Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата

— Поля? — тихо позвал он. Волчица замотала головой, попятилась, села, почесала задней лапой за ухом, вскинула морду и завыла — горько, истошно.

— Поленька…

Да она ведь напугана и растеряна не меньше его! Наверное, и сама не поняла, как так вышло, а теперь не знает, сможет ли обернуться обратно. Не умеет.

Тут Даня протянул вперед руку, молясь ушедшим богам так страстно, как никогда не молился, вот бы не остаться без руки-то, и погладил жесткую шерсть, сначала осторожно, а потом увереннее.

Волчица перестала выть и посмотрела на него с надеждой.

— Иди сюда, Полюшка, — спокойно и ласково сказал Даня, очень стараясь не смотреть на окровавленные острые клыки, — иди ко мне, милая. Ну-ну, все обойдется, вот увидишь.

Она сделала шаг, другой. Набросится? Пощадит? Что победит — звериное, человеческое?

— Милая моя, нежная, ничего не бойся, хорошо? Я ведь рядом.

Волчица некоторое время смотрела на него в упор, не мигая, потом припала к земле и подползла еще ближе. Она дрожала.

— Все, все, — Даня обхватил руками мощную шею, притянул к себе, вдохнул острый запах хищника, погладил за ушами. Она пристроила тяжелую голову ему на плечо, дышала громко, взволнованно. — Все, Поленька, все враги повержены, ты моя хорошая, ты моя умница. Такая смелая, такая сильная, и окрас у тебя удивительный. Вон какие рыженькие полоски, не то что обыкновенные скучные серые волки…

Он говорил, не думая, обмурлыкивая ее своим голосом, успокаивая. Даня понятия не имел, что будет дальше и как быть, если она так и останется волчицей до конца своих дней.

Наверное, им нужно будет уехать подальше от людей, в место, где нет охотников. Поле понадобится место для обитания… лес там или тундра. А если понадобится еще и стая? Вдруг она будет чувствовать себя одинокой?

Погрузившись в тревожные размышления, он не сразу понял, как жесткая шерсть под его пальцами сменилась пушистыми волосами, как звериная мощь легко перетекла в тонкое женское тело, как сменился запах. Невероятно плавное перевоплощение, будто облако сменило свою форму. В ужастиках про оборотней, которые маленький Даня любил смотреть в крохотном поселковом кинотеатре, в такие моменты непременно было отвратительное рычание и треск костей.

— Поленька? — он чуть отстранился, не веря своему счастью. Поленька. Девочка моя!

Ошарашенная, она вытерла кровь со своих губ, сплюнула в сторону, скривилась, а потом опять привалилась к Дане.

— Это… это что было? — слабо спросила она.

— Ну, ты превратилась в волчицу, напугала меня до полусмерти, покусала Федоровского, отняла у него оружие, немного повыла, а потом снова стала человеком… Если честно, я очень тебе благодарен за то, что остался жив.

— Да нет же… что со мной такое сейчас?

— А что с тобой такое сейчас? — заново перетрусил Даня. Неужели новые напасти?

— Я очень странно себя чувствую.

— Неудивительно. Я, знаешь ли, тоже, а ведь только смотрел, как ты туда-сюда, в зверюгу и обратно.

— Все внутри пылает и огнем горит, — пожаловалась она. — Так жарко.

Он приложил ладонь к ее лбу, потом к щекам.

— Температура, кажется. Но у волков она вроде выше, чем у людей. Может, ты так перестраиваешься?

— Может, — согласилась она. — Давай выбираться отсюда, а?

Они кое-как поднялись на ноги, посмотрели на бесчувственного Федоровского. Даня вздохнул, покопошился в своем рюкзаке, нашел бинт, перетянул раненую руку мародера, потом они привязали его своими ремнями к дереву и, поддерживая джинсы, поползли вверх.

Дорога назад казалась бесконечной, трудной. Но и она наконец закончилась. Стоявший на площадке внедорожник показался чудесным чудом — ура, они дома.

Даня достал из багажника бутылку воды, помог Поле умыться. Она прополоскала рот, жадно попила, а потом вылила остатки себе на голову.

— Жарко, — повторила тихо.

Это беспокоило его — температура и не думала понижаться.

Глава 32

Что-то с ней происходило, что-то сложное, что-то серьезное. Поля вела автомобиль аккуратно, не доверяя собственным водительским навыкам, — все вокруг казалось слишком ярким, било по глазам.

В груди будто костер кто-то развел, в ней бурлила неведомая доселе сила, казалось — горы может свернуть.

Чтобы не пугать Даню еще сильнее — ему и так сегодня досталось, — Поля старалась выглядеть бодро и деловито. Она даже улыбалась время от времени, изображая нормальность.

Но хотелось, хотелось — нестись вперед, не разбирая дороги, оставляя позади все ненужное и тяжелое.

Этого только не хватало: теперь, значит, она еще и в зубасто-хвостатую тварь умеет, вот не было печали, вот спасибо, дорогая бабушка.

А подумала ли ты, каково будет жить с твоими дарами?

— Давай переночуем в Заградыне, — беспокойно предложил Даня. — Тебе надо как следует выспаться.

— Вот еще, — возразила она. — Не нужен мне никакой отдых, я слишком перевозбуждена для этого. Дорога меня успокаивает.

— Но в Первогорске будет уже не до отдыха.

— Ну и пусть. Просто разделаемся с этим побыстрее.

— Ладно, — согласился Даня. — Только если что… ну вдруг переговоры зайдут в тупик…

— Никого не жрать без спросу, — хмыкнула она. — Я очень постараюсь.

Даня помолчал, глядя на нее. Потом сказал:

— Подумаешь, хищник… Очень миленький, кстати. Я тебя все равно люблю.

Она удивилась:

— Ну конечно. Я же твоя жена. С чего бы это тебе перестать?

Он засмеялся:

— Поля-Полюшка-Поленька, непостижимая моя.

Они подробно объяснили рыжему детине, замещавшему Горыча, где именно найти Федоровского, и он пообещал немедленно связаться с Сытоглоткой, чтобы передать им отщепенца.

— Федоровский, Федоровский, — нахмурился батюшка Леонид, а потом округлился глазами, ухватил Полю и Даню за локти и отволок их в сторонку.

— Федоровский, — прошептал он со значением, — мерзавец, поджегший Сытоглотку! Поленька, ты бы укусила его, что ли!

— Ч-ч-что? — поперхнулся Даня.

Поля обменялась с ним испуганным взглядом. Неужели ручные мунны старейшин уже донесли обо всем? Они совсем про них забыли в этой суматохе.

— Кровь богини Дары течет в этом гаденыше, — напомнил батюшка нетерпеливо. — А Даня говорил, что под знаком этой богини защита первой жрицы ослабевает. Ну да, немного по-упыриному, но кровь есть кровь, мощная сила. Понятно, что у Федоровского она седьмая вода на киселе и надолго эффекта не хватит, но хоть попробовать, а?

Его глаза полыхали религиозным фанатизмом.

Даня проворно обернулся к Поле.

— Мне просто жарко, — быстро сообщила она, — и, может, еще я чувствую себя более энергичной, чем обычно. Но это может быть из-за того… ты знаешь, из-за чего.

Данино лицо потускнело. Секундой раньше в нем было столько яркой надежды — на что? — а потом снова вернулось беспокойство.

— Ладно, — хмуро сказал он. — Поленька, если с тобой все хорошо, то поехали, пока старейшины не начали бить копытами. Кстати, — направляясь к автомобилю, спросил он, во все стороны излучая беззаботность, — батюшка, я давно хотел спросить: а где вы изволили прощелкать свою балалайку?

— Так оставил в Сытоглотке. Я ведь как подумал: на пепелище-то балалайка нужнее, а я уж как-нибудь, молитвами и верой.

— Вот ведь, сколько пакости может натворить один человек, — заметил Даня, наблюдая за тем, как старейшины теснятся, давая место молчаливому Акобе: внедорожник был просторным, но четверо мужчин с трудом помещались на заднем сиденье. — И чего этому Федоровскому для счастья не хватает?

— А знаете, многие потомки богини Дары плохо кончили, — задумчиво сказал батюшка. — Все исследователи сходятся в одном: такая наследственность скорее тяжелая ноша, чем благословение. Уж больно задириста, взбалмошна и и упряма была прародительница. Не ведая смущения и не думая о приличиях, бродила она по земле, забавляясь с людьми, как с игрушками.