Ненормальный практик 4 (СИ) - "Извращённый отшельник"

Но.

Чёрная рука легла ему на лицо. Плавно. Неумолимо. Как исход. Как смерть.

— КОНЕЦ.

Пальцы стали сжиматься. Медленно. ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО.

Реджинальд кричал. Бился в истерике. Потом хрипел. И в итоге замолчал.

Когда существо убрало руку, на плечах вице-капитана не было головы. Что-то непохоже ни на что. Сдавленный кусок мяса, костей и мозгов.

Тишина.

Долгая. Вязкая. Безмолвная.

Шесть трупов. Море крови. И существо посреди всего этого.

— ОХОТА… ОКОНЧЕНА.

И оно рухнуло на колени. Чёрная субстанция начала свёртываться с его тела, затекая обратно в глазницы. Показались обычные человеческие пальцы на руках и босых ногах. Затем шея. Точённый подбородок с накладной бородой. Бледные, как у мертвеца щёки с родинкой под левым нижним веком. Длинные волосы с косичками и плетёнными бусами северян. А после и глаза. Усталые. Измученные.

— Буээээ-э-э-э! — юный капитан выблевал кровь вместе с чёрными сгустками.

Руки дрожат, глаза закатываются. Хлещет пот.

— Буэ-э-э-э…

Снова приступ рвоты.

И он падает на пол.

— С-САША… Как… как ты? — Ингрид делает неуверенный шаг к нему.

Голос дрожит. Ей страшно. Но всё же она сделав ещё пару шагов, подбегает к нему.

— ТЫ ТАК НАС НАПУГАЛ⁈ КАК СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ? ЭТО КРОВЬ⁈ ТЫ РАНЕН⁈

— Едва… — хрипит тот, — едва… остался собой…

И рухнул лицом вниз.

Абызова среагировала инстинктивно. Успела подхватить его. Не бросай товарищей. Так всегда говорили в её отряде. Даже если товарищ только что превратился в нечто из кошмаров и разорвал шестерых магистров голыми руками.

«Архимагистр. Его пиковая сила на уровне архимагистра. Может, первой ступени, а то и второй. Он двигался слишком быстро. Игнорировал смертельные раны. Рвал защитные контуры как бумагу… Да он сейчас чудо совершил… А я тут… оцениваю насколько он опасен!»

Воспоминания накатили волной. Как юный Волков сразил ещё внизу рыжего магистра Максвелла. Абызова тогда была поражена, хоть и промолчала! Мастер первой ступени не должен побеждать магистров в одиночку! Ещё там она думала, что им пришёл конец! Что Максвелл точно убьёт их! Но Волков как-то смог. Даже быстрее, чем она сама разобралась с Блэквудом!

Но всё то… то было ничто по сравнению с ТЕМ, ЧТО ТОЛЬКО ЧТО ПРОИЗОШЛО!

"Ненормальный практик. — она держала его сейчас за плечи, глядя на его столь умиротворённое юное лицо. — Теперь я понимаю. Это не просто прозвище. Это предупреждение. Предупреждение, что с этим человеком лучше не связываться, если не готов столкнуться с чем-то совершенно ненормальным…'

— Я понесу его, — Абызова собиралась поднять юношу на плечо.

— Нет!

Ингрид буквально оттолкнула её, оттягивая Волкова. В голубых глазах полыхнуло что-то первобытное, территориальное. Собственническое.

— Он мой друг! Я сама!

«Мой. Моё. Не трогай.» — кричало внутри у Ингрид.

Северянка сама не понимала, откуда эта ярость. Но видеть, как кто-то другой касается её «друга» было невыносимо.

— Ингрид, он слишком тяжёл для тебя, — Абызова попыталась быть голосом разума. — Я сильнее, быстрее донесу…

— Сказала же — НЕТ!

Северянка подхватила бессознательное тело товарища, закинула на плечо. Он оказался удивительно тяжёлым! Но такая ноша никак не давила!

— Он… он весь горит, — прошептала дочь Хальвдана, чувствуя жар через одежду. — Как в лихорадке.

Абызова коснулась его лба. И сглотнула. Кожа была обжигающе горячей.

— Отдача, — прозвучал её механический голос. — Что бы он ни использовал, сейчас его тело перегружено. И не справляется. Нужно спешить! Разберёмся с генератором и займёмся им!

Ингрид кивнула, и они побежали вверх по винтовой лестнице. Северянка несла Волкова, уралка бежала впереди. Обе молчали, погружённые в мысли.

«Он назвал меня идиоткой, когда я хотела пожертвовать собой. А потом сам… — думала Абызова. — Но нет… это не жертва. Он знал, что выживет. Знал свою силу. Что ещё больше пугает. Он знает, что может управлять ей. Хотя что он сказал, когда стал снова собой? Что-то что едва вернулся? Выходит, мог потерять себя в таком состоянии? — она вспомнила его усмешку перед трансформацией. Усталую, печальную. Будто он не хотел этого делать. Будто понимал, что у него не было выбора. — Всё, что здесь произойдёт, останется между нами. Обещаю. Он боится. Боится, что о нём узнают. Что его сочтут… кем? Чудовищем? Опасным? Да, скорее всего. И он прав. Если о его силе узнают…»

— Магистр, — голос Ингрид прервал размышления. — Ты ведь никому не расскажешь?

Та покачала шлемом:

— Я дала слово. И… обязана ему. Он спас нас.

— Он всегда всех спасает, — буркнула Ингрид. — Дурак без мозгов…

Бывший командир третьего лагеря майор Громов стоял на командном пункте, глядя в подзорную трубу на форт Дредноут. Рассвет. Всё небо в багровых тонах, точь сама природа предвещала кровопролитие.

Барьер всё ещё стоит. Синяя сволочь.

— Командир! — подбежал связной. — Северяне готовы к атаке! Ждут сигнала!

Громов опустил трубу, потёр переносицу. Двадцать лет службы, из них пятнадцать — на передовой. И каждый раз перед боем одни и те же мысли. Сколько солдат не вернётся? Сотня? Две? Тысяча?

— Передайте вождю Торгриму — ждать.

— Есть!

Связной умчался. Громов повернулся к артиллерийским позициям. Двенадцать орудий новейшего образца — эфирные пушки «Громобой-М». Каждая способна снести дом одним выстрелом. Но против барьера… Как яйцами об стену. Но Разин сказал — бить. Значит, надо бить.

Он вспомнил вчерашний разговор с генерал-майором.

— Если барьер не упадёт к рассвету — начинайте обстрел. В одну точку, не распыляйтесь. Даже самый крепкий щит треснет, если долбить по одному месту.

— А если не треснет?

— Треснет. Или вы все подохнете, пытаясь. Выбирайте, что больше нравится.

Типичный Разин. Прямой как рельс.

— Батарея! — гаркнул Громов. — Готовность номер один!

Артиллеристы засуетились. Заряжающие вкатывали эфирные снаряды — здоровенные цилиндры, светящиеся изнутри. Наводчики крутили механизмы, выставляя прицел.

— Цель — южно-восточная башня! Точка прицеливания — основание! Залповый огонь по готовности!

Внизу, на равнине, северяне выстраивались в боевые порядки. Пять тысяч воинов. От берсерков в медвежьих шкурах до латных ярлов. Впереди — осадные башни на полозьях, обитые железом.

«Мясорубка. Будет натуральная мясорубка…» — подкурил трубку Громов. — На левом фланге — наша имперская пехота. Два батальона. На правом — кавалерия, готовая ворваться в брешь. Если она появится. Н-да." — сделал он очередную затяжку.

— Готовность! — заорал старший артиллерист.

Громов поднял руку. Замер. Вот он момент, когда держишь в руке жизни тысяч людей.

«Храни нас, Господи, и прости.»

— Огонь!

Двенадцать орудий грохнули одновременно.

БАБАХ!

БАХ!

БАМ!

БУДУМ!!!

Земля содрогнулась. Эфирные снаряды, оставляя огненные следы, понеслись к форту.

Удар. Барьер вспыхнул, гася энергию. Синее свечение стало ярче, но держалось.

— Перезарядка! Темп не снижать!

Форт ответил. Британские пушки — те самые трёхзалповые красавицы изрыгнули смертоносный град. Но стреляли вслепую, наугад. Основные силы вражеской пехоты были вне досягаемости.

— Второй залп! Огонь!

Снова грохот. Снова вспышка барьера. И… трещина?

— Командир! Смотрите!

Громов схватил трубу. Точно! В месте попадания барьер мерцал неровно, будто пытаясь залатать повреждение.

Работает, сука! Медленно, но работает!

— Третий залп! Огонь!

«Вот только… — выдохнул майор облако дыма. — Заряды наших пушек не безграничны. Не падёт барьер, так придётся резать его вручную. И тогда большинство погибнет ещё на подступах к стенам…»

Столовая форта превратилась в скотобойню. Столы перевёрнуты, посуда разбита, стены в крови и ожогах от эфира. И посреди всего этого хаоса — умирающие.