Его нежеланная графиня (СИ) - Усова Василиса

— Понимаю. — мужчина покусал губу, чувствуя, что должен задать еще один вопрос. — А графиню кроме брата кто-нибудь навещал?

— Нет, ваше сиятельство. — покачал головой Рглор. — Да и ей самой было не до гостей. Поди-ка догляди за таким хозяйством…

Нортман выдохнул, только сейчас понимая, как важен ему был этот ответ. И тут его внимание вдруг привлекло довольно странное зрелище. Молодой парень лет двадцати, крутил палку, приделанную к большой бочке, от которой, вдобавок, шел пар.

Рглор, проследив за его взглядом, только хмыкнул.

— А… Это Михаль. Стирает.

Нортман встряхнул головой. Происходящее мало походило на стирку. Да и подобным обычно занимаются бабы…

— Это тоже наша графиня придумала, — усмехнулся в бороду Рглор, — Светлая у нее голова. Вода сразу в самой бочке греется. А там достаточно любого мужика поставить, ручку крутить, и белье за ней внутри само крутится. Так и быстрее выходит, и руки ломать почем зря не надо. Я такую же для сестрицы своей старшей заказал, у них большая семья. Пригодится.

Граф кашлянул, прочищая горло. И тут, будто решив его добить, мимо стирающего парня проехала женщина средних лет. Проехала. На стуле, с приделанными по бокам колесами. Остановилась, бросила пару фраз, и скрылась за углом.

Рглор усмехнулся еще раз.

— А это Люсия. У нее ноги не ходят.

— А то, на чем она… кхм… ехала, тоже придумала моя жена? — Нортман не любил чувствовать себя дураком, но, похоже, он ничего не знал о женщине, что жила рядом с ним.

— Нет, тут уже заслуга Михаля. Но без графини этого не было бы, говорю же, светлая у нее голова. Она и травы аптекарские придумала выращивать во дворе, чтобы далеко за ними не ходить. И мойную избу организовала, чтобы сырость не разводить почем зря. Оно и понятно. Своей семьи не было, так чем еще ей заниматься? Вот и выдумывала всякое.

Нортман потер виски и вдруг вспомнил комнаты для мытья, организованные в замке. Понятно теперь, кто приложил к ним руку. Но в то же время, почему-то было трудно поверить, что все это придумала его жена.

Хотя… в ее невинность он тоже бы не поверил, если бы услышал об этом на словах.

Теперь графиня еще меньше вписывалась в привычные рамки. Он встряхнул головой, будто это могло помочь уложить мысли в голове.

— Могу ли я поговорить с ее няней?

На этот раз, Рглор чуть помедлил, прежде чем кивнуть.

— Отчего же нет. Можете, ваше сиятельство. Только Эмми у нас старушка чувствительная, вы уж помягче с ней. А то она еще разволнуется… Давайте я сам вас провожу.

Рыжебородый действительно провел его в двухэтажный домик, в самом центре двора. Шикнул на кого-то в коридоре, после чего, первым шагнул в небольшой зал. Первое, что бросилось графу в глаза — нитки. Они лежали везде. На столике, кресле, стульях и даже на полке над камином. То там, то тут стояли корзины с чулками и прочим вязаным бельем.

А в центре комнаты, на низенькой табуретке сидела сухонькая старушка. Спицы в ее сморщенных руках мелькали с удивительной быстротой, а на колени спускалось длинное вязаное полотно.

Старушка, казалось, не замечала ничего вокруг. Рглор громко кашлянул, привлекая внимание.

— Эмми! — прогудел он, так что слышно было, наверное даже на улице. — Тут прибыли его сиятельство граф Арельс. Супруг вашей воспитанницы.

Нортман сдержанно кивнул. Нянюшка оказалась гораздо старше, чем он ожидал.

— Его сиятельство? — Эмми моргнула выцветшими глазами. — От Лесюшки? Ох, и как же там она, голубка моя?

— Графиня вполне благополучна.

Рглор, усмехнувшись себе под нос, незаметно шагнул за дверь. В старушке он не сомневался, она могла заговорить и мертвого. А уж когда речь заходила о ее обожаемой воспитаннице… Интересно, как скоро граф сумеет сбежать? Надо бы еще шепнуть эйсе, чтобы не приходила Арельсу на выручку.

Кэрин единственная, кто мог отвлечь Эмми от излюбленной темы. Но ни к чему это сейчас, ни к чему.

Нортман в душе был даже благодарен Рглору, что тот оставил его со старушкой наедине. Мужчине не хотелось разговаривать с нянькой при свидетелях. Как никак, дело касалось его жены. Точнее — ее жизни до замужества с бароном.

Пока он размышлял, с чего начать разговор, Эмми заговорила сама.

— Благополучна… Голубка моя благополучна… — она словно пробовала эти слова на вкус. А потом, по ее щекам вдруг заструились слезы. — Как же она, должно быть, сейчас счастлива. Я и помыслить не могла, что доживу до этого дня. Все сердце мое за нее изболелось. Ох, простите, ваше сиятельство. — она вытерла глаза рукавом.

— Ничего страшного. — Нортман откопал в груде ниток стул и сел напротив старушки. — Вы знаете ее с малых лет?

— Знаю… Конечно же знаю… Да она же на руках моих выросла… Голубка моя ненаглядная, цветочек нежный. О-ох, да она мне словно родное дитя. Я и ночей не спала из-за нее…

Мужчина неслышно выдохнул, чувствуя, что разговор будет не из легких. Убедился он в этом спустя час. Когда разговор почти не продвинулся дальше причитаний. Разговаривать со старушкой было очень тяжело. А единственное, что удалось выудить — росла Алесия крайне скромной и благонравной.

И умница, и тихая, и никому слова поперек не скажет…

Вспомнив отдельные стычки с супругой, Нортман изогнул бровь. Точно ли речь сейчас про его жену?

А старушка, получив столь благодарного слушателя, больше не умолкала.

— Ох, как же она сейчас счастлива, голубка-то моя. Да она и мечтать не смела о таком счастье. А как был бы рад старый граф, мир его памяти, он всегда говорил, что лучшего супруга для его малышки и не сыскать во всем королевстве. Ох, простите, меня старую. — Эмми выразительно шмыгнула носом.

Нортман прищурился. Выходит, графиня о своих чувствах все же не лгала. От этого открытия по телу прокатилось приятное тепло. Будто Алесия принадлежала ему еще задолго до брака. И мужчина вдруг осознал, что не хотел бы делить ее сердце с кем-то другим.

Однако в жизни графини был еще барон Кьярти…

— Тьфу! — услышав про барона, Эмми скривилась так, будто ей на зуб попал таракан. — Виселица по этому выпхвостню плачет! Это все я, не уберегла свою голубку от глупого шага! Не ведала она, что творила… Сердечко у нее чувствительное, нежное… — старушка вновь залилась слезами. — Но все прошло, все прошло… Как же счастлива теперь моя голубка, она ведь и мечтать не смела… А теперь и детки пойдут. Я и носочки уже для них навязала. И для нее тоже… Вы же передадите, ваше сиятельство? — в глазах старушки засветилась такая детская надежда, что Нортман заставил себя кивнуть.

Хотя он собирался привезти графине кое-что посерьезнее носков. Да, на словах Алесия упорно отказывалась от подарков, но было кое-что, что точно не оставит ее равнодушной.

Сбежать от старой няньки получилось только часа через три. Оказавшись на улице, Нортман с удовольствием вдохнул холодный осенний воздух и прислушался к тишине. После компании старушки, тишина была особенно приятной.

— Ваше сиятельство… — вдруг прозвучало со стороны, и у крыльца показался эйс Бертус. — Какие будут распоряжения? Ее сиятельство собрала с деревень несколько сирот и…

— Я уже слышал это, от Рглора. — прервал его Нортман. — И про монастырскую учительницу тоже. Не думаю, что из этого выйдет толк, но… — он махнул рукой, — Пусть все пока останется, как есть. Не гнать же сирот обратно в деревню накануне зимы. Сомневаюсь, что их оставят на улице, но вряд ли крестьяне обрадуются лишним ртам.

Глава 23

Подарок

Столица…

В доме герцога Рельса шел очередной прием. Официально — для друзей и близких. Но, учитывая дружелюбие и легкий нрав герцога, народу собралось прилично. Гости переходили из зала в зал, обменивались новостями, сплетничали, и, как это обычно бывает, заводили знакомства.

Сам Рельс старался уделить внимание каждому из приглашенных, и зорко следил, чтобы никому не приходилось скучать. Его бодрый голос раздавался то в одном зале, то в другом, и не заглушался даже музыкой.