В пирогах Счастье (СИ) - Каплунова Александра "Laverel"

– Штук пятьдесят разных, – прикинула я. – Если все разлетятся, завтра больше испечем.

К восьми утра первая партия пирожков была готова. Летиция и Марфа с помощницами отправились на площадь.

– Нина, – позва Вилен, вытирая руки о полотенце. – Нам пора, если хотим успеть до открытия. Кровер рано встает, лучше застать его в приюте.

– Давай мне, – Анфиса забрала у меня скалку. Я уже рассказала е, что именно мы хотим сделать. Теперь, когда документы были готовы, мы, конечно, не трепались о планах направо и налево, но с близкими поделились.

Я сняла фартук, поправила волосы. Сердце колотилось так,точно перед первым экзаменом в институте.

– Все будет хорошо, – Вилен явно заметил мою тревогу, взял меня за руку. – Мы же все правильно делаем.

Я кивнула. Сперва своему отражению в зеркале, у которого стояла, после – Вилену. Мы вышли из таверны и поспешили по уже знакомому пути.

Впрочем, по дороге к приюту я нервничала все сильнее. А что если Кровер откажется? Что если найдет какие-то лазейки в документах? Что если...

– Перестань накручивать себя, – мягко сказал Вилен. Опять он мысли мои читает? – Видишь, как ребята к тебе тянутся? Ты им нужна. И им нужен настоящий дом.

Я сжала его руку крепче. Он был прав. Мы делали доброе дело, и у нас все получится.

Приют показался впереди, и мое сердце забилось еще быстрее. Сегодня решалась судьба наших детей… и наша собственная.

Глава 26.3

Приют встретил привычной тишиной. Видимо, младшие дети еще спали, а старшие уже разбежались по подработкам. Лишь кое-где слышались шаги воспитателей, готовящих завтрак. Привратник узнал нас и молча кивнул в сторону лестницы.

– Второй этаж, последняя дверь, – буркнул он. Будто мы сами не знали.

Я-то уж эту дорогу хорошо запомнила еще в тот раз.

Мы поднялись по скрипучим ступеням. Коридор был пропитан запахами несвежести и чего-то кислого. На стенах висели потрепанные плакаты с правилами поведения, написанными мелким, едва различимым шрифтом.

Дверь кабинета Кровера украшала все та же табличка «Старший воспитатель». Хотя я бы иначе его обозвала, но это, наверное, слишком нецензурно.

Вилен постучал.

– Войдите! – раздался знакомый неприятный голос.

Мы вошли. Кровер сидел за своим столом, водянистые глаза смотрели на нас без особого удивления.

– А, наша благодетельница снова пожаловала! – протянул он, поднимаясь. Похоже, узнал сразу. – И мужа с собой привела. Слышал, что вы вчера большой праздник устроили. Половина города только о вашей пекарне и говорит.

– Добрый день, – сухо ответил Вилен. – Мы по делу пришли.

– По делу, говорите? – Кровер опустился обратно в кресло. – И какое же это дело? Опять жаловаться будете?

Вилен достал из внутреннего кармана аккуратно сложенные документы.

– Хотим оформить опекунство над Боди.

Водянистые глазки Кровера сузились.

– Опекунство, значит... – Он протянул руку за бумагами. – Посмотрим, что тут у нас...

Несколько минут он молча изучал документы, время от времени хмыкая или качая головой. Его тонкие губы шевелились, словно он что-то бормотал себе под нос. Напряжение внутри меня нарастало все больше. Я уже едва удерживалась, чтобы сидеть ровно. Хотелось податься вперед и чем-нибудь огреть этого мужчину. Вспыльчиво? Опрометчиво? Может быть, но он вызывал у меня такие негативные чувства, что хотелось… рвать и метать!

– Ну что ж, – наконец произнес он, откладывая бумаги, – документы вроде бы в порядке. Но есть одна проблемка...

– Какая? – тихо уточнил Вилен. И по его тону я поняла – он тоже на грани бешенства. Хотя и скрывает это умело.

– Видите ли, этот мальчишка... – Кровер облизнул тонкие губы, – он не простой ребенок. Очень болезненный, слабый. Постоянно хворает, лекарства нужны дорогие. Вон сколько расходов на него уже понес приют!

Я сжала кулаки. Боди действительно был хрупким, с таким-то питанием и образом жизни! Но болезненным? Он просто слишком добрый для этого жестокого места!

– И что вы предлагаете? – холодно спросил Вилен.

– А предлагаю я компенсацию за ущерб, – Кровер откинулся в кресле, явно наслаждаясь моментом. – Скажем так... восемьсот золотых. За лечение, питание, воспитание...

– Что?! – не выдержала я. – Восемьсот? Да вы совсем обнаглели!

Да за эти деньги можно было весь этот приют заново отстроить! И дело было вовсе не в том, что мне жаль этих денег, я бы отдала все, что есть, лишь бы избавить Боди от необходимости жить в этом месте, но ведь это… это просто наглость!

Кровер повернулся ко мне, и со дна его прозрачных глазок вынырнула уже совсем неприкрытая злоба.

– А вы, милочка, помолчите. Мы уже общались с вами, толку никакого. А недостатки в документах всегда найти можно. – Он снова посмотрел на Вилена. – Видите ли, приют – заведение государственное. У нас строгая отчетность. Не могу я просто так отдать ребенка, на которого столько всего ушло. Вы же мне больше за его наем не будете платить, как же я все компенсирую?

Вилен молчал, но я видела, как напряглись его плечи. Как прямо он смотрит, и как в синеве его глаз рождается что-то опасное и темное.

– Триста, – сказал он наконец.

– Нет-нет, – замахал руками Кровер, – восемьсот сумма окончательная. А не согласны – пусть дальше в приюте растет. Отрабатывает расходы, так сказать.

И хмыкнул так еще, гаденько. Мол, все равно ведь согласитесь. Знал, видать, у кого и сколько просить.

– Да вы хоть понимаете, чего просите? – вскинулась я. – Это ведь настоящее мошенничество!

– Какое же это мошенничество? Все расходы у меня записаны, – пожал плечами Кровер. – А коли не хотите, так пожалуйте на выход.

На захламленном столе лежал свисток. Видимо, для вызова охранников. Он многозначительно положил на него руку.

Вилен неспешно, с громким скрежетом отодвинул стул, встал и подошел к стене с палками. На крючках по-прежнему висели орудия для «воспитания» – похоже, их коллекцию восстановили после моего прошлого визита. Он взял одну из них – тонкую, гибкую.

– Интересно, сколько раз этой палкой били Боди? – вымолвил он тихо.

– Что вы себе позволяете! – Кровер нервно облизнул губы. – Это для поддержания дисциплины!

– А этой? – Вилен взял потолще.

– Для особо непослушных...

Внезапно Вилен сжал палку в руке. Она вспыхнула синим пламенем и рассыпалась пеплом.

Кровер подскочил в кресле, его лицо мигом побледнело. Даже засылсина теперь синевой отдавала.

– Вы... вы маг?

– А ты как думал? – Вилен улыбнулся, но эта улыбка заставила даже меня поежиться. – Видишь ли, Кровер, я очень не люблю, когда обижают детей. Особенно беззащитных малышей, как Боди.

Он взял следующую палку. Та же участь постигла и ее.

– А еще мне очень не нравится жадность, – продолжал Вилен, методично уничтожая орудия пыток. – Четыреста золотых за мальчика. Окончательная цена.

– Но... но это же самоуправство! – заикаясь, пролепетал Кровер, вытирая выступивший на лысине пот. – Я пожалуюсь в магистрат!

– Пожалуйся, – равнодушно ответил Вилен, сжигая очередную палку. – Только объясни им, зачем тебе такой арсенал для «воспитания» восьмилетнего ребенка. Интересно, что они на это скажут?

Последняя палка рассыпалась пеплом. На стене остались только пустые крючки.

– Решай быстро, – Вилен повернулся к Кроверу. – У меня терпение не бесконечное. И палки уже закончились.

– Хорошо, хорошо! – Кровер судорожно открыл ящик стола и начал рыться в бумагах. – Четыреста... Сейчас оформлю...

Он быстро написал что-то на официальном бланке, поставил печать.

– Вот, держите. Ребенок ваш. – Но тут же добавил ехидно: – Только не думайте, что все так просто. Магистрат будет проверять условия содержания. Малейшее нарушение…

– Проверяйте, – перебил его Вилен, убирая документ во внутренний карман. – Только учтите, если с Боди что-то случится по вашей вине, вы об этом очень пожалеете.