В пирогах Счастье (СИ) - Каплунова Александра "Laverel"

– Я пирогов с капустой возьму, тех, что вчера были! – кричала полная женщина, размахивая кошельком.

– А мне сладких булочек, как у вас мой мальчонка покупал вчера! – вторил ей худощавый мужчина.

– А у вас хлеб еще есть? Вчера после обеда уже разобрали весь!

Я едва успевала принимать деньги и выдавать сдачу. А ведь еще про учетную книгу нужно было помнить!

Анфиса и ее племянницы сегодня тоже были в зале. Встали мне на подмогу, едва на площади все распродали. И так ловко управлялись с покупателями, что явно заметно было – есть у них навыки торговли. Не даром лотошницами работали столько времени! Летиция и Марфа не отходили от печи, а наемные девочки сновали между кухней и залом, поддерживая порядок.

К полудню первая волна покупателей схлынула. Я смогла перевести дух и пересчитать выручку. Не столько, сколько вчера в праздничный день, но все равно очень неплохо.

– Нина, – Марфа подошла ко мне, вытирая руки о фартук, – завтра моя очередь идти на площадь с Летицией. Во сколько нам прийти, чтобы забрать пироги?

– Нужно быть здесь к пяти утра, – ответила я. – Дульсинея и Милора уже будут печь, чтобы пироги были горячими.

– Будем как штык, – кивнула Марфа. – С такими пирогами торговать – одно удовольствие. Разбирают быстрее, чем разложить успеваешь.

– И знаешь, – добавила Летиция, подходя ближе, – люди теперь спрашивают: это те самые пироги из новой пекарни? И когда мы говорим «да», даже не торгуются, сразу берут.

Я улыбнулась, глядя на довольные лица бывших лотошниц. За годы торговли на улицах они привыкли к тяжелому труду. По одиночке, оно завсегда тяжелее идет, чем когда слаженный коллектив. Это ведь как спозоранку встань, приготовь, потом распродать еще. И не присядешь, на себя только одна надежда.

– Завтра сделаем еще больше пирогов с мясом, – решила я. – И можно попробовать новую начинку – с грибами и луком.

– О, это хорошая идея! – оживилась Летиция. – У меня есть рецепт соуса для грибов, от моей бабушки. Можно добавить в начинку!

Работа кипела весь день. После обеда поток посетителей снова усилился. Многие, попробовав нашу выпечку утром, возвращались за добавкой к ужину. А некоторые, кто купил пироги на площади, приходили в пекарню, чтобы увидеть, где же готовят такую вкуснятину.

К вечеру, когда мы начали готовиться к закрытию, Гасти и Малик заглянули к нам, улыбаясь от уха до уха. Они сегодня были заняты в приюте, поэтому не сумели нам в пекарне подсобить. Но, похоже, о делах наших уже были в курсе.

– Мы были на площади сегодня, – сообщил Гасти, хватая остывший пирожок со стола. – Видели, как торговля идет. Вот это да!

– А можно нам тоже там помогать? – спросил Малик с надеждой. – Мы умеем зазывать покупателей, честное слово!

– Конечно, можно, – улыбнулась я. А чего бы и нет? В пекарне тут сегодня рук хватило. А свои личные зазывалы точно не помешают. Да и девчонкам на площади попроще будет. Где подсобить, где подержать, где за добавкой в пекарню сбегать. – Завтра в пять утра приходите, пойдете с Марфой и Летицией.

Мальчишки радостно переглянулись. Я знала, что для них это не просто работа – это шанс быть частью чего-то большего, чем приют и улица.

Я смотрела на всех этих людей – бывших лотошниц, детей из приюта, Дульсинею с ее неиссякаемой энергией – и понимала, что наше предприятие действительно может стать успешным. Не просто выжить, а процветать, давая работу и надежду тем, кому этого так не хватало.

Глава 27.3

Следующие две недели пролетели как один день. Каждое утро мы просыпались задолго до рассвета, чтобы приготовить пироги для утренней торговли на площади. Анфиса с племянницами, Марфа и Летиция менялись, выходя по очереди со свежей выпечкой. Гасти и Малик присоединились к ним, проявив недюжинный талант к торговле и зазыванию покупателей.

К восьми утра, когда открывалась сама пекарня, первая партия товара на площади уже была распродана, а очередь у наших дверей становилась все длиннее день ото дня.

Боди расцвел на глазах. Теперь, когда ему не нужно было возвращаться в приют, исчезла та затаенная тревога в его взгляде. Он смеялся громче, говорил увереннее, и даже немного прибавил в росте. По крайней мере, мне так казалось. Видеть, как он каждый день просыпается и бежит увидеться с сестрой, как они вместе работают и играют, было настоящим счастьем.

С Касей тоже все решилось благополучно. Вилен сходил к городскому нотариусу и оформил все необходимые документы. Теперь и она официально была нашей дочерью. Дульсинея, кажется, прослезилась, когда мы объявили об этом за ужином.

– Теперь у нас настоящая семья, – сказала она, промокая глаза уголком фартука. – Как я и мечтала!

Я не могла с ней не согласиться. Наша странная, сборная семья действительно становилась все крепче и настоящее с каждым днем.

Пекарня процветала. Постоянные клиенты уже знали, что лучше приходить пораньше, иначе к обеду самого вкусного не останется. Особенно популярными стали наши мясные пироги, которыми теперь торговали не только на площади, но и в самой пекарне. Лотошницы начали тоже делиться своими секретами и рецептами, которые бережно хранили годами. В результате наш ассортимент постоянно расширялся.

– Никогда не думала, что буду работать в настоящей пекарне, – сказала как-то Летиция, раскатывая тесто. – Всю жизнь по улицам с корзиной, а тут – свой угол, своя печь.

– И постоянные покупатели, – добавила Анфиса. – Уже лица запомнила, даже имена некоторых знаю.

В этих словах было столько гордости, что я невольно улыбнулась. Эти женщины, привыкшие к тяжелой и неблагодарной работе лотошниц, наконец-то обрели стабильность и уважение.

***

На исходе второй недели, когда солнце уже скрылось за крышами домов, мы закрывали пекарню после особенно удачного дня. Боди и Кася мыли последнюю посуду, Вилен подсчитывал выручку, а я протирала столы. Дульсинея выносила остатки муки со стола во двор, чтобы подкормить птиц. Да, мы завели курочек, чтобы те давали свои яйца. Для выпечки их требовалось много…

Анфиса с племянницами и остальные работницы уже разошлись по домам.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась. На пороге стояла женщина – худая, изможденная, с неестественно ярким румянцем на впалых щеках. Ее глаза лихорадочно блестели, а волосы свисали сальными прядями.

– Где мои дети?! – выкрикнула она, оглядывая пекарню мутным взглядом.

Я замерла с тряпкой в руках. Боди, услышав голос, выронил тарелку, которая с грохотом разбилась о пол.

– М-мама? – прошептал он, отступая к стене и Касю собой закрывая.

Женщина увидела его и шагнула вперед, пошатываясь.

– Вот ты где, паршивец! А где твоя сестра? Значит, здесь прячетесь? А я вас по всему городу ищу!

Вилен молниеносно оказался между ней и детьми. Его лицо стало жестким, каменным.

– Ольга, шла бы ты по хорошему отсюда…

– Вы украли моих детей! – выпалила та, тыча в него пальцем. – Они мои! Я их родила! А вы их забрали!

От нее несло кислым перегаром. Я поморщилась и встала рядом с Виленом, закрывая собой Боди и Касю. Ребята сжались за нашими спинами.

– Дульсинея, – спокойно сказал Вилен, не оборачиваясь, – уведи, пожалуйста, детей наверх.

Дулься, вернувшаяся с улицы на шум, быстро кивнула и подошла к застывшим от страха детям.

– Идемте, голубчики, – ласково сказала она, обнимая их за плечи. – Пойдемте в вашу комнату. Там у меня для вас сюрприз припасен.

– Стоять! – рявкнула женщина. – Никуда они не пойдут! Боди, Касиопея, идите сюда немедленно!

Дети вздрогнули и еще сильнее вжались в стену. Зацепенели, и я снова различила в их взглядах тот страх, который, как мне казалось, уже совсем пропал из их взоров.

– Боди и Кася останутся здесь, – твердо сказал Вилен. – У нас есть все необходимые документы об опекунстве.

– Какие еще документы?! – женщина взмахнула руками, едва не теряя равновесие. – Я их мать! Мое слово – закон!