— Кутить, — мрачно подсказал Стир. — И много леденцов они вам привезли?
Дети поникли головами.
— Ни одного, — простодушно развели руками сестры. — Мы ведем себя слишком плохо. Мы слишком никчемные создания, хуже котят. Нас легче утопить, чем прокормить.
И они снова опустили головки в белых чепчиках, как поникшие цветы.
— Ну, ничего, — я сжала зубы, чтобы не разреветься. — Мне вы кажетесь достаточно хорошими. Поэтому я на леденцы скупиться не буду. Поедете со мной?
Девчонки тотчас подняли радостные мордашки.
— Жить с тобой? — недоверчиво произнесли они. — И со Стиром?
Казалось, они готовы тотчас бежать со мной на край света.
Малышкам тяжело приходилось, и им казалось, что всюду будет хорошо.
Лишь бы не дома.
— Матушка говорила, — осторожно замети Чарли, — что ты живешь на болоте, полном лягушек и змей. А ночью там кричат в темноте чудовища.
— Но домик-то там есть? — с надеждой произнесла Мэри. — Мы подопрем дверь поленом, и чудовище к нам не пролезет.
Я рассмеялась, хотя больше плакать хотелось, и горько было.
— Она ошиблась, — ответила я, обнимая сестренок. — У меня огромный дом, красивый, каменный. И туда ни одно чудовище не проберется.
— Ура! Ура! — сестренки запрыгали вокруг меня. — Так мы пойдем собираться?
— Не стоит ли уехать побыстрее? — вмешался Гийом.
— Но как же плащи? И новые ботинки? — изумленный, спросил Чарльз.
— И моя любимая кукла, — пропищала Энн.
— Только живо! — велела я. — Чарльз. Эту бумагу положишь в комнате матушки.
Я вручила ему королевское разрешение, и все трое помчались со всех ног собираться.
Вернулись очень скоро.
Все трое одеты в дорогу, и с любимыми игрушками — с чумазыми, пошитыми няней давным-давно.
— Живее, живее, — Гийом торопливо подсадил каждого в свою повозку. — Не то маман явится и хватится своих деток!
— А вдруг она нас догонит и вернет?! — пискнула Энн.
— Не догонит. И не найдет, — твердо ответила я. — Чарльз, ты положил бумагу в комнате матери?
— Лучше, — деловито ответил он. — Я пришпилил ее на дверь. Она сразу заметит, как вернется. Это же прощальное письмо, да?
— Да, — ответила я, влезая в повозку. — Так и есть.
Я уселась рядом с детьми.
Стир тоже устроился с нами.
Мы накрыли их, как цыплят, полами своей одежды, и Гийом повез нас в дом.
***
Дом не просто поразил детей своим величием — он ослепил их, поверг в восторг.
Все трое, они стояли посреди холла, разинув рты, и рассматривали великолепные витражи, рыцарей, галереи и портреты над лестницей.
— Это все твое? — прошептал Чарльз.
— Наше, — твердо ответила я. — Мы теперь тут будем жить, и никто никого не назовет никчемным созданием.
Сверху, со второго этажа, на лестничную площадку выбежала Одетта и с писком кинулась обниматься к сестрам.
— Тут так здорово! — верещала она, приплясывая от восторга. — У меня будет своя комната!
— А у меня? — ревниво спросил Чарльз.
— И у тебя тоже! — уверила его Одетта. — Там сейчас наводят порядок.
Спустилась сверху и Марта.
Старушка была потрясена не меньше детей, а то и больше.
Она пугливо втягивала голову в плечи и оглядывалась по сторонам.
— Это правда теперь наше? — шепотом спросила она.
— Конечно, — уверила ее я.
— Мне принесли в комнату горячего чая, — шепотом сказала она. — Согреться с дороги! И еще таз с горячей водой, отпарить ноги!
И она совершенно счастливо рассмеялась.
Вышла экономка, поприветствовать новых жильцов.
— Добрый вечер, господа, — она поклонилась нам всем, чем ввела в ступор детей. — Полагаю, вы устали с дороги? И хотите есть? Сегодня на ужин жареные цыплята со сливочным соусом и сладкие булки с помадкой.
— Сладкие булки, — простонал Чарльз, невольно облизнувшись.
— Полагаю, вам нужно привести себя в порядок после дороги, умыться? — продолжила экономка. — Идемте, я покажу вам вашу комнату и распоряжусь принести вам теплой воды.
— Теплая вода! — Мэри стиснула ручки у груди.
— И самое душистое мыло, — добавила экономка. — Ну, идем?
Ребятишки, позабыв о своем стеснении, гурьбой двинули за ней, а я блаженно улыбнулась, хотя на глаза мои наворачивались слезы.
— Ты видел, какие они счастливые? — спросила я у Стира.
Тот тоже стоял и улыбался во весь рот.
— Поверить не могу, что все так хорошо устроилось, — сказал он, ероша волосы. — Мозги кипят. Ника, мы выбрались! Выбрались из дома матери, из нищеты!..
— Но теперь нам надо упорно трудиться, — серьезно заметила я. — Чтобы жить тут, мы должны хорошо работать!
— Значит, будем, — уверил меня Стир. — Получив так много от жизни, разве захочешь это терять? Никогда! Я сделаю все, чтобы мы ни в чем не нуждались.
— Я тоже, — произнесла я. — Я тоже!
Глава 52
Недели две мы просто обживали новый дом.
Переносили с ручья вещи — одежду, что я купила нам с Мартой, деньги.
Каждому из нас досталась комната, удобство которых превзошли все ожидания.
Там была и постель, чистая и сухая, и платяные шкафы, и чистое белье, и умывальники с чистой теплой водой!
Дети поначалу и говорить-то громко боялись в стенах дома.
Все ходили, рассматривали все кругом, раскрыв рот.
Боялись присесть на старинные кресла.
Они казалась им слишком дорогими.
Да и не мебелью вовсе, а украшением дома.
В их комнатах малышам казалось слишком просторно, нарядно и тихо.
И дети с удовольствием проводили время на кухне, наблюдая, как готовится обед и даже помогая в меру сил своих.
Но понемногу они освоились.
Свои скромные белые чепчики и полотняные грубые переднички сестры сменили на красивые платьица, деревянные башмаки, громко топающие по лестницам — на крепкие ботинки и туфельки.
Они даже отваживались играть в мяч в холле, больше не боясь взглядов каменных рыцарей и старинных портретов.
И братья от них не отставали.
Марте мы оборудовали комнатку рядом с кухней.
Там было тепло от жара близких печей и всегда пахло едой.
Раньше эта комната, верно, принадлежала какой-то даме.
Возможно, гувернантке — обстановка там была хоть и приличная, но не особо дорогая. Но Марта пришла в восторг от обстановки.
— Лучше у меня в жизни не было! — ахала она, осторожно касаясь предметов обстановки.
Кровать была мягкая, пышная, вся в рюшечках и кружевах.
Не господская, конечно, без балдахинов и без резьбы, но Марта и не хотела огромную, как стог, постель.
Тазик для умывания из грубоватого и прочного фарфора, весь разрисован цветами и журавлями.
Кресло у камина мягкое, глубокое. Оно было старым, заслуженным, очень уютным, хотя и порядком вытертым.
К его спинке и подлокотникам были пришпилены салфетки, что делало это кресло более уютным. Марта, отмытая от болотной зелени, румяная, наряженная в шерстяное платье, очень полюбила пить чай со свежей выпечкой и дремать в этом кресле у пылающего огня.
Она словно высыпалась за все годы, что провела на ручье, в сырости и слякоти.
Просыпалась она обычно к обеду.
Важно шла в столовую, занимала свое место за столом рядом с детьми и с удовольствием съедала гренки со сливочным маслом и запивала все это кофе, как самая настоящая важная дама.
Мы же со Стиром каждый день ездили на ручей.
Живот мой рос, а вместе с ним росли и магические силы ребенка. И мне пришлось открыть мой секрет брату.
Я рассказала, что не месторождение мы с Мартой нашли, а воспользовались силами ребенка Натана. И что камни появляются там, где я прикажу — но в пределах ручья.
— Вот поэтому Марта никогда не выгонит нас с этой земли, — сказала я. — сам по себе ручей не стоит ничего.
Теперь, призывая камни, я слышала, как они проталкиваются в земле поближе к поверхности.
Стир же, как управляющий, направлял работников туда, где камней было больше.
