Стерва. Обольщение (СИ) - Виннер Лера

Так где же он взял силы поверить какой бы то ни было женщине?

В особенности — чужой, случайной, фактически навязавшейся ему…

Он продолжал смотреть, а я гладила кончиками пальцев его лицо, позволяя увидеть по глазам, что я не вру. Что меня в действительности устроит любое его решение — проводить до развилки или позвать с собой, — и не потому, что всё равно, с ним или без него. Потому, что я всей душой желала ему счастья.

Монтейн так ничего и не сказал.

Его руки опустились с моей талии ниже и сжались крепче, и мгновение спустя я едва не вскрикнула от неожиданности, когда он, рывком поднявшись, подхватил меня на руки и понёс в спальню.

Там темнота ночи была разбавлена только лежащей поперёк кровати полосой лунного света.

Вильгельм опустил меня на покрывало, но я тут же поднялась, встав на колени, чтобы избавиться от платья.

В этом нашлось совершенно особенное удовольствие — раздеваться для него самой и одновременно наблюдать за тем, как раздевается он.

Когда мы оба закончили, я без тени сомнения или стыда потянулась к нему первой, провела губами по плечу и шее, задела зубами подбородок и прижалась, наконец, к нему всем телом, бессмысленно и безоглядно. Просто потому что мне понравилось чувствовать его так — кожей к коже, ближе уже некуда.

Вильгельм вдохнул и поперхнулся на выдохе. Сжал мои плечи до боли крепко, а после контрастно ласково погладил спину.

Наслаждаясь вседозволенностью, я провела губами по его ключицами и вниз по груди, на пробу приласкала сосок так же, как он ласкал мой, и услышала довольный сорванный вздох.

Так много ещё можно было попробовать, так много узнать.

Подтолкнув Монтейна, чтобы лег на спину, я склонилась над ним, и запоздало испугалась того, что это может выглядеть некрасиво.

Подобное, должно быть, стоило делать лишь оставаясь в рубашке…

Его ладони тут же легли мне на грудь, и я сама потянулась за поцелуем.

— Не бойся, — Уил не попросил даже, а предложил негромко, улыбаясь.

Он выглядел так, словно ему и в самом деле оказалась в радость моя неопытность, та неизбежная неловкость, с которой я пробовала прикасаться к нему.

Неужели же чёртова Одетта могла оставаться с ним наедине часами и не изнывать от желания получить украдкой хотя бы пару этих запретных прикосновений?

Я прикусила губу, решая, с чего начать, а Монтейн погладил моё бедро — очень осторожно, едва касаясь, больше дразня, чем лаская.

Так и не определившись, я быстро лизнула его под рёбрами, потом выше. Поцеловала в грудь, прямо над быстро бьющимся сердцем, и тут же — рядом, почти перекрывая влажный непристойный след, оставшийся от предыдущего поцелуя.

Каково было ласкать губами его член я помнила, и от этих воспоминаний что-то сладко заходилось в животе.

Он ведь и правда не стал относиться ко мне иначе. Не взглянул с презрением, ни разу не ответил пренебрежительно.

Напротив, это он боялся, что я буду презирать его за выходку с герцогом Удо.

Прав был Бруно, эти двое друг друга стоили…

Едва касаясь его, я опустилась дорожкой все таких же отчаянно откровенных поцелуев еще ниже, до косточки на его бедре.

Его тело оказалось совсем другим. Сильным и твёрдым, а кожа не такой тонкой, как моя.

Я жадно изучала его ладонями, губами и взглядом. Ласкала не слишком изысканно, но со всем пылом, на который была способна. Барон не мешал мне, даже не шевелился лишний раз, чтобы не сбить и не напугать, только водил пальцами по моим плечам и рукам.

Увлекшись, я даже перестала беспокоиться о том, насколько непривлекательно может смотреться моя опустившаяся грудь. Более того, стоило моим соскам коснуться его живота, я сама чуть не заскулила, настолько остро это было. Настолько мало.

Вильгельм требовательно сжал мои волосы, и я подумала, что он сейчас надавит на мой затылок, вынуждая опуститься ниже.

Странно, быть может, но ничто во мне этому не противилось. Напротив. Я запомнила не только ощущения, но и его взгляд, и ту горячность, с которой он брал меня после.

Однако он потянул меня вверх, к себе. Заставил поднять голову и поцеловал глубоко и нетерпеливо, а потом…

Я не успела опомниться, как оказалась сидящей верхом на его бёдрах.

Колени сами собой разъехались шире, и я, всё-таки залилась краской, потому что это было похоже на то, что испытываешь, когда сделаешь лошадь. И всё же — совсем иначе.

— Уил…

Я сама не знала, что хочу сказать, а он провёл ладонями по моим бёдрам медленно и с небольшим нажимом.

Улыбка, играющая на его губах, была рассеянной, немного смазанной, а взгляд остановился на моей мучительно отяжелевшей груди.

Ему правда нравилось, а я продолжала краснеть и не знала куда деться. Его член прижимался ко мне, твёрдый и горячий, и я понятия не имела о том, что могу сделать с этим сама.

Насмотревшись, по всей видимости, вдоволь, Монтейн рывком сел, подхватил меня под спину, когда я вцепилась в него и охнула, боясь упасть.

— Не бойся, — повторил он чуть слышно, но гораздо мягче. — Так тебе тоже понравится.

Поймал губами мои губы, не давая ответить.

Держа за бёдра, приподнял, и медленно опустил на себя.

Я застыла. Боясь не то что пошевелиться без его указки, а даже дышать, продолжала смотреть ему в глаза, и чувствовала, как он заполняет меня.

Не больно, но неотвратимо, так, что ничего другого на свете просто не осталось.

Уил замер вместе со мной.

Всего на мгновение, но его ресницы опустились, и он судорожно втянул воздух от непереносимо яркого удовольствия.

Чувствуя, как ноги в такой позе начинают дрожать, я вцепилась в его плечи крепче, и от этого захвата он как будто отмер. Поцеловал меня снова, на этот раз почти грубо, скорее терзая мои губы, чем лаская их.

А потом заставил меня немного приподняться и тут же опуститься на него снова.

На этот раз сдержаться я просто не успела — изумленный полувскрик–полувздох прозвучал в ночной тишине до ужаса громко и непристойно.

Монтейн ухмыльнулся порочно и довольно и повторил, а потом ещё раз и ещё.

Перестать хвататься за него, чтобы опять прикусить себе палец, было немыслимо, кусать губы не помогало тоже.

Я зажмурилась покрепче, потому что дышать стало нечем, раскалённый влажный воздух выжег внутренности.

Безупречно подгадав этот момент, он остановился, и, надавив на спину, заставил меня уже не приподняться, впуская его в себя заново, а качнуться навстречу.

— Черт!.. — я распахнула глаза, уставилась на него невидящим плывущим взглядом.

Картина мира потеряла чёткие очертания, я вообще не видела больше ничего, кроме его лица напротив. Так близко.

— Он самый, — Монтейн улыбнулся мне шире и поцеловал, одновременно заставляя двинуть бёдрами снова.

Я застонала ему в губы, не разрывая этого поцелуя, и сама не поняла, как качнулась на нём уже самостоятельно.

В том положении, которое он заставил меня принять, его член внутри ощущался гораздо полнее, чем прежде. Будто он оказался во мне ещё глубже.

От одной только этой мысли можно было сойти с ума, но постепенно я начинала понимать и другое — так я могла управлять ситуацией. Не просто слепо доверяться ему, отдаваясь безоглядно, а решать, как быстро всё произойдёт. Насколько глубоко он на самом деле во мне будет.

По спине поднялась новая волна дрожи, Уил меня не торопил, и я попробовала ещё раз.

Оказалось не проще, но уже понятнее.

Одна его ладонь легла мне на спину, другая, будто забытая, осталась на бедре.

Он больше не подталкивал, лишь едва уловимо направлял.

Смотреть ему в глаза стало по-настоящему стыдно, и я опустила ресницы, постепенно приспосабливаясь, избавляясь от этого стыда, позволяя удовольствию смыть его волной.

Это и правда было удовольствием — оказаться настолько близко, чувствовать его вот так, ловить его сбитое дыхание и хриплое своё.

В какой-то момент Уил снова потянул меня на себя, сжал мои бёдра, задавая темп, в котором я двигалась, и от наслаждения у меня почти заложило уши.