Хладная рать (СИ) - Командор Анастасия

Княгиня не знала, сколько просидела так, думая о том, что через пару месяцев наверняка покажется ерундой, как вдруг какой-то звук отвлёк ее от мыслей. Показалось, что кто-то стоит за дверью. Мера напряглась, прислушалась. В голову тут же пришли самые худшие предположения. Подождала ещё немного и, когда эта неизвестность уже стала невыносимой, подхватила со стола кинжал. Тихо, на цыпочках она подобралась к двери, приложила ухо. Ладонь, что сжимала кинжал, пульсировала болью, а кишки скрутились в узел при воспоминании о том, как их проткнули насквозь в прошлый раз. Тут же Мера пожалела, что не запаслась куриной кровью или свежим мясом.

Однако за дверью было тихо. Может, звуки — это лишь игра воображения, и никого там на самом деле нет. Чтобы убедиться наверняка, Мера отодвинула засов и с кинжалом за спиной вгляделась во тьму снаружи.

На ступенях действительно кто-то был. Сидел, прислонившись к стене, но повернулся на звук. Медные кольца звякнули в волосах, а спокойные синие глаза тут же поймали ее взгляд даже в темноте.

Мера удивлённо застыла на несколько мгновений, ведь ожидала увидеть его меньше всего. Тихо проговорила:

— Ингвар… Что-то случилось?

Он повернулся к ней всем корпусом, и Мера заметила лежащий на коленях кинжал в ножнах.

— Нет. Я просто не мог заснуть. Все думал о твоих словах после возвращения и о предрассудках твоих людей. Просто решил убедиться, что никто ничего не замыслит от страха. И ты, видно, тоже. — Ингвар указал на спрятанную за спиной руку. — Это ножницы там у тебя?

Мера тихо выдохнула напряжение, усмехнулась уголком рта и показала ему оружие.

— А я-то думала, что одна такая мнительная.

Ингвар тут же обратил внимание на повязку на руке Меры.

— Почему раны не затянулись?

— Моим силам нужен источник.

— Возьми моей крови.

— Нет, — твердо качнула головой Мера, помедлила миг в раздумьях и отворила дверь пошире. — Но можешь помочь перевязать.

Ингвар поднялся со ступеней и прошел в покои, а княгиня быстро оглядела темное пространство за лестницей, закрыла дверь и задвинула деревянный засов. Былые тревоги вдруг отошли на второй план, а сердце ускорилось немного от волнения уже совсем о другом.

Она положила кинжал на стол рядом с оружием Ингвара и молча протянула руки ожидающему ее воину. Тот аккуратно развязал узлы, размотал серые с бурым полосы ткани, ссохшиеся от крови. Мера поморщилась, когда повязка оторвалась от ладони вместе с корочками, обнажив розовые с капельками крови порезы. Затем Ингвар снял повязку и со своей ладони, где в центре зияла черная сквозная рана от кинжала. Передвинул ближе ушат с водой для умывания, осторожно обхватил руки Меры и опустил их в воду. Его пальцы оттирали засохшую кровь с ладоней, окрашивая воду в розовый, а сам он при этом выглядел таким сосредоточенным, будто ничего важнее нет, чем промыть раны княгини.

В теплом свете свечи она смотрела на него, на темные непослушные пряди, почти скрывшие одну половину лица, и мелькающие в них бусины. На полоску рун под глазом и на горбинку носа. На мягкие губы, к которым вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться.

Ингвар словно почувствовал ее взгляд и поднял голову.

— Ты собирался сидеть там всю ночь? — тут же прервала молчание Мера, а Ингвар серьезно кивнул:

— Собирался.

— Но ты ничем мне не обязан. Вы и так сделали много, и я не знаю, смогу ли вернуть долг.

Он помолчал немного, глядя в глаза. Так спокойно. Мера чувствовала в его присутствии умиротворение, чувствовала себя в безопасности и могла отдохнуть, наконец, от бесконечных тревог и страхов.

— Это не миссия и не указ Владыки, — тихо проговорил Ингвар голосом, от которого сердце застучало чаще. — Сейчас я следую только своему желанию. И мое желание: быть рядом.

Мысли спутались, в горле пересохло, и Мера не нашлась с ответом. Наверно, ничего и не нужно было говорить. Сердце стучало так громко, что, казалось, его стук заполняет комнату, а по телу вдруг поползла дрожь, сладкая и одновременно острая, болезненная, но такая приятная.

Не отводя взгляда, Ингвар поднял ее руки из воды ладонями вверх, придерживая снизу. По рукавам ночной рубахи тут же потекли холодные капли, но Мера не замечала их, как не замечала теней вокруг и свиста ветра за окном. Видела только Ингвара перед собой, чувствовала только прохладу его рук и жар одновременно.

Он подошёл на полшага ближе, склонился, не отпуская рук, а Мера приподнялась на носочки и потянулась навстречу. Их губы встретились в жадном, голодном поцелуе. Мера чувствовала его нетерпение, желание, что теплилась внутри с того, прошлого раза, созвучное ее желанию. Хотелось касаться его кожи, прижаться к груди, чтобы почувствовать, как сильно бьётся сердце. Не хотелось даже на миг отпускать мягкие, но настойчивые губы.

Она покачнулась от головокружения, оперлась о край стола. Ненадолго отстранилась, чтобы вдохнуть воздуха, чтобы взглянуть в его синие как море глаза, в которых хотелось потеряться. Руки сами потянулись к его скулам, пальцы легонько коснулись шрамов на щеках, оставляя после себя влажные дорожки. Ингвар заправил за ухо ее светлую прядь и нежно провел по щеке. Мера скользнула рукой по выбритому виску, зарылась пальцами в волосах, а другой ладонью обхватила крепкое плечо со скрытыми под рубахой буграми мышц.

Ингвар притянул ее за талию и вновь жадно впился в губы. Потом обхватил обеими руками, приподнял, усадив на стол. Его волосы щекотали плечи Меры, а от близости стало невыносимо жарко. Кожа пылала от его прикосновений, и щеки пылали, а сердце грозило вырваться из груди. Но хотелось больше. До боли, невыносимо — больше, еще больше.

Он оторвался от губ, горячее дыхание обдало щеку. Обхватил ладонью скулу, откинул волосы за спину и коснулся губами шеи. И ещё раз, чуть ниже, вызвав волну головокружительных мурашек. Мера закрыла глаза, откинула голову и не смогла сдержать тихий стон, когда губы вновь и вновь касались тонкой шеи.

Ингвар уложил голову на ее плечо, а тяжелое частое дыхание защекотало кожу на ключицах. Прижал ее к себе, крепко, но аккуратно — не хотел отпускать ни на миг. Мера прижалась к его макушке щекой, обвила руками плечи и шею. Немного отдышавшись, он вновь скользнул губами вверх до подбородка, вызвав новую волну мурашек и ещё один тихий стон, похожий на всхлип. Тогда Ингвар впился в приоткрытые губы с новой, яростной страстью, больше не сдерживаемой ничем. Нетерпеливо потянулся к шнуровке на ее рубахе, но когда распутал узлы, отстранился вдруг на несколько мгновений, взглянул в глаза. Взгляд его казался слегка испуганным, но таким обжигающим, голодным. И в душе Меры тоже прятался страх — страх перед чем-то новым, и изумление, с которым она открыла саму себя с другой стороны. Но все это меркло в сравнении с тем же нетерпением, тем же голодом, с каким она глядела в его глаза.

Дрожащими руками Мера потянулась к шнуровке, чтобы освободить ворот. Ингвар скинул с себя рубаху и бросил ее на пол. Подхватил Меру на руки, легко, будто та ничего не весила, и перенес на постель. Склонился над ней так, чтобы смотреть в глаза. Хотел растянуть эти мгновения до боли сладостного предвкушения, сводящего с ума ожидания.

Мера не хотела больше ждать. Она провела ладонью по рёбрам и бугристому прессу с перечеркивающими кожу шрамами, другой рукой обхватила затылок и потянула к себе, с жадностью встретив его требовательные губы. Она не могла ни о чем думать и не хотела. Все вдруг стало неважным, померкло рядом с неодолимым, заполняющим собой все чувством, которого прежде испытывать не приходилось. С чувством, которое не оставляет место ни голосу разума, ни страхам, которому невозможно противиться, а можно лишь подчиниться, потому что оно гораздо, гораздо сильнее.

Мера не захотела, чтобы он уходил. Знала, что поступает глупо и напрасно рискует добавить новый слух к той массе, о которой можно было только догадываться. Знала, что не следует ни единой душе давать хоть малейший повод подумать, что она приглашает в свои покои мужчину, к тому же из вражеских земель. Знала, что не должна делать ничего, порочащего ее репутацию, особенно в это смутное, ненадёжное время. Но так не хотелось вновь оставаться одной, снова тонуть в нескончаемых тревогах и гнетущей неизвестности.