В пирогах Счастье (СИ) - Каплунова Александра "Laverel"

– Ольга, лучше проваливай…

Я поспешила приобнять Боди и Касю и подтолкнула их к проходу. Дулься тут же перехватила их и повела наверх.

Я же обернулась к этой женщине.

Глава 28.1

– Закон здесь один для всех, – возразил Вилен, его плечи напряглись. – И согласно ему, дети теперь под нашей опекой.

– Ничего у тебя не выйдет! – женщина качнулась вперед, и я невольно отшатнулась от волны перегара. Ее глаза налились кровью, на щеках тоже пестрел нездоровый румянец. – Я всем расскажу, как именно ты получил свои бумажки! Да мой муж... он... Он до сих пор хромает!

Пока она кричала, распаляясь с каждым словом, Дульсинея тихо, но решительно увела детей наверх. Я услышала, как хлопнула дверь ее комнаты, и почувствовала, как внутри меня что-то успокоилось. Хотя бы ребятишки теперь не слышат этого.

– Ольга, – в голосе Вилена зазвучали стальные нотки, явная угроза, которая даже меня чуть проняла. Я удивленно посмотрела на него, заметив, как желваки заходили на его скулах. Он знает эту женщину по имени? – Ты пьяна и совершенно не соображаешь, что несешь.

Она и правда была пьяная в стельку. От нее разило так, что у меня начинало щипать глаза. Стоять даже не могла нормально. Ее тело словно жило своей жизнью, не подчиняясь хозяйке. То в одну сторонку качнется, то в другую оступится.

Женщина на мгновение растерялась, ее мутный взгляд попытался сфокусироваться. Она прищурилась, вглядываясь в лицо Вилена, наклонив голову как какая-то птица.

– Это не твое дело, – зашипела она, выставив указательный палец с обломанным ногтем. Палец заметно дрожал, и она с видимым усилием направила его в сторону Вилена, чуть не потеряв при этом равновесие.

Вилен бросил на меня быстрый взгляд, в котором читалось столько всего – и извинение, и тревога, и какая-то затаенная вина. Я закусила губу, решив не вмешиваться, пока не прояснится ситуация. Внутри все кипело от возмущения, но я сдерживалась. Раз Вилен ее знает, пожалуй, ему с ней и говорить... Пока.

Пока у меня хватает нервов терпеть этот запашок в моей пекарне, от которого, кажется, даже свежая выпечка начинает портиться.

– Да плевать я хотел на то, как ты свою жизнь прожигаешь, – Вилен принял свою фирменную позу – руки на груди скрестил, ноги широко расставил, подбородок чуть приподнял. Я заметила, как напряглись мышцы его шеи. – Только дети уже оформлены на нас, а маги проверили бумаги на подлинность... Скажи спасибо за те три тысячи золотом и проваливай, Ольга. По добру – по здорову. Пока я стражу не вызвал.

Ольга снова покачнулась, но уже не от опьянения, а от замешательства. Ее рот приоткрылся. Она моргнула несколько раз, пытаясь осознать услышанное.

Я и сама едва не качнулась, как она. Внутри будто что-то оборвалось. Сколько тысяч?! Рука непроизвольно дернулась к горлу, и я почувствовала, как пересохло во рту. Три тысячи золотом – это... это целое состояние! На эти деньги можно купить дом!

Теперь я смотрела на эту женщину совершенно иным взглядом. Ярость, что я старалась заглушать все это время, начала разворачиваться внутри меня, словно пробудившаяся змея. Я буквально ощущала, как она растет с каждой секундой! Каждый удар сердца, каждая секунда осознания того, что эта... женщина сделала, лишь усиливали мое негодование.

– Какие... какие три тысячи? – пробормотала она, и в ее мутных глазах мелькнул испуг. Ее руки начали нервно перебирать складки замызганного платья. – Было полторы…

– Три, Ольга, – жестко повторил Вилен, и я заметила, как побелели костяшки его пальцев, сжатых в кулак. – Я заплатил тебе и твоему мужу три тысячи золотых монет за официальный отказ от детей. Ты сама их пересчитала.

– Ты... ты не докажешь! – огрызнулась Ольга, но в ее голосе уже не было прежней уверенности. Взгляд забегал по комнате, словно ища пути отступления. – Все равно они мои дети! Я могу их забрать в любой момент!

– Нет, не можешь, – спокойно ответил Вилен, но я видела, как пульсирует венка на его виске. – Потому что ты и твой муж подписали отказную. Добровольно, маги магистрата это подтвердили. И теперь у детей новая семья.

Ольга замолчала, тяжело дыша. Ее грудь быстро вздымалась под платьем. Пьяный взгляд метался по комнате, словно в поисках выхода из ловушки, в которую она сама себя загнала. Внезапно она сфокусировалась на мне, прищурившись так, словно пыталась разглядеть что-то очень мелкое.

– А ты кто такая? – выплюнула она, и капельки слюны полетели в мою сторону. Я брезгливо отстранилась. – Его подстилка? Думаешь, сможешь заменить им мать?

Это стало последней каплей. Я почувствовала, как внутри меня что-то щелкнуло, словно сломался замок, сдерживавший мой гнев. Все происходящее внезапно обрело кристальную ясность. Эта женщина продала своих детей. Получила за них деньги… целое состояние! Пропила их. А теперь пришла требовать детей обратно. Мои руки сами сжались в кулаки, и я почувствовала, как ногти больно впиваются в ладони.

– Вилен, – мой голос был неожиданно спокойным, даже для меня самой. Спокойным и холодным, как вода в горном ручье. – Подожди меня здесь, пожалуйста. Дальше я сама разберусь.

Он посмотрел на меня с удивлением, брови его дернулись вверх, но промолчал. И когда я сделала шаг к этой... этой дряннушке , не остановил. Я видела в его глазах что-то новое – уважение, смешанное с тревогой.

Я подошла к Ольге, окинув ее спокойным, оценивающим взглядом. Тщательно осмотрела с головы до ног, не скрывая отвращения. Как мне удалось сохранить это внешнее спокойствие при такой буре ярости внутри, и сама не ведаю. Наверное, так чувствует себя море перед штормом – внутри все клокочет, но поверхность еще обманчиво гладкая.

– Пойдемте, – сказала я, взяв ее за локоть. Моя рука ощутила противную липкость грязной ткани и влажность кожи под ней. – Нам нужно поговорить. На кухне.

– Куда ты меня тащишь? – Ольга дернулась, пытаясь вырваться, но я держала крепко, сильнее стиснув пальцы. Наверняка останутся синяки, но мне было все равно. – Отпусти! Я хочу видеть своих детей!

– Сначала поговорим, – настойчиво повторила я, направляя ее в сторону кухни. От нее исходил такой смрад, что меня едва не тошнило, но я упрямо вела ее вперед, стараясь дышать через рот.

На кухне стояли две большие бочки с водой. Одна для мытья посуды, вторая с чистой колодезной водой для замеса теста. Я подвела Ольгу к бочке с холодной водой, в которой еще плавали льдинки.

– Что ты... – начала она, заметив, куда я ее веду, но договорить не успела.

Глава 28.2

Одним быстрым движением я схватила ее за шею под затылок, прямо за сальные волосы, и с силой окунула головой в ледяную воду. Ольга забарахталась, как пойманная рыба, пытаясь вырваться. Ее руки беспорядочно замахали в воздухе, но я держала крепко, считая про себя: раз, два, три, четыре, пять .

И только тогда позволила ей высунуть голову из воды.

Ольга вынырнула с шумным вдохом, хватая ртом воздух. Вода стекала с ее волос и лица струйками, в которых растворялась дешевая краска с щек, оставляя на коже грязные разводы. Глаза ее расширились от шока.

– Ты... ты... – она задыхалась от возмущения, не в силах подобрать слов.

– Еще? – спокойно спросила я, готовая повторить процедуру. Не дожидаясь ответа, я уже положила ладонь ей на затылок.

В ответ мне послышались отборные ругательства, от которых, казалось, должен был покраснеть даже воздух вокруг нас.

Пришлось повторить процедуру еще трижды, прежде чем она перестала обкладывать меня неблагим матом. С каждым разом я держала ее под водой чуть дольше, наслаждаясь моментом справедливого возмездия. Навеное, в других обстоятельствах я бы даже испугалась этого садистского удовольствия, что разлилось во мне… Но не теперь.

Вода в бочке стала мутной от смытой с лица краски и грязи.

– Ты с ума сошла! – выкрикнула она, отступая от бочки, когда я, наконец, ее отпустила. Теперь она выглядела как мокрая крыса – жалкая, съежившаяся, с прилипшими к голове волосами. – Я пожалуюсь страже!