Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата

— А пошел бы он с шайнами плясать на свалке! — рассердился Даня. — У меня нет ни малейшего желания вами тут руководить. Своих дел по горло!

— Если ты — единственный шанс разрешить все миром…

— Говорю, говорю, а не понимают, — пожаловался Даня, обращаясь к Поле. — Какие-то они тут все туповатые… Вот что, болван Георгий, ступай-ка ты спать. Утро вечера мудренее, и всякое такое.

Акоба метнул на него злобно-ледяной взгляд и вышел.

— Фу, — Даня рухнул на кровать. — Надоели хуже муннов.

Поля села рядом, хрустя печеньем. Она выглядела смурной, серьезной.

— Ты чего? — забеспокоился он. — Если переживаешь о том, как все пройдет в Первогорске, то тьфу, запросто разберемся, раз-два, и вот мы уже мчим к речке Лунной. Всего лишь маленькая заминка в пути.

Конечно, он храбрился — что еще оставалось, если Поля хмурилась?

Она стряхнула крошки с колен и кивнула.

— Как только князь узнает, что кровные узы между нами разорваны, тут же перестанет пихать меня в главные по Верхогорью, — заверил ее Даня. — Он почему-то все еще считает меня своим человеком… Уж не знаю, что за блажь такая. Но теперь все, мы безвозвратно и окончательно посторонние.

— Ты ведь и с княжной Катей можешь там встретиться.

— С кем — с кем? Понятия не имею, о ком ты.

Она обняла его. Даня был еще слаб после болезни, и желание промелькнуло лишь тенью, тут же испарившись под натиском нежности и горечи, он даже уже привык к такому сочетанию. Поля была всегда рядом — руку протяни, — Поля была невозможно далеко.

— Мы обещали друг другу в пещере, помнишь? — проговорила она. — Стать семьей друг для друга. И плевать на всех других, к шайнам их.

— А ты помнишь? — спросил он тихо.

В ее глазах пронесся — и унесся — всплеск той бури, что бушевал в ней тогда. И снова безмятежная водная гладь синих глаз, ни слез, ни радости.

Но ведь было, было!

Воспрянув духом, Даня утянул ее в ворох одеял, уткнулся подбородком в макушку и утешил себя тем, что однажды — целых три дня и три ночи — Поля любила его по-настоящему.

Снилось Дане много всего разного, уж на что — на что, а на отсутствие фантазии он никогда не жаловался. Вот Поля превращается в волчицу и нападает на него, вгрызается прямо в сердце, вырывая его из груди…

Вскрикнув, он проснулся в ледяном поту, и Поля тут же склонилась над ним, волосы упали на лицо:

— Что? Опять кошмары? Беда с ними после этого мерзкого ритуала.

Он хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться, а она все гладила и гладила его по лицу, и целовала, и успокаивала.

Но получила противоположный эффект. Даня обреченно ощутил, как оживает его желание, и застонал, отвернувшись.

— Не отвергай меня, пожалуйста, — тихо попросила Поля. — Я ведь тоже понимаю, что изменилась, когда вышла из пещер. И я ведь тоже сбита с толку и нуждаюсь в тебе.

Тут он испугался: вдруг она решит, что неприятна ему? Вдруг ей станет обидно и одиноко? А испугавшись, Даня торопливо притянул Полю к себе, перестав задаваться множеством сложных вопросов про правильно и неправильно. Прежде он пытался защитить себя, уж очень ранила разница между той Полей и этой. Но теперь защищал ее — да будь он еще раз проклят, десять, сто раз проклят, если позволит себе эти сравнения. Поля не властна над тем, что с ней творится, но Даня-то собой владеет! А значит, научится любить Полю любой, главное, чтобы она снова и снова возвращалась в его объятия.

Потом, когда Поля уже спала, уткнувшись носом в его грудь, Даня таращился на потолок и все думал о странностях любви. Вот казалось бы — все то же тело, и нежная грудь, и тонкая талия, и теплая кожа под губами, и ласка рук. И ведь было хорошо, местами упоительно даже, но все равно в груди что-то ныло-ныло-надрывалось, будто он надкусил отравленный плод.

И затапливала вина перед Полей, и колола злость на себя: ну что тебе еще надо, Даня? Много лет ты любил случайных женщин, а потом случайных васс, и был доволен жизнью. Почему же теперь тебе мало?

Утро выдалось хмурое, под стать царившему в доме Арсения Вахрамовича настроению. За длинным столом, где накрыли завтрак, осталось немного гостей: Арра со своими людьми умчалась ночью — на всякий случай она поднимала всех, кто умел стрелять, готовясь к обороне. Ну вдруг переговоры пройдут неудачно. Остальные тоже разбрелись по городам и селам, а вот Георгий Акоба как ни в чем не бывало сидел напротив Дани и грациозно поедал оладушки. Очевидно, тайную переписку с князем этому засранцу или простили, или не доказали.

Арсений Вахрамович, во главе стола, нудел про пункты переговоров: на нового наместника они согласны, торговлю возобновить, цены пересмотреть, поставки бензина и лекарств увеличить.

Ага-ага. Широко держал свой карман старейшина, круто губу раскатал.

— Поленька, вы совсем мало едите, — вдруг заговорил Георгий, да так ласково, что у Дани глаза на лоб полезли. — А ведь день нам предстоит нелегким, надо плотно позавтракать.

И при этом посмотрел на Даню с насмешкой — очевидно, вознамерился мстить за болвана.

Поля пожала плечами.

— День как день, — ответила она равнодушно.

— Должно быть, вам не хочется возвращаться на перевал. Как представлю вас, такую хрупкую, за рулем огромной фуры, а вокруг смертоносные духи…

— И зачем вам представлять все это? — удивилась она. — Больше заняться нечем?

На мгновение растерявшись, Акоба снова ринулся в бой:

— Так ведь оно само представляется. Интересная вы девушка, Поля, необыкновенная. У нас редко встретишь светлые волосы, да и голубые глаза тоже. Где вы родились?

Она с недоумением посмотрела на Даню: мол, не знаешь, чего этот прицепился? Он успокаивающе улыбнулся ей: не бери в голову, просто странный тип.

— Родилась я, — музыкально ответила Поля, — в глухой лесной избушке к северу от Первогорска, которую и не покидала до тех пор, пока Даня не забрал меня.

— А что же родители?

— У меня была только бабушка… Да вы сами вчера с ней познакомились.

Он сначала не понял, растерянно закусил губу, вспоминая, где и при каких обстоятельствах мог встретить Полину бабушку. А потом все же сообразил, распахнул изумленно глаза:

— Как это возможно? Прошли уже столетия с тех пор, как первая жрица покинула наш мир!

— Она умерла пять лет назад, — просто ответила Поля.

Тут Акоба, наконец, заткнулся, видимо, от растерянности, зато в батюшке Леониде некстати проснулось любопытство:

— Если Поля — внучка первой жрицы, то, может, ей поорать как следует, и боги откликнутся? Ну по старой памяти хотя бы…

— Хватит нести чушь, — оборвал их Арсений Вахрамович, — давайте еще раз пройдемся по основным пунктам.

И все, кроме Акобы, разом заскучали.

Глава 31

Пока они ждали во дворе остальных участников переговорного процесса, Даня объяснил Поле: Акоба пытался за ней приударить, только не очень понятно, зачем. То ли и правда не сдержал романтического порыва, то ли назло Дане, а то ли все вместе. Это рассмешило Полю:

— Почему тебя должно злить, если я кому-то понравилась? Это же лучше, чем вражда.

Он улыбнулся — нежно, но и немного грустно тоже.

— Полюшка ты моя ясноглазая, — мягко прошептал Даня и обнял ее, не обращая внимания на батюшку Леонида, пытающегося запихнуть свою торбу в забитый до отказа багажник, — я даже завидую тебе иногда, ведь ты понятия не имеешь, что такое ревность.

— Ревность? — переспросила она, запрокидывая к нему голову.

— Это такое страшное чудовище, которое хватает меня за горло и спрашивает: а что, если твоя Полюшка захочет другого мужчину?

Поля смотрела на него, сосредоточенно хмурясь и соображая, что к чему.

— Захочу его целовать и обнимать? — переспросила она. — И все другое тоже? Почему ты беспокоишься о таком — ведь ты сказал, а я запомнила: мы будем хранить друг другу верность вопреки всему. Мне кажется, это не так уж и сложно, — добавила она серьезно, — не переживай.