Злодейка в быту (СИ) - Черная Мстислава

— Конечно же, о ней. О ком еще? Пока я был рядом, этот пройдоха боялся и помнил о вежливости! Но однажды в деревню забрел странствующий монах, чтоб у него ноги переломались и узлом завязались, и вернул меня домой, привязал к колодцу. Этому старику нужна справедливость!

Начав решительно, призрак заканчивает слегка растерянно, руки безвольно повисают вдоль тела, и я отчетливо понимаю, что он очень устал, то ли от своего странного существования, то ли от одиночества, то ли от всего сразу.

— Подданные бывают еще более назойливы, — морщится Шаоян.

— Долгие годы я мирился. — Старик продолжает бормотать, уже обращаясь скорее к себе и своим воспоминаниям, чем к нам. — Когда моя Сян-Сян сжигала для меня немного благовоний, я слышал ее голос и узнавал, что у нее по-прежнему все хорошо, маленьких внуков нянчит. Хотел бы я их увидеть…

Сомневаюсь, что малыши обрадуются встрече с дедушкой.

— Так в чем справедливость? — переспрашиваю я.

— Этот старик слишком долго не вдыхал аромата сандала.

— Возраст вашей супруги берет свое. Молитвы невозможны без усилий, а ей все больше требуется отдыхать в постели.

— Я слышу, как она зовет меня и просит встретить на грани. Она ждет и ждет, а я привязан к проклятому колодцу проклятым монахом!

Похоже, Шаояну надоедает выслушивать жалобы призрака. Небрежным движением пальцев он закручивает перед собой миниатюрный водоворот ша-ци. Ярко вспыхивает и гаснет фиолетовая искра. Потоки энергии ускоряются, обретают почти материальную плотность и с тихим хлопком превращаются в короткий, в палец длиной, почти что игрушечный нож с отнюдь не игрушечным лезвием, источающим мерный фиолетовый свет искаженной ци.

Пара оборотов — и нож перестает вращаться, никем не удерживаемый, повисает в воздухе и медленно наводится острием на… шею старика.

Шаоян щелкает пальцами, и нож срывается в полет.

Глава 49

Оружие со свистом рассекает воздух, фиолетовая вспышка на миг слепит.

Моргнув, я успеваю только удивиться резкости моего демона. Он ведь отправил старика на перерождение? Что Шаоян мог причинить призраку вред или, того хуже, развеял, я даже тени мысли не допускаю. Ха, когда я стала такой доверчивой?

Внутри ни намека на беспокойство.

И я права — после удара призрак остался цел и невредим.

Магия тает, вместе с сотканным из энергии кинжалом развоплощается обрывок веревки, а старик словно впитывает выплеснувшуюся ци — становится ярче, плотнее. В ночной полутьме он уже неотличим от человека.

Со стороны колодца раздается треск ломающихся то ли сухих бамбуковых стволов, то ли вовсе костей. Хотя я понимаю, что ничего опасного не происходит, мне становится слегка не по себе, и Шаоян тут же приобнимает меня за плечи. Я накрываю его ладонь своей, а глаз не отвожу от колодца. Из развороченного зева поднимается та самая печать — переплетение сине-фиолетовых линий, вязь иероглифов.

— Однако… — хмыкает Шаоян. — Наш монах потратил столько усилий ради какого-то призрака?

— Мм?

— Здешнее захолустье похоже на карман, поджатый горами с одной стороны и лесами с другой. Странствующие монахи предпочитают более обжитые районы, приятнее идти от деревни к деревне, чем продираться через чащобы без надежды, что за следующим буреломом тебя встретят поклонами и миской горячей лапши. Старик ведь не сказал, что монах шел вместе с чиновником, нет. Монах явился сам по себе.

— Он был не случайным гостем. Он…

— … приходил проверить, как поживает младшая ветвь семьи Тан? — Шаоян завершает мою мысль и пожимает плечами. — Не думаю, что монах враг нам, но давай вернемся домой пораньше? Ни малейшего желания встречаться с небожителями.

— Конечно.

С очередным душераздирающим треском линии, образующие печать, рвутся.

— Сян-Сян, — выдыхает старик и исчезает. Не пропадает с глаз, а именно уходит.

Вроде бы финальная точка поставлена…

Но нет.

Я поворачиваюсь на невнятный всхлип, донесшийся откуда-то слева. После исчезновения павильонов руины вернулись на свое исходное место, и теперь от полуобрушившейся стены ветхого строения отделяются три, нет, четыре тени.

Появляется фонарь на длинном шесте. Желтого света хватает, чтобы во всех подробностях рассмотреть кутающиеся в накидки фигуры.

Шаоян реагирует первым:

— Да чтоб им ноги узлом завязало!

— Тетушка? Кузина? — удивляюсь я.

Вперед выходит дядя:

— Юйлин, дорогая! Ты наконец-то вернулась! — Руки широко раскинуты, лицо лучится фальшивой радостью.

Дядя спешит нам навстречу изо всех сил, но, как бы он ни торопился, пока он дойдет до нас, мы с Шаояном раз десять успеем скрыться в портале. Кажется, мой демон думает о том же, но в своей манере.

— Придушить, утопить, уронить в колодец? — перечисляет он варианты.

— Дядя все-таки родственник, — вздыхаю я.

— Родственник, который залез в твой дом, как вор, Лин’эр? — раздраженно фыркает Шаоян.

— Родственников не выбирают, — тихо отказываюсь я и повышаю голос: — Дядя, почему вы не на пути в столицу? Отец не находит себе места от беспокойства, не получив хотя бы весточку о вашем благополучии.

Широкая улыбка вянет, дядя останавливается и медленно опускает руки. Да, мой тон ни разу не дружелюбный, и, кажется, госпожа Ланши хочет меня укорить, она даже приоткрывает рот, но не решается и остается за дядиным плечом. Обе кузины молчат, но если Сюлан неподвижно замирает, то Цици исполняет приветственный поклон.

Позади всех держится дядина наложница. Я мимоходом отмечаю, что ее живот стал еще больше. Наверное, родит со дня на день? Почему рядом с ней никого? И вообще, куда пропали слуги? Я вижу сбившихся в тесную стайку напуганных личных служанок, и всё.

Кузена, кстати, нет.

Может, не разбираться, а попросить Шаояна послать их всех… в столицу?

— Юйлин, моя хорошая племянница! — Дядя пробует снова, хотя лучше бы помолчал, потому что я невольно вспоминаю день приезда, как меня обвинили в непочтительности, плохих манерах и скверном характере.

— Вы так резко поменяли мнение, дядя.

— Юйлин, не сердись, — заискивающе просит госпожа Ланши. — Твой дядя помнил тебя маленькой и отнесся к тебе как к малышке, а ты выросла девушкой с большими идеями. — Она с заметным трудом подбирает слова.

— Что же, дядя, тетя, кузины, вижу, вы в порядке. Кузен Рюй не вышел меня увидеть? С ним всё хорошо?

— Рюй на пути в столицу, — поясняет дядя. — Я отослал его вперед подготовить наш приезд. Для ребенка в животе Мяо’эр дорога слишком тяжела.

— Вот как.

В портал.

— Господин Тан, могу я узнать, что вы здесь делаете? — вмешивается Шаоян.

— Я надеялся, что племянница не станет возражать. В поместье случился пожар. Никто не пострадал, но все южные павильоны были уничтожены огнем, а вместе с ними рухнули охранные чары. Оставаться без защиты слишком опасно. Когда мы пришли, Юйлин не было, дворы пустовали, и мы воспользовались одним.

— Тогда почему бы вам не вернуться в столицу прямо сейчас, господин Тан? — Шаоян вторит моим мыслям.

По щелчку его пальцев вспыхивает искра, и пространство искажается, словно его сминает ладонь невидимого гиганта. В образовавшейся воздушной складке появляется знакомый изгиб дорожки, ведущей от переднего павильона вглубь резиденции.

Кто-то из кузин, не сдержав эмоции, восторженно ахает.

Госпожа Ланши владеет собой гораздо лучше, но все же и она выдает себя брошенным через дядино плечо нетерпеливым взглядом. Стиснув край накидки, она беспомощно оглядывается на беременную наложницу, словно боится, что и магическое путешествие той не менее опасно, чем тряска по ухабам в экипаже, и тогда о столице останется только горько мечтать.

По ту сторону на дорожке появляется слуга с фонарем. От неожиданности он застывает на полушаге, хватается за рукоять короткого меча в ножнах на поясе, но выхватывает не клинок, а свисток. Резанувший слух писк чем-то похож на комариный, только резче, неприятнее. Не пройдет и минуты, как поместье охватит тревога…