Системный Кузнец (СИ) - Мечников Ярослав

Он кивнул на прощание, развернулся и пошёл к двери. Когда открыл её, в сарай с воем ворвался шквал ветра, швырнув в лицо Арна пригоршню крупных дождевых капель. Не оборачиваясь, воин шагнул во тьму бушующей стихии, и тяжёлая дверь захлопнулась, снова оставив меня наедине с треском огня и рёвом бури.

Следующие несколько дней превратились в марафон. Я точил клинки. После того, как Арн отдал острое лезвие молодому Руту, тот нашёл меня и, не говоря ни слова, с каменным лицом отсчитал семьдесят медных монет. Металл лег в ладонь, но радости не чувствовалось. В тот же день, как мне рассказал седобородый охранник, парень пошёл к Главе Клана и попросил увольнительную, чтобы записаться в гвардию Барона. Отправлялся на войну с тварями, мстить.

Весь лагерь гудел, атмосфера была напряжённой. Куда бы ни пошёл, слышал обрывки разговоров: о том, что рейд из Чёрного Замка доберётся и до нас; о том, что Торгрим будет вынужден отдать как минимум половину охраны для войска Барона. Проход на нижние ярусы шахты заколачивали днём и ночью, превращая его в неприступный бастион, даже не смотря на то, что логово было уничтожено. Нижние уровни шахты были настолько глубокими, что никто не знал, что там. К счастью, в наших штольнях падальщики больше не появлялись.

Шахтёры трудились с удвоенной силой, добывая руду, но даже среди этих привыкших к риску работяг царило уныние. Никто не хотел становиться пушечным мясом в войне с тварями. В курилках и у костров мужчины причитали, сходясь во мнении, что с такой угрозой должны разбираться настоящие практики из столичных Школ. Что Королевство должно прислать на помощь провинции лучших воинов. Но в голосах их не было надежды, все понимали: столице нет дела до того, что творится в Каменном Пределе. От нас требовались только духовные камни и руда, а защищаться мы должны были сами.

Такое положение вещей не устраивало никого, но никто ничего не мог поделать. За эти дни, монотонно водя камнем по стали, узнал об устройстве этого мира больше, чем за всё время. Здесь царила жёсткая иерархия, похожая на каменную кладку, где каждый камень давит на тот, что ниже. Старосты и главы кланов подчинялись барону. Барон — Великим Домам в далёкой столице. А те, в свою очередь, — Королю. И никому из тех, кто наверху, не было дела до камней у самого основания.

С караванами, которые теперь отправлялись с удвоенной охраной, приходили всё более тревожные известия. Падальщики, словно чума, заполонили леса и предгорья, распространяясь по всем Предельным землям. Однажды Кнут, забирая у меня несколько заточенных кирок, мрачно сплюнул и проворчал, что скоро караваны придётся остановить совсем. Можно было лишь догадываться, какую ярость это вызовет у Главы Торгрима. Нет караванов — нет денег.

Кстати, самого Главу Клана с той встречи в шахте больше не видел. Этот крепкий, пугающий старик с сияющей руной на груди жил в своей усадьбе-крепости настоящим затворником.

Я же нашёл свой ритм — работа и практика. Закалка тела понемногу росла, особенно это чувствовал, когда точил сразу после подпитки Ци. Это натолкнуло на мысль взять за правило: каждый час — десять-пятнадцать минут дыхательной практики. На третий день поймал себя на том, что точу клинки, находясь в медитативном состоянии. Шуршание камня, запах мокрой стали, ритмичные движения — всё сливалось в единый поток. Почти не чувствовал усталости на протяжении четырёх-пяти часов. Лишь потом тело напоминало о себе гудящей спиной и ноющими плечами.

Решил для себя: теперь, когда нет жёстких сроков, буду доводить каждый клинок до идеала, никакой спешки. Даже если придётся провозиться ещё неделю. Каждый идеально заточенный меч — это ещё один шанс на выживание для того, кто возьмёт его в руки, и крупица уважения для меня.

К тому же, совершенно неясно, что сейчас творится в самом Оплоте. Охотники давно покинули наш лагерь, а до меня доходили лишь обрывочные слухи. Говорили, что деревенские врата теперь заперты наглухо и открываются лишь в случае крайней необходимости. Люди боялись нападения не только волков — теперь они боялись и падальщиков.

Мысль о возвращении назад вызывала неприятный холодок. Громила-повар не зря предупреждал — вполне могло выйти, что рейд барона коснётся и меня. Сирота, подмастерье алкаша из неработающей кузни — для людей барона я был идеальным расходным материалом. Таким самое место в первых рядах, чтобы своими телами затыкать пасти падальщикам. Эта гнетущая тревога отступала лишь во время работы и практики Ци.

К концу третьего дня довёл до идеала двенадцать мечей. Капитал вырос до семисот тридцати медных монет. В карманы они, конечно, уже не помещались, пришлось ссыпать их в старый мешок и на свой страх и риск прятать под соломенным тюфяком в казарме. Тюфяк теперь подозрительно топорщился от огромной кучи монет. Очевидно, весь лагерь был в курсе, что у пацана-заточника водятся приличные деньги. Но Арн лично заверил, что в казарме они будут в целости и сохранности. Я немного отпустил ситуацию, понимая, что его слово среди солдат — закон. В моём сарае их бы точно украли, ведь далеко не все шахтёры были добропорядочными людьми.

За эти дни довелось столкнуться с несколькими из них — бывшими преступниками, которые больше походили на матёрых зеков из прошлой жизни. Они говорили на каком-то гортанном, только им понятном языке и смотрели на меня, как на ходячий кошелёк. В их глазах отчётливо читалась голодная зависть: они, взрослые мужики, вкалывают в шахте за гроши, а какой-то щенок точит мечи для элиты лагеря и пользуется уважением.

И вот однажды утром, когда, как обычно, отправился в сарай, чтобы довести до ума партию наконечников для копий — мечи к тому времени были уже все готовы — раздался протяжный скрип и грохот. Огромные ворота частокола медленно распахнулись.

В проёме показались три знакомые фигуры: охотники Йорн, Киан и Брок.

Когда мужчины вошли на территорию лагеря, заметил, как охранники на стенах и у ворот напряглись и начали о чём-то вполголоса переговариваться. Но никто не двинулся с места, чтобы их поприветствовать, атмосфера стала ледяной. Троица, не обращая ни на кого внимания, направилась к самому главному зданию — усадьбе Торгрима.

Что-то должно было случиться.

Я проводил их взглядом. Охотники шли с мрачными лицами, не глядя по сторонам, и о чём-то вполголоса переговаривались. В какой-то момент Йорн резко повернул голову, словно почувствовал мой взгляд на своей спине. Его единственный глаз нашёл меня в толпе, сфокусировался, и огромный воин вдруг встал как вкопанный. Остальные двое тоже замерли, ожидая, что произойдёт дальше.

Командир постоял так секунду, а затем двинулся в мою сторону. Всё внутри сжалось в холодный комок, что ему нужно? Сердце заколотилось быстрее — сам не знаю, чего так испугался, но если этот хмурый воин решает с тобой заговорить, ничего хорошего ждать не приходится.

На нём был простой жилет из чёрной кожи, не скрывающий рельефных мышц, которые перекатывались при каждом шаге. На фоне охранников лагеря и совсем щуплых шахтёров мужик выглядел как великан. Когда тот подошёл и остановился, заслонив собой утреннее солнце, мне пришлось задрать голову, чтобы встретиться с его взглядом.

Одноглазый стоял и молчал, глядя на меня сверху вниз. Я сглотнул и, собравшись с духом, приветственно кивнул.

— Ты корни тут пустил? — наконец пророкотал тот.

Я всё ещё был напряжён, не понимая, к чему он клонит.

— Нет. Нашёл работу. Точу клинки для охраны, — ответил просто, стараясь не оправдываться.

— Ясно, — мужчина помолчал, а затем провёл по своему лицу тыльной стороной огромной ладони. — Гуннар просил передать, чтоб ты возвращался. Работа появилась. Все три кузни завалены заказами для Чёрного Замка.

В памяти тут же всплыл образ верзилы-кузнеца, про которого за эти дни почти успел забыть. И, честно признаться, возвращаться к нему хотелось меньше всего.

Но там была кузница, горн, наковальня и шанс попрактиковаться.

Вот только не был уверен, что Гуннар даст эту возможность. Скорее всего, снова заставит качать дырявые мехи и до изнеможения махать кувалдой, пока сам будет выполнять «настоящую» работу.