Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата

— Ревность глупа, слепа и разрушительна, — вздохнул Даня, — но я ее победю!

Прозвучало немножко хвастливо, как будто он и в самом деле собирался сражаться с чудовищем.

Из дома вышли старейшины — Арсений Вахрамович и другой, главный по Лунноярску, которого звали Зиновием Николаевичем, тихий и сухонький, аккуратненький и благообразный. За ними следовал Георгий Акоба, великолепный в блеске своей красоты и надменности. Целовать его? Вот же бр-р-р.

Акоба без колебаний потянулся к дверце переднего пассажирского сиденья, и Поля тут же резко сказала:

— Простите, но это место моего мужа. Мне бы не хотелось так близко находиться с посторонним мужчиной.

Если Даня по какой-то причине решил, что будет сражаться со своими чудовищами в одиночку, то нет. Поля встанет плечо к плечу рядом с ним.

Покидая Лунноярск, она думала: отчего люди придают такое значение прикосновениям? Для тьерры не было ничего зазорного в том, чтобы менять одного землепашца на другого, ее волновала лишь урожайность поля. Да и богиня Дара, по словам старого анка из Сытоглотки, была еще той колобродой — любила человеческих мужчин, рожала от них младенцев, которых потом подкидывала к порогам. Уж она-то, сама жизнь, ставила свои прихоти превыше всего. Однако Даня почему-то отказался от васс ради Поли и ждал от нее того же, иначе его проглотит чудовище-ревность. И пусть Поля не понимала, отчего такие правила, но собиралась их придерживаться, чтобы не ранить Даню. Когда ему становилось плохо, то и с ней происходило что-то неладное, вот ведь какая странность.

Дорога до КПП была знакомой, и они доехали туда засветло. Горыча носило где-то с Аррой, и их встретил незнакомый рыжий мужик с пушистой бородой. Внутри все снова заросло пылью, и Арсений Вахрамович, взметнув руками, потребовал тряпку.

— Мы не будем задерживаться из-за такой ерунды, — начал было Акоба, но Поля возразила:

— Будете. Сначала я сама проедусь по перевалу, хочу убедиться, что духи каким-то образом не вернулись туда. Хороши мы будем, если все дружно рухнем в пропасть.

Жить хотелось всем, поэтому возражений не последовало. Поля уже заводила мотор, когда Даня плюхнулся рядом.

— Ты как знаешь, но я с тобой, — заявил он.

— Зачем? — удивилась она. — Хочешь угробить нас обоих?

— И умерли они в один день, — засмеялся он, посмотрел на Полю и осекся: — Ну нет, конечно. В случае опасности ты должна спасать в первую очередь себя, хорошо, моя Полюшка?

Она уже вела машину, а на такое только дернула плечом. Там видно будет.

— Ручные мунны старейшин все еще кружат над перевалом, — пояснил Даня, — а значит, смертоносные духи так и не вернулись. Так что наша поездка должна быть безопасной. Просто мне захотелось спокойно прогуляться по этому месту, которое столько лет внушало страх и ужас.

— Тут всего лишь дорога и скалы.

— И пропасть. Все дело в пропасти!

Приехав, Поля остановилась на широкой площадке, где смогла бы развернуться. Держась за руки, они подошли к обрыву и замерли, любуясь на острые навершия гор вдалеке.

— Даже снег лежит, — благоговейно прошептал Даня, а потом сел на краю, болтая ногами. Поля осторожно устроилась рядом.

— Разве мы не спешим?

— Спешим? — едко переспросил он. — Куда? К князю на поклон? Прийти просителями туда, откуда меня однажды изгнали… Ох, дай мне подышать свежим воздухом напоследок.

Не зная, что сказать, Поля понуро свесила голову. Это она затащила Даню сюда — он-то собирался ехать на ГЭС и не влезать в политические игры.

Однако нашел в себе силы согласиться и казался ей невероятным храбрым.

— А, к шайнам! — Даня отлично умел утешать сам себя, и это тоже очень нравилось Поле. Ей вообще нравился он целиком. — Просто пару дней перетерпеть, не поколотят же нас, в самом деле. Ну, по крайней мере, не поколотят же нас в горной управе, а вот если тринадцать братьев обиженной красавицы прознают, что я вернулся… Зато я научусь быстро бегать!

Она так внимательно разглядывала пропасть перед собой, что в глазах начало рябить и почудилось, что внизу, там, где все еще лежали человеческие кости, что-то шевелится. Поля чуть наклонилась вниз, и Даня поспешно ухватил ее за плечо.

— Ты чего? — испуганно спросил он.

— Кто там? — она всматривалась вниз. — Шакал? Волк?

— Человек, — разглядел Даня. — Поля, мне кажется, это мародер, он ищет ценности, которые остались при покойниках.

Она уже вскочила на ноги и неслась к тропинке, которую приглядела еще тогда, когда духи просили похоронить их останки.

— Куда! — вопил Даня за спиной. — У нас ведь даже оружия нет! Давай съездим за остальными…

Но Поля его не слушала, она не ведала страха, но познала злость.

Обкрадывать умерших! Как это мерзко!

Смертоносные духи перевала никогда ей не нравились, но она годами слушала их голоса, она проводила их в последний путь, она их уничтожила. И никому не позволит глумиться над их костями.

Спуск вниз был крутым, опасным, несколько раз кроссовки соскальзывали на мелких камешках, она оступалась, но упрямо двигалась дальше, слыша Даню позади себя. Трещали ветки, волосы падали на глаза, футболка прилипала к спине от пота.

— Эй! что ты делаешь! — закричала она, когда приблизилась настолько, чтобы он ее хорошо слышал.

Человек — теперь Поля видела, это был крупный мужчина, одетый подобно охотникам Сытоглотки, — не обратил на нее внимания. Он пнул ногой череп, наклонился, вспорол ножом кожаный баул, достал оттуда бронзовый сосуд и принялся внимательно его изучать, вертя перед собой. Очевидно, решил, что такое ему без надобности, и отбросил в сторону.

— Отойди от них, — приказала Поля, остановившись в паре метров. — Разве так можно?

Даня нагнал ее, выступил чуть вперед.

— Кто ты такой? — спросил он.

— Они думали, что можно прогнать Федоровского, — тот бормотал себе под нос, будто сумасшедший, — они думали, Федоровский пропадет. А я прекрасно проживу… я буду жить лучше всех…

Федоровский? Где-то Поля раньше слышала эту фамилию. Даня шепнул:

— Сытоглотка, пожар.

Точно! Этот человек провел ритуал, заперев анков своей кровью. Что-то там было еще…

Федоровский был потомком богини Дары, вот что. Поэтому духи ему подчинились.

— Пойдем, Федоровский, — вкрадчиво предложил Даня, — мы проводим тебя… куда ты собрался? По ту сторону перевала? Думаешь, Арра тебя не настигнет там?

— Плевал я на Арру! — заорал тот и вдруг выдернул из-под полы обрез, наставив его прямо на Даню.

Алым полыхнуло в Полиной голове, она знала, что эта железяка несет смерть. Она вспомнила, как скулит стая, когда за ней приходят охотники. И кровь волчат на снегу, и сладкий запах боли…

И тогда она рванулась прямо на два черных убийственных глазка, как бросаются в последнем отчаянии на флажки.

Потом, когда Даня пытался осознать произошедшее, он так и не смог вспомнить, как именно Поля превратилась в волчицу. Вот она стоит чуть позади его, а потом вдруг огромная зверюга одним длинным скачком просвистывает мимо, и они с Федоровским дружно вопят от ужаса.

Кошмар, ставший явью.

Оторопев, он не сразу осознал, откуда взялась эта волчица — крупная, серая, с рыжими подпалинами, и оглянулся в поисках Поли. Пошатнулся от острой потери: куда она делась? Но потом мозг все-таки включился, не сразу, правда.

Волчица сжала зубы на руке вопящего Федоровского, ее пасть окрасилась кровью, обрез гулко упал на камни, а вслед за ним упал и сам мародер — от боли или потрясения, кто его разберет.

Дане тоже очень хотелось пристроиться рядом — реальность казалась слишком пугающей, чтобы оставаться в ней и дальше. Но тут волчица схватила зубами обрез и принесла его, бросила под Данины ноги, подняла умный взгляд, и он узнал эти голубые оттенки неба.

А узнав, невольно сполз вниз, опустившись на колени, глаза в глаза. Даня где-то слышал, что волки, как и собаки, чувствуют чужой страх, он провоцирует их к нападению, и вот уж был бы печальный конец, если б его сожрала собственная жена.