– Да не простые стражники его увозили, – он очередной раз покачал головой. – Военные самого драконьего герцога. Знать, совсем пропал малый. А ведь толковый… Далеко бы пошел.
– Так, может, еще отпустят? – с надеждой произнесла я.
– Ты бы сходила к ним, Летиция, рассказала б, как все на самом деле было, – он посмотрел на меня своими уставшими глазами. – Все ж твоего мальчонку спасал, бедовый…
Я сама об этом только и думала весь день. Да только что меня после этого ждет? Ведь наверняка раскроют меня, как пить дать!
И ведь все из-за меня! Из-за меня и Дэйра Рейкен попал в беду. Он спас нас, а теперь страдает сам.
"Не накручивай себя, – советует Мурик, который незаметно появился рядом. – Может, все не так плохо".
– А может, и хуже, – шепчу я, качая Дэйра на руках, будто это может меня успокоить.
Малыш чувствует мое волнение и начинает капризничать. Качаю его и брожу по пустой лавке туда-сюда, пока он не засыпает. А после этого поднимаюсь и укладываю Дэйрона в кроватку под присмотр Мурика.
Хорошо, что хоть после утреннего наплыва после обеда никого нет. Я даже отпустила Грету и повесила табличку “закрыто”, потому что сил моих больше нет.
Но в этот момент до моего слуха доносится звон колокольчика. Я напрягаюсь. Табличка висит, просто так из покупателей никто не пойдет. Райта и Грета на празднике. А Рейкен… Может ли это быть он?
Топорик, который я упрямо оставляю под своей кроватью, сразу же оказывается в моей руке.
– Посмотри, пожалуйста, – наказываю я Мурику, а сама, покрепче перехватив топор, иду вниз.
На нижней ступеньке замираю, глядя, как совершенно незнакомый мужик по-хозяйски изучает лавку. Он словно приценивается ко всему, что в ней есть.
Пальцы нервно сжимаются на рукоятке топора, но я его увожу за спину, чтобы сразу видно не было, и приглядываюсь к незваному гостю.
Высокий, но сутулый. Широкоплечий и с крупными ладонями, но обрюзгший и с дрожащими руками. Возможно, когда-то красивый.
Но сейчас его лицо покрыто мелкой сеточкой капилляров от пьянства, глаза налиты кровью, одежда помята и пахнет кислым. А еще, кажется, он совсем недавно крепко так подрался. Или его избили.
Он чувствует себя здесь хозяином, и мне становится не по себе.
– Значит, вот она какая, моя пекарня, – произносит он сиплым голосом и, взяв грязной рукой булку, вгрызается в нее. – А этот, и не сказал, что она процветает.
– Чем-то могу помочь? – спрашиваю я, стараясь звучать приветливо.
Мужчина окидывает меня странным взглядом и не отвечает, а продолжает рассматривать лавку. Подходит к полкам, трогает их, будто проверяя качество работы. Заглядывает за прилавок.
– Простите, – говорю я уже с некоторой резкостью. – Что вы ищете?
Тогда он, наконец, смотрит на меня. И в его глазах я вижу наглость и уверенность в своей правоте, что заставляет мое сердце екнуть.
– Хозяйку, – отвечает он спокойно. – Мне сказали, что это моя жена.
Мир останавливается. Я чувствую, как кровь отливает от лица. Муж Летиции? Настоящий муж? Но как он…
– Не знаю, кто что вам сказал, но хозяйка этой пекарни я. И вы явно не мой муж, – жестко произношу я, но не двигаюсь с места. – Поэтому будьте добры, покиньте лавку.
– А ты не Летиция, – с противной усмешкой говорит мужик.
И тут мне нечего противопоставить, потому что я не она. Хотя все документы у меня.
– Молчишь? – хрипло смеется он. – Так вот. Мне обещали хорошо заплатить, чтобы я поднял шум и скандал, рассказал всем, что ты не Летиция.
Кто-то нашел его и не поленился притащить сюда. Еще и денег пообещал. Кто же так заинтересован в том, чтобы вывести меня на чистую воду? И что теперь делать мне?
– Что вам нужно? – спрашиваю я, стараясь держаться уверенно.
– Я вижу, что деньги, обещанные мне – это слишком мало. Лавка стоит больше, да и…
– Ближе к делу, – перебиваю его я.
– А ты умная, – одобряет он. – Сразу к делу. Мне нравится. Так вот, красавица, у нас с тобой может быть взаимовыгодное соглашение.
Меня передергивает от алчного блеска в его глазах, когда он окидывает меня своим взглядом. Только попробует коснуться – зарублю, ей-богу!
– Я человек понимающий. Знаю, что ты тут без мужского присмотра жила, может, и не со всем справлялась. Неплохо готовишь. Пекарня процветает, я смотрю. Клиенты есть. Доход хороший, небось.
– Вы к этому не имеете никакого отношения, – шиплю я.
– Имею, нира, имею, – и улыбается так, что хочется эту улыбку стереть вместе с его зубами. – Потому что пекарня перешла к моей жене. А где она? Может… Слушай, а, может, ты ее еще и убила, чтобы занять место?
Меня бросает в жар от этих слов. Не я убила, но из-за меня она погибла. И да, я действительно заняла ее место. Но я помню, что она сбежала от мужа. И почему – тоже помню.
– Оставьте свои догадки при себе.
– Оставлю. И тебя тут оставлю, – я вижу по взгляду, что продолжение мне не понравится. – Просто будем жить одной семьей. Ты же так ждала приезда мужа, правда?
Я уже собираюсь ответить ему, как дверь снова открывается, а на пороге, как в плохом заезженном кино, снова появляется мэр. А я ведь уже понадеялась, что навсегда могу о нем забыть.
– Вот, – говорит он стражам, входящим следом, – господин Синт готов сделать заявление. Вы подтверждаете, что это не ваша жена? Эта женщина не нира Летиция Синт?
Все как будто замирает. Муж Летиции переводит на меня вопросительный взгляд, словно говоря: “У тебя последний шанс!”
Внутри все замирает, словно леденеет. Что одно, что другое – дорога в пекло. Ситуация, когда оба выхода отвратительные, становится все привычнее, но сейчас я особо сильно ощущаю, что моя игра подходит к концу.
В окне мелькают заинтересованные лица. Особенно ниры Шпехт, как же тут без нее. Неужели праздник уже кончился? Или они просто решили, что здесь интереснее?
– А я говорила, что с ней что-то не так! – доносится до меня ее голос.
– Да ну нет, – отвечает ей кто-то, – нира Летиция не могла…
– Так долго ж мужа нет… Нормальный муж так надолго не оставит… – рассуждает еще какая-то женщина.
– А ты видишь, что он нормальный? – возражает ей мужской голос.
Молчание в лавке затягивается. Муж Летиции ждет ответа. Мэр ждет ответа. Стражи тоже ждут ответа.
Я как будто случайно поднимаю руку с топором и указываю на дверь:
– Давайте поговорим на улице. У меня ребенок спит.
Странно, но, похоже, к мнению женщины с топором прислушиваются гораздо лучше, чем без топора. Потому что мэр злится, но кивает своим архаровцам на выход, а у муженька Летиции даже краснота с лица уходит.
Правильно делают, потому что никто не знает, на что я способна в состоянии аффекта. Да даже я не знаю.
Да, я рискую, создаю больше поводов для пересудов. Но возможности на меня надавить в помещении лавки гораздо больше, чем на улице. А на людях этим двоим придется еще и о своем моральном облике думать.
– Итак, – начинаю я, когда дверь за мной закрывается. – Что вы мне хотите предъявить, господин Форт? И на каких правах?
Бывший мэр оглядывается, понимая, что теперь точно все зависит от мужа Летиции. Надо же, я даже не знаю, как его зовут, да мне и неинтересно.
– Вы не Летиция Синт, – объявляет Форт, прокашлявшись. – И поэтому занимаете эту лавку незаконно!
Среди присутствующих зевак пробегает шепоток. Еще бы. Они-то ко мне со всей душой! А я обманщица! И если сейчас спустить все, то уже будет все равно, какая я была хорошая, для всех я останусь лживой тварью.
– И кто же это докажет? – спокойно спрашиваю я.
– Так вот он… – кивает мэр на мужа Летиции.
Тот еще раз взвешивает все за и против, окидывает меня чересчур заинтересованным взглядом и выдает:
– Кто сказал? Жена это моя.
Твою мать…
Новая картина маслом. Мэр багровеет, стражи хмурятся, я просто хочу поскорее закончить эту трагедию, которая приобретает оттенок комедии.
– Здесь что-то не так? – к нам подходит мужчина в военной форме, а у меня еще и от этого мурашки по спине пробегают: это форма людей Ксаррена.
