Осознание собственной беспомощности никуда не делось, но нельзя поддаваться эмоциям.
Я закрыл глаза.
Всё в руках Творцов Судьбы. Помогите мне. Мне очень нужна ваша помощь.
Сперва пришло странное ощущение, будто тело тяжелеет — всё налилось свинцом.
Я попытался поднять руку. Пальцы дёрнулись, но двигались уже медленно, неохотно.
Сознание мутнело.
Слух ещё работал — я слышал, как снаружи переговариваются управляющий Ли и У Бо. Кто-то что-то крикнул, заскрипели колёса повозки.
Я хотел что-то сказать, но язык не слушался.
Веки стали слишком тяжёлыми. Темнота под ними сгущалась, закручиваясь в странные образы.
Песок. Горячий ветер. Силуэт, стоящий рядом.
Кто ты?
Я попытался разглядеть лицо — но тьма окутала его, оставляя только ощущение присутствия.
Что-то коснулось моего плеча.
А потом вязкое беспокойное забытье утянуло в свои крепкие объятия.
Сознание то ускользало, то вновь возвращалось. Сон не был крепким. Уж скорее, зыбким, будто я дрейфовал между мирами, погружённый в густой поток небытия.
Я не мог пошевелиться. Не мог открыть глаза. Но продолжал слышать.
Скрипели колёса повозки, потрескивала ось, когда мы попадали на какие-то неровности. Иногда доносился глухой стук — это гроб чуть подпрыгивал на ухабах, и деревянные стенки глухо отзывались вибрацией.
Я чувствовал, как тело покачивается в такт движению.
Вокруг шумел город, но казалось, что это всё вдалеке. Гулкие голоса, топот копыт, лязг оружия. Запахи тоже проникали внутрь: влажная пыль, лошадиный пот, слабый аромат готовящейся еды, который на миг пробуждал инстинкты, а потом растворялся.
Я не знал, сколько прошло времени.
Звуки сливались воедино, отступали, потом снова появлялись.
— Кто едет? — раздался резкий властный голос, прорезавший сгустивший гул звуков и голосов.
Повозка остановилась. Колёса заскрипели особенно громко.
Послышались чьи-то шаги. Не определить, сколько там и кого.
— Мы из Бачэна, господин, сопровождаем тело уважаемого господина Чжу Чаня. Он скончался от внезапной болезни, и теперь мы возвращаем его в Луанзян, к семье, — ответил один из моих провожатых. Кажется, это был У Бо, вроде бы его низкий ровный голос.
Молчание, видимо, сейчас будет проверка.
— Бумаги?
— Вот, господин. Здесь всё.
Невнятный шорох — практически ничего не разобрать.
Я замер в оцепенении, даже несмотря на то, что тело уже не принадлежало мне.
— Отвезите его на досмотр. Сейчас неспокойные времена.
Внутри всё похолодело.
Лёгкий порыв ветра пробрался в щели гроба.
Шаги приблизились.
— Господин стражник, уважаемый Чжу был человеком знатным, при жизни помогал здешнему гарнизону. Разве можно тревожить его последний путь?
Это Линь Яо. Говорит очень спокойно, в голове слышится какое-то… страдание. Сочувствие умершему? Вот же актриса.
Пауза.
А затем лязг монет, совсем на грани слышимости. И снова монеты.
— Хм. Проезжайте. И правда, не стоит беспокоить такого господина.
Повозка дёрнулась, двинулась вперед.
Я попытался расслабиться, но не мог. Правда, кажется, теперь я вовсе не отвечаю и за свои ощущения. Сознание вновь уплыло, растворяясь в тёмных видениях.
Время теряло границы. Я не знал, когда день сменялся ночью. Хотя меня должны же достать раньше? Ли говорил про несколько часов?
Но отвар так странно действовал, что разум будто плавал в янтарной смоле. Иногда я слышал, как переговариваются провожатые:
— Следующий пост будет через два ли. Там проверяют доскональнее.
— Справимся. Главное, чтобы не заставили открыть.
— Сколько ещё ехать?
— Если без задержек — до утра будем на месте.
Утро? Не удавалось собрать мысли. Я не мог вспомнить, когда выпил отвар.
Снова остановка.
— Что везёте?
— Покойника.
— Чьего?
— Господина Чжу Чаня из Бачэна.
— Много таких везёте. Открывайте.
Замершая тишина.
— Господин стражник, тело заражено. Неизвестная болезнь. Вам нужна такая беда?
— Хм. Бед нонче больше, чем хочется. Проезжайте.
Повозка снова тронулась.
Я не знал, сколько ещё постов впереди. Я не знал, как долго смогу оставаться в этом состоянии. Я не знал, как закончится эта поездка.
Знал ли я вообще хоть что-то?
Сознание окончательно угасло, растворяясь в пустоте.
А потом…
Я услышал смех.
Тёплый такой. Звонкий и переливчатый, как весенний родник.
Перед глазами раскинулось бескрайнее голубое небо, по которому лениво плыли облака. Под ногами шелестела молодая трава, такая мягкая, такая живая.
Я знал это место.
Сад поместья Тан. Наш сад.
Летний полдень, солнце в зените, лёгкий ветерок шевелит длинные листья бамбука. В воздухе пахнет цветущими сливами и свежескошенной травой. Где-то вдалеке журчит ручей, а ещё дальше, за садовой стеной, слышны голоса с улицы.
Но здесь — только мы.
— Янжан! Лови!
Я обернулся и увидел маленькую Шаокин, сияющую, с растрёпанными волосами, в лёгком зелёном ханьфу, которое ей немного велико. Она держала в руках яркий бумажный шар и только что бросила его в воздух.
Я протянул руки, но в последний момент неуклюже замешкался, и шарик упал в траву.
— Ты слишком медленный! — расхохоталась Шаокин, подбегая ко мне.
— Это потому, что ты жульничала! — возразил я, скрестив руки на груди.
— Жульничала? — насмешливо изогнула бровь сестра. — А ты спроси у отца, кто прав!
Я резко обернулся.
Отец…
Высокий, сильный, в красивой тёмно-синей одежде. Он смотрел на нас с лёгкой улыбкой, сложив руки за спиной.
— Янжан, — сказал он спокойно, — если ты отвлекаешься, то не можешь победить. Запомни: побеждает тот, кто видит цель.
Я замер, вглядываясь в его лицо. Такое знакомое… Так близко…
Что-то ёкнуло внутри.
Я вдруг понял, что не хочу, чтобы этот момент остановился.
Это же сон, да? Но я не хочу просыпаться.
Я шагнул к нему, но в этот момент ветер усилился, разметав траву.
— Отец!
Но его фигура уже начинала расплываться, становиться туманной и неуловимой.
— Отец!
— Янжан…
Зов звучал в пустоте, но больше не было ответа.
Свет померк. И всё залила тьма.
Но она не была обычной. Не просто окутывала, а будто дышала, двигалась, заполняла собой всё вокруг. Я не знал, где оказался. Сад поместья исчез. Больше не было солнца, неба, травы. Осталась лишь пустота.
Я сделал шаг. Под ногами не было земли — только вязкая, еле ощутимая поверхность, словно я ступал по тёмной воде, которая не давала утонуть, но и не поддерживала как следует.
— Янжан…
Чей-то голос. Но не отца. Не Шаокин. Он звучал сразу отовсюду, проникал под кожу, обволакивал, будто змеиный шёпот:
— Янжан… ты всё ещё веришь, что можешь спастись?
Я оглянулся, но никого не увидел. Пустота была абсолютной.
Но затем…
Щелчок. Как звук капли, падающей в бездну. И вдалеке зажглась… нет, вспыхнула пара глаз.
Горящих, алых, чужих.
Я сделал шаг назад.
Алые глаза медленно приближались.
Из темноты начали проступать очертания. Неясные, словно размытые дождём. Длинные тонкие руки с неестественно длинными пальцами. Открытая пасть, в которой угадывались клыки. Лицо… Нет, его не было. Только маска. Бело-красная, с искажённой, почти веселой гримасой.
— Янжа-а-ан…
Голос стал громче. Он напоминал одновременно тысячу голосов и ни одного человеческого.
В тот же миг я понял, что мы больше не одни.
Вокруг возникли тени. Их было много. Они двигались, извивались, дышали. Одна из них скользнула рядом, и я почувствовал ледяной ветер, обжёгший кожу.
