Я вдохнул — и захлебнулся.
Грудь сдавило.
Казалось, на шею накинули железный обруч и затягивали всё туже и туже с каждым ударом сердца.
Я рухнул на колени. Клинок выпал из рук. Пальцы судорожно метнулись к горлу, пытаясь сорвать невидимые путы. Внезапно коснулись шнурка. Холодного. Грубого.
Я замер, с трудом соображая, что это. На шее так и висел амулет очагового бога. Я думал, что У Бо уничтожил его ударом кинжала, но нет.
Я медленно провёл пальцами по его поверхности. Он был здесь всё это время. Ждущий. Затаившийся.
Я криво усмехнулся и, почти не чувствуя пересохших потрескавшихся губ, выдохнул:
— Ты сказал… Сказал… что я могу позвать тебя перед смертью.
Пальцы гадко дрожали. Я с трудом сомкнул их на шнурке амулета и дёрнул. Тот соскользнул с шеи неожиданно легко, будто сам отпустил меня, будто ждал этого момента.
Я сжал его в ладони, костяшки пальцев побелели.
— Никогда бы этого не сделал… — Голос сорвался, хрипел и ломался, превращаясь в шёпот чудовища. — Но сейчас… — Я медленно поднёс амулет к губам, словно так меня могли услышать лучше.
— Сейчас… Мне просто… больше некого позвать.
Словно в ответ, город взвыл.
Стены зашевелились, крыши с гулким стоном выгнулись, улицы сжались, сдвигаясь, запирая меня в каменном капкане.
Темнота хлынула в глаза, заливая сознание. Я вдохнул — и понял, что воздуха больше нет.
Мир качнулся и перевернулся. Небо исчезло. Шаонъэ рассыпался прахом.
Я рухнул на холодный песок. Глаза медленно закрылись, силы ушли.
В ушах зашумело.
И чьи-то шаги осторожные слились с этим шумом.
