнецы искали достойного Зверолова способного повести за собой — нерушимый инстинкт магических созданий Раскола. То, что они не могли изменить. Чему не могли противиться.

Это был вступительный экзамен. И я, сам того не зная, сдавал его.

Ментальный шторм начал стихать. Ревущий ураган сменился тихим шелестом ветра. Хаос уступил место кристальной ясности. Я снова почувствовал своё тело, холодный камень под коленями, услышал тяжёлое дыхание Афины рядом.