Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans"

— Вот это будет лучшим выбором здесь, если жарить ее на углях жаровни! — пояснила женщина.

Когда они вернулись к шатру, женщина споро выпотрошила рыбу, натерла ее смесью соли и пряностей.

Каннут с неудовольствием признал, что Анджи была права: морская соль после купания высохла на теле и теперь неприятно терла, поскрипывала при движениях и осыпалась невидимым мелким песком.

— В море, как я понял, лезть уже не рекомендуется. А в реку можно? Обмыться надо, а то чувствую себя селедкой, которую подвергли сухому засолу! — сказал парень.

Анджи задумалась, потерла носик пальцем и, повеселев, кивнула:

— Тут есть одна заводь, чуть выше по течению. Мы еще, когда землю присматривали, объезжали тут все, вот я и приметила. Пойдем, я тоже обмоюсь. А рыба… Даже лучше, если она чуток полежит, пропитается пряностями.

Заводь была славная — совсем небольшая, окруженная невысоким камышом. И совсем неглубокая — Каннуту чуть выше пояса. Дно было удобное, с плотно слежавшимся песком. Они с удовольствием поплескались вдвоем, однако перейти к чему-то более серьезному Анджи не позволила:

— У нас вся ночь впереди, а сейчас мне нужно тебя покормить!

Взявшись за руки, они вернулись к шатру. Неподалеку паслись стреноженные лошади, не подходя к шатру, но и не удаляясь от него. Дрова в костре, что так споро развела женщина, уже прогорели и сейчас светились, переливаясь бордовыми углями. Анджи вытащила из седельной сумки решетку жаровни, установила ее над углями. Помощь Каннута она отвергла:

— Можешь просто сидеть и смотреть. Я сама все сделаю!

Наблюдать за священнодействием красавицы было очень интересно. Она по-прежнему была голой, и отсветы углей очень заманчиво обрисовывали все ее прелести. А потом…

— Анджи! Ну я же сам могу поесть, зачем так-то? — попытался воспротивиться он кормлению с руки.

Женщина улыбнулась:

— Позволь мне сделать это. Я так этого хочу…

Рыба оказалась очень вкусна. Мягкая, сочная, довольно жирная — она напоминала Плехову шашлык из осетрины, которым их с Юлькой как-то угощали в Дагестане, рядом с Махачкалой. Но чувствовалась и разница между той, что он определил как язя, и «камбалой». «Язь» был более жирным, а «камбала» буквально таяла во рту, рассыпаясь кусочками.

Анджи, улыбаясь с довольством кошки, брала рыбу кусочками и подносила ее к губам парня, периодически подавая ему кружку с вином. Сначала Кану было неудобно, даже где-то неловко ощущать себя то ли маленьким ребенком, которого кормят с руки, то ли дикарем, который участвует в некоем таинстве вкушения пищи вот таким способом. Но потом, углядев, как красавица сама буквально мурлычет от удовольствия, затих и широко раскрытыми глазами наблюдал за подругой.

— Сама отпей! — хрипловато потребовал он.

Анджи не противилась, приникла к кружке, поблескивая глазами поверх ее края на парня. А потом… Потом он не выдержал и, чуть подаваясь к очередному кусочку вкусной плоти, поймал губами пальчики женщины и облизнул их. Красавица замерла, и чуть прикрыв глаза, застонала.

«Обалдеть! Никогда бы не подумал, что вот такой ритуал питания может быть настолько возбуждающим!».

Почувствовав бурный прилив крови внизу живота, Каннут сел поудобнее и снова лизнул пальцы женщины, а потом стал облизывать их по очереди, посасывая и лаская языком. Анджи снова застонала, закрыла глаза, грудь ее начала бурно вздыматься. А потом… Она, резко открыв глаза, толкнула его рукой в грудь, заставляя откинуться на спину, и с протяжным стоном, подвинувшись, села на него сверху.

«Сумасшествие какое-то! Но как же мне хорошо!».

Волны возбуждения и нежности к этой женщине накатывали все сильнее и сильнее, накрывая парня с головой и вышибая из головы все здравые мысли.

«Женя! Женя, мать твою, уймись! Она ведь обычная проститутка! Просто — шлюха! Да и вообще — она тебе просто снится, ее же нет на самом деле! Это просто сон, слышишь! Ты лежишь сейчас в том гребаном геле, в капсуле, и кончаешь раз за разом в него! И Алла Дмитриевна, наверное, с недоумением смотрит на все это непотребство!».

Потом мысли изменились:

«А может… Владимир Семенович прав, и мое сознание каким-то образом проникло сквозь границы миров или реальностей, и все вокруг, и Анджи тоже — вполне реальны и материальны?».

Но мягкая, но и упругая влажность, так сладко обволакивающая его пах, все сильнее вытягивала из него последние связные мысли, и Плехов махнул на все рукой…

Проснулся Каннут от духоты, повисшей в нагретом утренним солнцем шатре. Голова была довольно тяжелой, что говорило о том, что в процессе ночного сумасшествия они с Анджи изрядно прикладывались к кувшинам с вином.

Женщины в шатре не было, но он заметил в открытый проем входа мелькнувшее смуглое тело. Встряхнувшись как пес, парень выдохнул и, поднявшись, вышел из шатра. Его ощутимо качнуло на выходе, но свежий морской воздух быстро выдул остатки тумана из головы.

— А я тебя жду! — улыбнулась от костра Анджи, — Пойдем вместе купаться?

Вода в заводи была изумительно прохладной и чистой, приведя Кана окончательно к трезвости мыслей и бодрости духа. Отстранившись от него, Анджи улыбнулась и вышла не берег.

— Ну что, насмотрелся? — засмеялась она, крикнув куда-то за спину парня.

Каннут обернулся и увидел, как какой-то парнишка в лодке, в метрах тридцати от них, резво маша веслом, споро улепетывает в сторону противоположного берега.

«Да и пусть!».

Собирались они споро и молча. И всю дорогу Анджи задумчиво и немного грустно молчала. У парня тоже не было особого желания говорить. Было как-то опустошенно и грустно в душе, как будто закончилась какая-то хорошая, славная сказка.

Выгрузив во дворе дома родных Анджи все пикниковые припасы, немного перекусив, они снова уселись в седла. Младший брат женщины доложил:

— Лошадей накормил и напоил. Об этом не беспокойтесь…

«М-да… хорошо, что вокруг такие заботливые люди, которые ни о чем не забывают. А ты бы вспомнил о лошадях, балбес?».

— И это… — парень, поглаживая лошадь сестры по шее, покосился на Кана, продолжил:

— Вчера вечером в село купеческий караван зашел. Говорят, в Степь направляются. Сегодня, чуть рассвело, дальше поехали!

— Большой караван? — оживилась женщина.

— Фургонов двадцать, немаленький! — кивнул парнишка.

«Значит, информация Бруно о планирующихся закупках у орков оказалась верна!».

— Спасибо, братец! — женщина повернулась в Каннуту, — Ну что, поехали? Девчонкам сейчас работы подвалит. А нам к вечеру в таверне нужно быть!

Плехов ехал чуть сзади Анджи и поглядывал на ее прямую спину, красивую попу, задорный черный хвост волос.

«Ты, брат, не влюбиться ли собрался? М-да… влюбиться в проститутку, во сне! Это как-то… на женские романы очень похоже. Дурь несусветная!».

Они так и молчали всю дорогу. Женщина периодически посылала лошадь рысью, потом переходила на шаг. Заводные, натягивая поводья, привязанные к задним лукам седел, были вынуждены тоже трусить следом.

Уже выехав из леса, в прямой видимости постоялого двора Анджи придержала лошадь, и когда Кан поравнялся с ней, положила ему руку на предплечье, придерживая.

— Кан… Ты же понимаешь… Жизнь продолжается, и мне нужно будет снова… работать. Понимаешь же, да? Милый… Ты только не обижайся на меня, хорошо? Когда у меня будет время, мы обязательно проведем его вместе, да?

Каннут молчал, насупившись. И Плехов ничего не мог поделать с обуревавшими парня чувствами — какой-то детской обидой, разочарованием, злостью.

— Я попрошу Милену и Кристу, чтобы они развлекли тебя… Если я буду занята.

«Встряхнись, тряпка! Разобиделся, видите ли, он! Жизнь есть жизнь, а она — зарабатывает… как может, в общем! И не хрен тут… Обиды корчить!».

Потянув носом воздух, глубоко вздохнув, Каннут улыбнулся женщине и ответил:

— Анджи, я все понимаю. Так что… Жду Милену или Кристу в гости. А может — и их обеих!