Старый, но крепкий 8 (СИ) - Крынов Макс

Люди молча ждали, что скажет юны практик, пригласивший их сюда.

Я, как ни в чем не бывало, прошел между рядами лавок к небольшому возвышению, с которого обычно говорили проповеди. Обернулся. Поклонился:

— Здравствуйте, уважаемые жители Циншуя. Меня зовут Китт Бронсон. Я практик и зельевар секты Тьмы.

Голос прозвучал ровно и уважительно, без тени высокомерия или подобострастия — как я и хотел. Еще раз обозначил поклон.

— Не буду ходить вокруг да около. Вас пригласили сюда выслушать мои предложения, и первое озвучу сразу. Я открываю место вроде школы, чтобы обучать там группами, как в школах, только учиться эти группы будут не счету, а профессиям, — тут старики загомонили, зашептались, переглядываясь. А я продолжил. — Мне нужны наставники для молодежи, готовые поделиться своим опытом, научить людей полезному: кузнечному делу, ткачеству, травничеству — всему, что они готовы дать. Если кто-то из вас готов, он сможет передавать свои знания, жить в достойных условиях в отдельной комнате и получать хорошее жалованье в золоте. Ваш опыт не канет в… реку, — быстро исправил я окончание фразы — тут не было ни Леты, ни старика Харона.

Люди в зале зашевелились еще активнее. Качались седые и поседевшие головы, доносились обрывки возмущенных фраз: «…да как можно?..», «…это же неправильно!..».

Один из стариков медленно встал. Крепкий, лет шестьдесят на вид, не меньше, но мышцы еще в форме, вон как выпирают под одеждой. Лицо — старая, выжженная солнцем кожа, натянутая на резкие, твердые скулы. Глаза — темные, цепкие.

— Практик Бронсон. — Заговорил старик рублеными, короткими фразами. — Говоришь красиво. Золото, жилье. Хочется верить. Но не глупость ли говоришь? У каждого мастера. Свой взгляд. Как можно научить. Охотиться. Или находить в лесу травы. Толпу?

— Ученик должен смотреть в глаза учителю, — поддакнул некто, — а учитель — видеть каждую ошибку ученика! У тебя же не учеба получится, а базар. Базар!

В зале раздались гулкие одобрительные возгласы.

Я ожидал меньшего сопротивления, недооценил их закостенелые догмы. Впрочем, и они кое в чем правы.

— Ваша правда, уважаемый мастер. Лучшие навыки родятся в мастерских, где один человек будет учить другого, передавать знания со всем пылом и страстью, — я сделал паузу, давая словам осесть, и обвел взглядом всех собравшихся. — Но ответьте мне, скольких учеников вы обучили за свою жизнь? Пятерых? Десятерых? А скольких хотели бы обучить, за сколькими видели талант, но не могли, потому что не было средств содержать еще один рот, или не было времени объяснять двум ученикам разное, потому что один уже знает что-то, а второй — нет? Было такое? Ведь наверняка было же!

Некоторые старики опустили глаза.

— Я предлагаю не заменить глубину образования количеством учеников. Я предлагаю на равных обучать тех, кто будет желать этого и обладать талантом! — мой голос зазвучал тверже. — Пусть двадцать парней придут на смотр в кузницу. Кузнец покажет им, как держать молот, как разводить жар, как отличить хорошую сталь от плохой. Двое испугаются жара и уйдут. Двое окажутся слабаками. Еще двое — лентяями. Но остальных можно обучить, если будет место, будут рабочие места и будет время, чтобы учить, а не отвлекаться на поиск материалов для работы, на поиск денег для жизни. Дайте им проявить себя, получить столько знаний, сколько они будут готовы и способны унести. А если кто покажет ту самую искру, ради которой стоит брать их в подмастерья и вести с глазу на глаз, ведите их дальше! Дайте им все, вложите в них душу!

— Тогда мир утонет в кузнецах и охотниках! — проскрипел кто-то.

— Так не принято, Китт Бронсон. Секреты мастерства должны оставаться секретами.

Новая волна недовольства была куда более тихой. Кого-то я своими речами задел.

— Тех, кто считает, что секреты мастерства должны оставаться секретами, я не задерживаю, — говорю твердо и киваю в сторону выхода, где стоит настоятельница. — Вас я убедить ничем не смогу, и пытаться не буду, чтобы ваши принципы не взбунтовались, когда вы станете учить ребят своей профессии. Мне нужны люди, которые испытывают удовольствие, обучая. Которые хотят, чтобы ученики превзошли учителя. Мне нужны люди, которые будут рады тому, что их наследие не умрет с ними.

В воздухе повисло молчание, тяжелое и задумчивое. А затем моим приглашением воспользовались — старики поднимались с мест, кивали мне, некоторые бормотали извинения и уходили. Глядя на уходящих, поднимались и те, кто изначально к двери не собирался.

И вот, когда казалось, что все рухнуло и к выходу пойдет каждый, заговорил скуластый старик.

— А ты, Китт. Не тот ли самый практик. Который зельями. Храм снабжает?

— Верно, — киваю. — Думал, вам сказали.

— Погодите-ка! — воскликнула старушка. — Получается, ты готовил те целебные зелья, что моего сына-калеку, зверем подранным, с койки подняли?

Все взгляды устремились на меня. Я спокойно встретил его взгляд.

— Да. Я их готовил и отдавал в храм.

Тщедушный старик остановился на выходе, опираясь на палку. Глаза его блестели:

— Те зелья меня из могилы выдернули! Легкие гноились, я уже прощался с семьей! Я жизнью обязан!

Атмосфера в зале менялась. Недоверие стало смешиваться с уважением, скепсис — с интересом. Послышались одобрительные возгласы, кивки. Кто-то уже смотрел на предложение благосклоннее.

— Я согласен обучать, — снова крепкий старик. — Могу инструктором быть. Могу дисциплине обучить. Строевой подготовке. Основам рукопашного боя, стрельбе. — Каждая фраза стучала молотом по наковальне. — Был командиром стражи. Тренировал новобранцев. Я практик девятой ступени. Закалки. Сам достаточно пожил. Хочу передавать опыт.

Следом за первым ко мне обратились еще трое из оставшихся. Коренастый мужчина с руками, покрытыми старыми ожогами — кузнец. Худая женщина с длинными тонкими пальцами — травница. И молчаливый, угрюмый детина с чуть поседевшими волосами, плотник.

Четыре человека, не слишком много. Но и не мало! Да, я мог бы завербовать куда больше инструкторов, если бы рассказал про омолаживающие зелья, но решил этого не делать. Как только пансион заработает, а старики помолодеют, в специалистах недостатка не будет.

Договорившись с четырьмя специалистами, я сообщил им, куда и когда зайти, чтобы устроиться на работу (дальше Самир справится) и попрощался. В зале осталось двадцать три человека, ожидающие второго предложения. С ними я был еще лаконичнее.

— Второй путь быстрее и принесет вам куда больше денег. С помощью особой техники я могу менее чем за час извлечь ваши знания, ваш опыт в ремесле и передать другому, кто сможет ими воспользоваться. За это вы получите единовременную выплату в пятнадцать золотых.

Меня прервал глухой ропот, разросшийся до взволнованного гула. Лица исказились недоумением, страхом, недоверием.

— Извлечь? Как это — извлечь? — крикнул кто-то с задних рядов.

— Это ведь разум пострадает! А как же память? — испуганно спросила пожилая женщина, сжимая в руках платок.

— А это не опасно? Не умрешь ли после этого?

Один из стариков, чье лицо было похоже на высохшую грушу, угрюмо сжал губы.

— Золото, — проговорил он тихо, но так, что все услышали, — Это все для молодых, у которых жизнь впереди. А мы живем прошлым. Воспоминания — едва ли не единственное, что у нас осталось, а ты их собираешься извлечь… Нет!

Его слова холодным душем окатили тех, кто уже начал мечтать о золоте. Они снова посмотрели на меня, друг на друга. В глазах прибавилось сомнений.

Следующие полчаса я потратил на убеждение. Пытался успокоить тех, кто боялся техник, преодолевал коллективное недоверие и убеждал, что ничего плохого с остальной их памятью не будет. Всех не убедил, но выложенные на трибуну золотые сработали. Трое стариков согласились на мое предложение.

— Мы свое уже пожили… Детям деньги оставить надо, — качнул дряблой шеей один.

— Знания мои все равно мне уже не нужны, пусть кому-то помогут, а я хоть на старости лет в достатке поживу, — другой.