Стерва. Обольщение (СИ) - Виннер Лера

Она молчала, не торопила меня со следующим вопросом, а я тянула время, не зная, как начать.

— Герцог Удо, он…

В этот раз Мира улыбнулась искренне и ярко, хотя и коротко.

— Дьявольски умён и упрям, как скотина. Барон, насколько я могла понять, такой же. Они оба увидели, чего на самом деле стоит другой. Теперь у них нет поводов ни презирать, ни ненавидеть. Поэтому они будут продолжать испытывать друг друга на прочность, пока им не надоест. Думаю, нам всем придётся просто пережить это.

Интонация, с которой она говорила всё это, оказалась настолько тёплой и располагающей, что я улыбнулась ей в ответ.

— Значит, герцог Бруно будет с ним честен?

Мира хмыкнула с интонацией, которую я не смогла понять.

— Если бы Удо знал, насколько мы в действительности не находим себе места, он бы никогда не вернулся домой. Этот ведь такая дикость — беспокоиться о злом и страшном герцоге Керне. Ты можешь не сомневаться в нём и ни о чём не беспокоиться.

Я сорвалась с места, сделала шаг к ней в глупом порыве обнять, но вовремя остановилась.

Она же одарила меня очередной красивой и понимающей улыбкой.

— Если это всё, что ты хочешь знать, пойдём. Барон наверняка уже придумал тысячу безумных причин твоего отсутствия.

Глава 25

Свернув влево, мы прошли по коридору совсем немного и очутились у лестницы, ведущей на второй этаж гостевого крыла.

Я готова была поклясться, что днём мы с Вильгельмом шли в гостиную не просто другим путём, мы шли дольше, но Мира только улыбнулась мне, пожелала хорошей ночи и ушла.

Она будто растворилась в темноте, в пору было подумать, что примерещилась вовсе.

Барон называл её душой этого дома.

Стараясь ступать как можно тише, я поднялась наверх и ненадолго застыла перед дверью в отведённые нам покои.

Стучать в неё было бы глупо, поэтому я просто надавила на ручку и вошла.

Монтейн полулежал в кресле лицом к двери, вытянув босые ноги. На нём не было даже жилета, только рубашка со сбитым распущенным воротом.

Он то ли смотрел в потолок, то ли дремал, а на столе перед ним плавилась одинокая свеча.

— Боишься? — он спросил негромко и почти без выражения, и не подумал сменить позу при моём появлении.

На лестнице я волновалась о том, как встретимся и как станем друг с другом говорить.

Теперь же пришло спокойствие, которого я очень давно не испытывала.

— Нет.

Шаг к нему, ещё один.

Я не торопилась, а он будто не замечал, что я приближаюсь.

— Презираешь?

Улыбаться не следовало, и всё же мои губы дрогнули.

— Это лучшее, что ты смог придумать?

Я остановилась рядом с его креслом, и только тогда Уил открыл глаза.

— Ещё я предположил, что Бруно сказал тебе что-то, после чего ты не хочешь меня видеть.

Он наконец посмотрел прямо на меня, и улыбка, с которой я уже не пыталась бороться, стала мягче.

— А то, что я могла просто уснуть в кабинете, и он не стал меня будить, тебе в голову не пришло?

Барон сел прямо, потянулся ко мне, но не спешил касаться.

— Ты даже не спросишь, что это могло бы быть?

— Нет. Мне даже не интересно, — я погладила пальцами его лицо, к счастью, полностью зажившее после мази. — То, чего я не могла понять, Мира мне объяснила.

— Я знал, что она тебе понравится, — он всё-таки взял меня за запястье и поцеловал ладонь так быстро, словно сам не понял, что сделал.

Я склонилась ближе, прислонилась лбом к его лбу.

— Я, наверное, не имею права просить тебя о таком.

— О чем?

Монтейн сжал мою руку чуть крепче, обвёл большим пальцем выступающую косточку под ладонью.

Я не знала и не хотела знать, что сейчас происходило между нами, но отчего-то было легко-легко.

— Пообещай мне, что поможешь Ханне. Даже если у герцога Бруно ничего не получится со мной.

— Мелли.

Барон мгновенно напрягся, подался назад чтобы увидеть моё лицо, но я приложила палец к его губам, призывая молчать.

— Если всё пойдёт плохо, я скорее попрошу его убить меня, чем это существо меня получит. Не после тебя. Но если так случится, это станет лучшим, что ты мог бы сделать в память обо мне. Поэтому просто пообещай: даже если меня не будет, ты дашь им то, чего они хотят.

Точно так же, как герцог Удо намеренно говорил «ей», я умышленно сказала «им». Ей и Удо.

— Я ведь уже пообещал, — Вильгельм поднял голову, глядя на меня испытующе, очень серьёзно и устало.

Я легко коснулась губами кончика его носа.

— Ты пообещал им. А я хочу, чтобы мне. Это не изменит сути, но ты сделаешь мне приятно.

— Только этим? — он рассеянно улыбнулся в ответ на этот недопоцелуй и потянулся к шнуровке моего корсажа. — Это я могу тебе пообещать.

Барон ловко подцепил узел и начал вытягивать ленту, а я обхватила его затылок ладонью, радуясь тому, как легко он согласился.

А ещё — предвкушая, потому что он дышал поверхностно и горячо, и мне не было нужды прижиматься к нему теснее, чтобы убедиться в том, как сильно он меня хочет.

Не её.

Не любую другую.

Меня.

Моё собственное дыхание сорвалось, когда Вильгельм расправился со всеми узлами и протянул платье с моего плеча.

Кожа покрылась мурашками, и я едва заметно вздрогнула, стоило ему накрыть мою грудь ладонью, медленно отвести отвердевший сосок большим пальцем.

Он намеренно не торопится, растягивал удовольствие, заставляя и себя, и меня сгорать от желания.

Очень удобно оказалось запустить пальцы в его растрёпанные волосы, спутать их ещё сильнее и осторожно потянуть.

Переставший улыбаться Монтейн склонился ниже, чтобы охватить сосок губами.

Мне пришлось прикусить пальцы свободной руки, чтобы не застонать слишком громко от ослепительной яркости этого ощущения.

Сейчас мы впервые никуда не торопились. Ему не нужно было успокаивать меня и отвлекать. Я не тревожилась о том, что он делает это, потому что не решается мне отказать.

Только чистая и обоюдоострая потребность, и время, растянувшееся до бесконечности.

— Но ты тоже кое-что мне пообещай, — он совсем немного отстранился, позволил воздуху коснуться влажной чувствительной кожи.

Моё дыхание сбилось еще больше, а за рёбрами стало щекотно и горячо.

Монтейн сжал мою талию и прислонился лбом к солнечному сплетению, его волосы задевали мою обнажённую грудь, и, теперь уже точно зная, что будет дальше, я начинала изнывать от нетерпения.

— Что?

Я не видела, но почувствовала, как он улыбнулся, а потом поцеловал почти целомудренно и легко.

— Я хочу пригласить тебя в гости, когда всё закончится. В графстве Лейн красивые места. Хочу провести с тобой несколько дней без волнений и бега. И без одежды. В моём доме много лет не было гостей.

Он сопровождал каждую фразу новым поцелуем, а мне показалось, что на моей шее затягивается стальная петля.

— Тебя самого там давно не было.

Я стиснула волосы барона сильнее в надежде, что это поможет ему прийти в себя, а он внезапно поднял на меня совершенно пьяные глаза.

— Я не хочу жить там один. В прошлом году попробовал. Это было похоже не добровольное заточение в склепе. Я планировал продать его. Или пожертвовать на благотворительность. Если захочешь, подарю тебе. Ты же хотела дом возле леса.

Дурман в его взгляде не был следствием алкоголя, — в отличие от меня, Вильгельм даже днём в гостиной не пил. А слова…

Я так сильно боялась истолковать их неправильно, что изнутри начала подниматься дрожь.

Если мне не мерещилось и он в самом деле предлагал остаться с ним, хотя бы ненадолго…

Я наклонилась к нему, осторожно касаясь губами губ.

— Я поеду, куда ты скажешь. И на столько, насколько ты захочешь.

«И никогда не посмею играть твоими чувства или пренебречь ими. Не после того, как ты мне поверил», — этого я вслух не сказала, лишь погладила основание его шеи.

Черный Барон, Вильгельм Монтейн совершенно точно был умён и умел делать выводы. Едва ли он мог сам не понять ту правду, которую герцог Удо с издевательским и высокомерным смешком бросил ему в лицо.