Аргумент весомей пули (СИ) - Корнев Павел Николаевич

Надолго бы меня не хватило, но тут дохлая мартышка подтащила ранец.

— Ядро! — хрипло выдохнул я.

Отец Истый расстегнул ремни и не мудрствуя лукаво вывалил все мои пожитки прямо на землю. Ядро было завёрнуто в тряпицу, я сдёрнул её и припечатал левую ладонь к холодному металлу, а потом ещё и вдавил своей волей ошмётки проклятия в зачарованную сталь. Так и перекорёжило всего, но — справился!

Миг я собирался с силами, а поднявшись на ноги, распорядился:

— Разнесите раненых подальше друг от друга!

Затем перебрался к ближайшему и почти сразу уловил знакомые отголоски посмертного проклятия. Аспект его был лишь отчасти схож с пурпурным, выжигать магическую пакость я не решился, вместо этого поманил её небесной силой и выдернул. Пластуна скрутило, ливанувшая из раны кровь окропила зачарованное ядро, и проклятие кануло в нём, обратно уже не вырвалось.

Отрядными целителями оказались два молодых тайнознатца, они занялись раной, а я перешёл к следующему бойцу — с тем подстраховал уже священник. Ну а дальше пошло по накатанной. Резал, вытягивал, запечатывал. Вроде — ничего необычного, но во рту у меня стоял вкус крови, да и смердело тут почище чем на скотобойне. И ещё — Франт.

Урядник, как только отправил на яхту призовую команду, так сразу и принялся распекать проштрафившихся подчинённых. Досталось и Хомуту.

— Ладно — Клюв, у него мозги давно от рома ссохлись! — обратился к младшему уряднику командир полуроты. — Но тебе-то ясный приказ дали! Должен был молокососа опекать, так на кой чёрт ты его бросил, скажи? Скальпы добыть не терпелось?

И так далее и тому подобное, ну а потом прошёлся и по мне.

— А ты? Ты же колдун! Зачем в рукопашную с ножом полез? Твоё дело — магией жечь!

Что самое паскудное, был он целиком и полностью прав. Дело колдуна и вправду «магией жечь», а не пластаться в ближнем бою. Да только не особо-то атакующими арканами и покидаешься, когда приходится энергию по нескольку ударов сердца накапливать, лишь бы только примитивным огненным ударом врезать, а противники защитными чарами прикрыты! Чуть сбился, перенапрягся, не добрал небесной силы и — всё, спёкся!

Я прекрасно отдавал себе отчёт в том, сколь важно поскорее прорваться в аколиты, при этом не видел никакой реальной возможности сформировать ядро, к тому же задыхался от зловония гниющей крови, а ещё помнил, что штурм поселения контрабандистов начался после едва ли не минутной заминки.

Франт намеренно дал части антиподов оттянуться к позициям стрелков, а теперь что-то вещает об осторожности⁈

Резким жестом я стряхнул с пальцев очередной ошмёток посмертного проклятия и прорычал:

— Не говори под руку!

Облачко призрачного багрянца колыхнулось и скользнуло к уряднику, но я ухватил его, впечатал в зачарованное ядро, и этой наглядной демонстрации хватило, чтобы меня оставили в покое.

Вновь прорезался Франт, лишь когда я уже заканчивал возиться с последним его подчинённым.

— Ты порчу по крови наводить умеешь? — поинтересовался он и пояснил: — Подранок один удрал, в лесу нам его теперь ни в жисть не сыскать.

С ответом я торопиться не стал, крепко задумался. Пусть ничего такого и не умел, да и трактат о высшей порче был посвящён исключительно избавлению от оной, но кое-что говорилось в нём и о способах сотворения зловредных чар, при этом крови жертвы там отводилось центральное место. Только сумею ли? С нуля создать нечто подобное — точно нет, даже пытаться не стану, а вот если перекроить чужое заклинание…

Отец Истый неверно расценил мои колебания, сказал:

— Порча — лишь инструмент, его тоже можно обратить во благо людское.

После схватки и дальнейшего избавления от посмертного проклятия дюжины человек ощущал я себя просто-таки премерзко, вот только если удравший антипод вернётся с подкреплением, нам придётся лихо. Так что последний ошмёток зловредных чар в ядро я запихивать повременил, поднялся на ноги и спросил:

— Где кровь?

Меня отвели к берегу, там в отблесках догоравшего сарая на траве алели ещё не успевшие подсохнуть капли. Я растёр одну пальцами, поморщился и уточнил:

— Точно не кого-то из ваших?

— Ручаюсь, — кивнул Франт и оглянулся на отчалившую от яхты лодку. — Дальше сам давай!

Он поспешил к причалу, священник двинулся следом, со мной остались только Хомут, Край да чернокожая колдунья, дохлых питомцев у которой заметно поубавилось.

Подцепив очередную алую капельку, я просунул замаранный кровью палец в левый кулак, затем повторил это действие и ощутил, как начинает меняться зажатое в кулаке проклятие. Оно явственно усилилось и одновременно оставило попытки вернуться к пластуну, забилось в лихорадочном ритме уже совсем другого сердца.

Ну да, пусть я и не умел толком проклинать, зато чужие зловредные чары перекраивал не раз и не два. Этим сейчас и занялся, просто не стал вбирать их в себя, прогонять по силовым узлам и выталкивать вовне через левый исходящий меридиан, а лишь дополнительно напитал энергией, скованной сразу несколькими служебными приказами.

Контроль, сжатие, стабилизация, ускорение.

Сверху — аргумент!

Провернул всё без ненужной спешки, предельно осторожно сплавил в единое целое чужое проклятие и собственную малую печать воздаяния, напитал их ощущениями, с которыми из меня выбиралась демоническая муха Гая, а затем перекроил результат и придал аркану иную, куда более знакомую и подходящую форму. Кулак вновь задёргался, а стоило только разжаться пальцам, и с моей ладони тотчас сорвался магический москит — кроваво-красный, с пульсировавшей внутри разбухшего брюшка капелькой пылающего пурпура.

Лети!

Послушное моей воле воплощение посмертного проклятия умчалось прочь, и я испытал непонятную гадливость, будто измазался в чём-то скверном. Вот только нет никакой разницы — ткнуть человека ножом, выстрелить в него из револьвера или наслать порчу. Всё упирается лишь в то — кого и зачем.

Сейчас моя совесть была чиста. Абсолютно.

Минуту спустя откуда-то издалека донёсся протяжный крик, Кукла негромко рассмеялась, и её дохлые мартышки бросились в лес. Чернокожая тётка двинулась следом, Хомут с облегчением перевёл дух.

— Ну и грымза!

— Помоги кирасу снять, — попросил я. — Зацепило.

— Идём к огню!

Едва ли младшему уряднику действительно требовался свет, скорее уж его заинтересовала вернувшаяся от захваченной яхты лодка. Точнее — некий продолговатый ящик, который пластуны из неё вытащили.

Мне было тошно и кружилась голова, но всё же двинулся следом. Поселение контрабандистов уже догорало, тут и там валялись безжизненные тела. Кое-какие от огня почти не пострадали, было видно, что наравне с краснокожими антиподами валяются и мёртвые выходцы из Поднебесья. Судя по всему, пластуны сначала жахнули по лагерю боевыми чарами, а после взялись добивать уцелевших и, когда б не посмертное проклятие колдуна, всё у них прошло бы без сучка, без задоринки.

Я задумался, по какой причине счёл проклятие именно что посмертным, но ни к какому выводу на сей счёт так и не пришёл. Знал это откуда-то, и всё.

Присев у кромки воды, умылся, но легче не стало. Выпрямился и едва не завалился в реку, когда внезапно мотнуло вперёд. Хомут и Край взялись в три руки избавлять меня от пробитой кирасы, Франт глянул зло, но прогонять не стал, и указал священнику на содержимое ящика.

— Это как понимать?

— Ничего об этом не знаю, — спокойно заявил в ответ отец Истый. — Боеприпасы не по моей части.

— Этим дерьмом весь трюм забит, — сказал один из приплывших с яхты пластунов.

— А девицы? — уточнил отец Истый.

— Шесть голов, — подтвердил подчинённый Франта. — Все целёхонькие.

— Вот! — воздел священник к небу указательный палец.

— Что — вот⁈ — рассвирепел урядник. — Сколько на яхте винтовочных патронов? Пятьдесят тысяч? Все сто?

Священник остался совершенно невозмутим.

— Чем больше патронов, тем выше плата за них, нет?

Франт подался к нему и прошипел: