Наперегонки с ветром. Буря (СИ) - Виннер Лера

Кони, которые никак не смогли бы уйти сами, какими бы умными и необыкновенными они ни были.

Кони, которых он просто не мог привязать плохо.

Кони, которым прямо сейчас не было до нас никакого дела.

Полностью поглощенные друг другом, сильные, красивые, даже теперь такие грациозные, что от взгляда на них захватывали дух.

Они наслаждались свободой и друг другом, и разводить их было уже решительно поздно.

В другой ситуации я, вероятно, испытала бы даже что-то похожее на умиление, но сейчас…

– Кажется, мы им мешаем, – заметил Кайл совсем тихо.

В его голосе слышалась затаенная улыбка, хотя он продолжал стоять рядом и точно так же завороженно смотреть.

Мне же показалось, что земля уходит из-под ног, когда я к нему развернулась.

Я слишком хорошо знала этот тон.

И этот взгляд.

– Ты что наделал?.. Нильсон, ты охренел?!

Не сорваться на крик помогло только напоминание себе о том, что пугать лошадей уже бессмысленно.

А ещё то, что гордо передало от возмущения, злости и дурацкого неуместного смеха.

Всего лишь навсего отпустить двух разнополых и проявляющих друг к другу недвусмысленный интерес лошадей, – в тысячах миль от места, которое пусть с натяжкой, но можно было назвать их домом, да ещё в момент, когда я просто не могла обойтись без лошади… О, это было вполне в его духе!

Уже не задумываясь над тем, что делаю, я толкнула его в плечо, и Кайл перехватил мою руку, дёрнул за неё, не причиняя боли, но привлекая к себе.

– Им тоже хочется насладиться жизнью. Ты же не собираешься их за это упрекать?

Он едва не смеялся, а интонация получилась настолько выразительной, что лицо обожгло уже не от ветра – и правда, мне ли выражать недовольство после того, что было рядом с поющими камнями?..

– Или их просто дурно воспитали.

– Может быть. Но есть ещё один вариант. Они подверглись пагубному влиянию в конюшне Совета.

Это было уже слишком.

Я высвободила руку и молча пошла обратно.

Всё, что происходило в конюшне Совета на глазах у этих лошадей, было слишком давно.

Не говоря уже о том, что не одна я принимала в этом участие.

По мере приближения к камням, их пение слышалось отчётливее. Мелодия, которую они выводили, была ненавязчивой и приятной. Провоцирующей и правда посмеяться над ситуацией.

И над тем, что, хотим или нет, на какое-то время мы точно здесь застряли.

За время нашего отсутствия свет тоже переменился, стал мягче, размылся.

И правда, местное чудо.

Камни радушно принимали своих гостей и делали всё возможное для того, чтобы те, – мы, – могли успокоиться и ненадолго забыть обо всех своих тревогах.

Остановившись рядом с одним из них, я положила на самый верх обе ладони.

Камень тут же откликнулся лёгкой и тёплой пульсацией, засветился ярче и начал переливаться.

По шее под волосами скатилась капля пота, и не понять оказалось, то ли в самом деле стало так жарко, то ли причина состояла в упоминании той конюшни и в том, как легко я попалась сегодня.

Кайл положил руки мне на талию. Не просто остановился за спиной, а прижался всем телом, как если бы мы вообще не прерывались.

Я откинулась назад, пристроив затылок ему на плечо, и немного повернула голову, чтобы видеть профиль.

– Ну и что, по-твоему, я должна делать с жеребёнком? Или ты, как порядочный человек, заберешь его себе?

Шутка про порядочных людей была настолько стара, что сорвалась сама собой, и отреагировал Кайл на нее тоже привычно, – короткой кривоватой усмешкой:

– Даже не надейся.

Злость схлынула, и на ее место пришло странное чувство, отозвавшееся щекоткой в груди и легким покалыванием в кончиках пальцев.

– Подаришь Пэтти. Они будет счастлива. К тому же, они повзрослеют одновременно, – руки Кайла соскользнули по моему животу ниже, а когда он склонился к уху, проговаривая все это, захотелось закрыть глаза.

С поясом на моих брюках он справился быстро и так ловко, что я едва ли успела бы возразить.

А впрочем, и не собиралась.

Небо стало глубоким, темно-синим и бархатным, и за то время, что мы искали решивших уединиться лошадей, звезды рассыпались по нему необыкновенно яркими северными огнями. Камни пели чарующе тихо, приглушив свет, и щедро делились теплом, а Кайл был таким ласковым, что не хотелось думать ни о неуместности происходящего, ни о возможных последствиях.

Ни секунды не сомневаясь в том, зачем именно меня сюда привез, он успел отодвинуть в сторону и наш несостоявшийся ужин, и открытое вино перед тем, как догнал меня на дороге. Одеяло было свободно, и оказалось продуманно толстым и большим. Достаточным, чтобы свободно откинуться на спину и сжать его бедра коленями, потереться щекой о плечо, стянув рубашку.

Теперь отсветы от камней падали ему на спину, причудливо оттеняли шрамы, превращая их в подвижные узоры.

Хотел Кайл что-то сказать или мне только померещилось тоже не имело значения – я не собиралась портить момент лишними словами или вызывающе прямыми взглядами.

Гораздо приятнее оказалось притянуть его ближе, прижимаясь всем телом, провести, наконец, ладонью по обнаженной коже, прослеживая пальцами хорошо знакомую вязь.

Я повторила бы ее даже с закрытыми глазами.

С еще большим удовольствием я проследила ее губами и хотела бы двинуться дальше – спуститься ниже по спине и никуда не спешить, но он не позволил.

Не удержал, заставляя замереть и почти перестать дышать, не придавил взглядом, но двумя короткими поцелуями в шею заставил лежать смирно.

Голос разума вопил, что подобное недавно уже было, и закончилось оно тем, что я проснулась в одиночестве во вдовьей постели, но даже памяти об этом хватило ненадолго.

Изнутри поднималось нечто настолько глубокое и темное, что я не смогла бы подобрать для него названия.

Не желание, не страсть, даже не жалкая попытка примириться с собой за счет того, что он все еще был здесь после прошлого позорного раза.

Это нечто отдавалось в теле мелкой дрожью и провоцировало вцепиться в него крепче, не позволить отстраниться вообще.

Кайл и не пытался.

Его ладонь легла мне на затылок, и пришлось повернуть голову – как раз вовремя, чтобы не встретиться глазами, но ответить на поцелуй, долгий, влажный, выжигающий из легких остатки воздуха.

Ветер больше не пронизывал до костей, не вынуждал застывать от холода, но легко ласкал разогретую кожу, земля была теплой, и Кайла я чувствовала всем телом.

Очевидно, не только мне не хотелось ни смотреть, ни думать. Только чувствовать, доверившись мудрому инстинкту.

Издаваемая камнями музыка стала ритмичнее, когда он оказался во мне.

Я никогда, – и особенно теперь, – не признала бы вслух, что смертельно по нему соскучилась. По тому, как ощущалось его тело, по запаху и сбитому в такие моменты дыханию. По возможности провести раскрытой ладонью по шее сзади и запустить пальцы под волосы, не сжимая, но гладя до глухого полустона-полурыка.

Кайл не любил, когда его трогали так, не допускал даже малейшей уязвимости, и право на такие прикосновения стоило дорого.

Почти так же дорого, как еще один поспешный смазанный поцелуй, последовавший в ответ.

Он не взял жесткий темп, в котором забывалось все и вся, включая собственное имя, но подстроился под мелодию.

Или она под него.

Я потянулась навстречу, ловя мочку его уха губами и прижимаясь еще теснее, – так, чтобы грудью чувствовать, как бьется его сердце.

Пара минут или часов – каждое движение отдавалось всевозрастающим удовольствием, от которого поджимались пальцы на ногах и так сладко перехватывало горло, а последние границы пространства и времени таяли.

– Кай…

Я сама не знала, что хотела сказать. Как будто одной лишь возможности позвать по имени было достаточно.

К счастью, он не дал мне продолжить. Остановил полупоцелуем, просто коснулся губами губ, выдыхая:

– Молчи.

И я послушно промолчала.

Глава 18

От Норда веяло самодовольством, ленивым и сытым.