Поместье для брошенной жены (СИ) - Белова Екатерина

Ральфар хмуро отвел взгляд:

— Она погибла в первичной ипостаси, останки были исследованы и идентифицированы. Уж не ведаю как, но Сальме Арнош обернулась и погибла. Вейр Арнош мог бы спастись в одиночку, но не захотел.

Вместо боли в груди лежала печаль. Я знаю, еще многие ночи будут наполнены виной и мольбами, которые ничего не могут изменить.

— Я должен дать тебе время, чтобы прийти в себя, — с физически ощутимым сожалением констатировал Ральфар. — Но я не могу. У меня нет времени. У нас обоих его нет. Справишься?

Я неопределенно пожала плечами.

Почему нет? Лучше отсечь одним ударом, чем резать по кусочку.

Рука сама, против воли потянулась к Ральфару и легла за пропитавшуюся темнотой рану. Я чуяла ее через рубаху, как волк заячью кровь.

Ральфар долго вглядывался в мое лицо, а после вдруг отстранился, вскочил на ноги и заметался по комнате, которая сразу стала казаться тесной и старой. Раньше я не замечала, но ковры давно полиняли, бордовые занавеси выцвели от солнца, паркет протерся вплоть до изменения цвета.

Дом старается, копит силы, но его дни сочтены. Я должна влить в него немного магии, чтобы сделать его жизнь достойной.

Эта мысль скользнула по кромке сознания, но не задержалась в голове.

Остановившимся взглядом я смотрела, как мечется Ральфар по комнате своим фирменным мягким шагом. Что-то среднее между недовольством зверя и опасным танцем в поединке.

Наконец остановился передо мной. Руки в карманах, взгляд исподлобья.

— Ничего не скажешь? — в голосе слышался тихий рокот дракона, которого — пока — держали в узде. — Тогда скажу я. Перевертыши практически загнали меня в это поместье, а человек, которому я верил, под видом артефакта вложил в меня темный источник. И если бы ты не спасла меня, то…

Он замялся, и я подсказала:

— Ты был бы мертв.

— Или был послушен владельцу источника, как домашний скот. Представь, каково иметь меня на поводке?

И я представила. Липкая дрожь прошла по коже прямо под домашним платьем, делая меня уязвимой. Делая меня… смертной.

Арнош мертвы. Возможно, скоро и я стану такой же мертвой.

Слова Ральфара звучали не как вопрос, а как обвинение. Не окончательное, но болезненное из-за своей неопределенности.

В груди что-то противно дернулось. Наверное, сердце. Оно достаточно настрадалось, чтобы терпеливо ждать, кто прицелится в него следующим.

— Если я хотела взять тебя под контроль, то почему же не взяла?

Ральфар кивнул. Он ожидал моего возмущения.

— Потому что ты не знала, что следом придет Фир с отрядом и уничтожит перевертышей. Ты была вынуждена принимать решение быстро. То решение, которое позволит тебе выпутаться из плохой истории с минимальными потерями. Тот, кто втравил тебя в эту историю был далеко, а вот я и Фир близко, и ты решила не делать глупостей, а просто уничтожить черный источник. И сделала это настолько качественно, что никто в моем отряде даже не подозревает, что он вообще был внутри меня.

Я внимательно анализировала каждое сказанное слово. И встраивала его в свою собственную версию.

— Скажи что-нибудь, Рише. Переубеди меня.

Просьба. Не приказ. Золото глаз, умоляющее о помощи.

Я стиснула руки и после недолгих колебаний, решила, что рискну. Один раз.

— А ты не думал, что все это придумал Фир? — сказала, обдумывая каждое сказанное слово. — Он мне даже нравится по-своему, но, если я верно понимаю ситуацию, вы… соперники. Вы оба претенденты на корону, и хотя Фир законный сын императорицы и основной наследник, ты превосходишь его в силе. Конечно, он действует не один, а в сговоре с императором, что объясняет его доступ к опасным ресурсам. К темным артефактам, магам или ритуалистам. Уничтожив тебя, он станет самым сильным драконом Вальтарты, верно?

Ральфар молча смотрел на меня. Я поняла, что мои слова не достигали его сердца. В конце концов, Фира он знает с детских лет, а со мной знаком лишь двое суток.

— Верно, Рише. После моей смерти, Фир станет самым сильным драконом Вальтарты, но видишь ли… Я не претендую на корону. Когда Фир сядет на трон, я стану первым мечом империи, и никто не посмеет оспорить его власть. У нас просто нет причин для разногласий.

Даже так.

Я автоматически ушла в глухую защиту.

Миг я видела в Ральфаре не мужчину, которого было так приятно затащить в постель, а противника. Опасного свободного зверя, который не потерпит уздечки. Настороженные солнечные глаза, кошачий шаг, сжатые в полоску губы. Инстинкт, требующий загнать добычу. Магия, бьющая золотым гейзером внутри его тела.

Дракон, с которым у меня нет шансов.

Поднявшись с кресла, я сместилась вбок от солнечного окна, занимая стратегически выгодную позицию. Для противостояния, конечно.

— Это обвинение? — уточнила с невольным холодком.

— Нет! — Ральфар натурально зарычал. Глаза полыхнули огнем. — Нет, но… если ты скажешь что-то в свое оправдание, это можно будет использовать. Что-то кроме слов и уверений.

— Например? — спросила с насмешкой.

— Например, почему после… той истории император пощадил тебя?

Я похолодела. Он говорит про свой поединок с Фаншером?

Он.… винит меня?

— Спустя сутки после дуэли император казнил всю прислугу, присутствующую на том чаепитии, храмовников, одобривших поединок, перебил прислугу во дворце матери и стражу, охранявших сад в тот день, — Ральфар поднял на меня пустой взгляд. — Он и мать не пожалел. И только ты осталась жива. Скажи, почему, Рише?

Хороший вопрос. Я восемнадцать лет думаю, почему, но так и не придумала причину.

— Не знаю.

— Зачем ты виделась с императором перед отъездом? Он знал о черной магии, и принуждал тебя участвовать в своих делах?

Ральфар закидывал меня вопросами, и скоро они просто слились в один сплошной бип. В одну сплошную атаку.

— Фалче, — сказала нежно, дождавшись паузы. — Я ненавижу манипуляции. Мне тридцать шесть, и мне страшно лень доказывать свою душевную чистоту. Надеюсь, истерик не будет.

Последнее я добавила из незамутненного желания причинить ту же боль, которую его слова причинили мне. Звучало ужасно и граничило с открытым хамством. Ральфар имел право подозревать меня по многим причинам, но мне было больно, и я ничего не могла с этим поделать.

Он отшатнулся, словно от удара. Отвернулся. А когда снова взглянул, его лицо вернулось к мраморному совершенству, далекому от диких языческих чувств, что бесновались в моей груди.

И в его груди тоже. Теперь, когда я чувствовала его дракона, не было ничего проще, чем знать, что тот свернулся клубком от обиды.

И хотя обижаться должна была я, моя драконица никуда сворачиваться даже не думала. Наоборот ощерилась и горела ровным гневным пожаром.

Вместо ответа, Ральфар просто дернул меня на себя и впился в рот поцелуем. Тот горчил на вкус. А я, вместо естественного сопротивления, ответила ему с агрессией, которая полностью противоречила складу моего характера и ума.

Оказывается, можно целовать человека, на которого злишься, и любить его. Целовать человека, который подозревает тебя в заговоре, и доверять ему в таких простых физических вещах, как сдернутое наспех платье, запрокинутая сильной рукой голова, горло, доверчиво открытое для жарких укусов.

— Постой, — сказала задыхаясь. — Что ты делаешь?!

— Улаживаю дела, — голос у Ральфара звучал сорвано и хрипло, и совершенно серьезно.

Безумие было коротким и опьяняющим, а когда мы оба пришли в себя, я с ужасом обнаружила, что даже до кровати не дошли. И опрокинули столик с недопитым кофе. И разбили бесценные блюдца из коллекции «Серебряная ваниль», которых в Вальтарте осталось штук десять. То есть, теперь-то уже восемь. Два мы раскокали. И чисто теоретически, ни один секс в мире не стоил так дорого.

«Мы дороже, — тут замурчала драконица. — Мы бесценные».

Я все еще лежала на согнутой руке Ральфара, который бережно удерживал меня на собственном скомканном плаще, и косилась на белоснежные осколки. И к своему ужасу, отчетливо услышала, как дракон Ральфара вторит моей хулиганке что-то вроде «бесценная от гребня до хвоста».