Стерва. Обольщение (СИ) - Виннер Лера

— Главное, не рассказывай этого ему.

Необъяснимым образом, будто по движению воздуха я поняла, что Удо посерьёзнел.

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Снова раздались шаги, теперь уже откровенно усталые, а потом голос Бруно приблизился.

— Один раз мы с тобой его уже недооценили. С тех пор как на постоялом дворе заговорили про Чёрного Барона, я думал о том, как бы я поступил на его месте? Как далеко смог бы зайти?

— И что надумал? — смешок Удо вышел негромким, но красноречивым.

Последовала пауза, а потом снова заговорил старший герцог:

— Думаю, я нашёл бы способ навредить твоей жене. Если не убить её, то сделать так, чтобы ты до конца своих дней мучился.

Кровь отлила от лица, и я перестала чувствовать собственные конечности.

Был ли Вильгельм в самом деле способен на такое?

Когда Удо просил его помочь своей герцогине, он так и сказал, — «ей». Не «нам» и не «мне».

Наверняка ведь тогда, будучи проклятым, он мог разыскать барона, мог предложить ему свои извинения или деньги, попытаться запугать, убить, уговорить, но заставить снять проклятие.

Однако за себя он, умирая от боли, не счёл нужным ни просить, ни унижаться.

А за неё — стал.

Без раздумий и сожалений, подчеркнув при этом, что Ханна не имеет никакого отношения, ни к их прошлому, ни к настоящему.

Монтейн ведь тоже это понимал. Именно ради неё он поступился своими принципами.

Так мог ли он?…

— А ты себя с ним не ровняй, — когда Удо заговорил, его голос звучал уверенно и абсолютно трезво. — Он как минимум с чужими жёнами не спал.

Секунда, две, три.

— И что это сейчас было? — Бруно поинтересовался лишь чуть настороженно, но я отчётливо представила себе, как он едва уловимо напрягся.

— Ничего. Просто ты так удачно напросился, — младший Керн отозвался привычно легко, немного насмешливо, как и не было ничего.

Как будто не поставил только что Монтейна, над которым откровенно потешался и издевался всего несколько часов назад, выше себя и брата.

Герцог Бруно усмехнулся в ответ.

— Идиот.

— Зануда и недоумок.

— Закрой рот.

Послышался звон стаканов, и непонятно было, что последует за ним — столь же трогательный братский обмен любезностями или серьёзный разговор, — но слушать всё это я больше не могла.

Что чёртов герцог Удо из себя представлял?

Интонация, с которой он говорил о проклявшем его бороне, то, как он отзывался о нём…

Это точно не было попыткой добиться расположения или подлизаться.

Буквально на моих глазах он парой фраз довёл невозмутимого обычно Монтейна буквально до бешенства.

Но в том, что я только что услышала, в том, что оказалось сказано за глаза, было… уважение?

Не понимая толком, куда иду, я оперлась ладонью о стену, чтобы устоять на ногах.

Чего я всё ещё не понимала?

Насколько сложно всё между ними было?

Мне оставалось разве что вернуться в кабинет и подождать, пока герцоги разойдутся, чтобы проскользнуть в коридор, и я решила поступить именно так, но в темноте слева произошло движение.

Лишь чудом я не успела закричать, потому что моей руки коснулась герцогиня Мирабелла.

— Ты встала? Я решила спуститься на случай, если ты испугаешься, проснувшись непонятно где.

Она говорила приглушённым шёпотом, очевидно стараясь сделать так, чтобы из гостиной нас не было слышно.

Как давно она стояла здесь? Видела ли, что я подслушивала под дверью⁈

— Если тебе нужен кто-то из них, сегодня это уже бесполезно, — Марабелла же кивнула на гостиную, как будто ничего особенного не произошло, и кивком позвала меня за собой. — Я тебя проведу.

В её голосе не было ни недовольства, ни упрёка, но с каждым шагом во мне крепла уверенность, что она всё знала.

Более того, она слушала вместе со мной.

— Герцогиня…

Она обернулась, и мне показалось, что её глаза полыхнули зелёным светом.

— Мира. «Мирабелла» звучит слишком вычурно, а титул в моём случае звучит как насмешка.

Я невольно усмехнулась, оценив иронию.

Герцог Бруно спал с чужой женой…

А ведь и правда.

Ни много ни мало, с женой собственного брата.

— Вы всё так легко переходите со мной на «ты», несмотря на моё происхождение.

— Я сама невысокого происхождения, — она почти равнодушно дёрнула плечом. — Про Ханну, думаю, ты в курсе. А у Кернов свои… взгляды.

Мы вышли на широкое пространство, в котором пересекались два коридора, и герцогиня поставила свечу, с которой пришла, на так удачно оказавшийся здесь столик, а сама прислонилась спиной к стене.

Я остановилась напротив, уже даже не гадая, чего от неё ожидать.

Мира же кивнула мне снизу вверх.

— Спрашивай.

— О… чем? — я запнулась, потому что окончательно перестала понимать, где мы находимся.

Замок как будто перестроился на глазах, превратился в лабиринт, из которого не выберешься без помощи хозяев.

Или в самое безопасное место для откровенного разговора, которое только может быть на свете.

— Тебе наверняка есть о чём спросить.

Она не пыталась давить или напугать. Скорее уж, успокоить.

Убедившись в этом, я привалилась к стене напротив и вздохнула, почувствовав затылком шершавый холодный камень.

— Ханна меня ненавидит?

— За что? — Мира вскинула бровь, и удивление это не было наигранным.

Она явно ожидала от меня другого вопроса, а мне, конечно же, стоило воспользоваться возможностью и задать именно его. Однако именно то, о чём я спросила, оказалось сейчас важнее.

— За то, что я позволила себе сказать в гостиной.

Герцогиня опустила сосредоточенный взгляд.

Она не прятала глаза, не придумывала, что соврать мне, но очевидно подбирала слова.

— В прошлом году Ханна сунула голову прямо пекло, чтобы помочь Удо или умереть вместе с ним. Ни ей и ни мне судить тебя за то, что ты пытаешься защитить своего барона.

— Он не мой! — я почти выкрикнула это и тут же умолкла.

Мира подняла лицо, посмотрела на меня внимательно и испытующе, а потом улыбнулась.

— Он не сумасшедший, Мелания. Не чудак и не монах. Он знает, что Одетта Лейн мертва и не пытается похоронить себя заживо. Но ему очень сложно найти кого-то по себе.

Она сформулировала то, о чём я не решалась даже думать, так точно, что я почувствовала себя немного свободнее и переступила с ноги на ногу.

Правильно расценив это движение, Мира кивнула, но скорее самой себе, чем мне.

— Глупости, которые говорит Бруно, тоже не слушай. Когда я познакомилась с Вильгельмом, мне хватило безрассудства гнаться за ним в одиночку верхом. Как потом выяснилось, на тот момент я уже была беременна, — она быстро облизнула губы и почти улыбнулась. — Я ещё не знала, а он уже видел. «Не в вашем положении путешествовать верхом», вот что он мне сказал. Хотя мы были наедине. Убить меня или спровоцировать кровотечение одним взглядом… Ничего бы не стоило. Этим он причинил бы им обоим настоящую боль. Унизил, лишил надежды. Он мог сделать это, но не стал. Разумеется, он не тронет Ханну. Слишком сильное впечатление она на него произвела.

— Он врёт, — я не сразу поняла, что сказала это вслух, а когда Мира немного прищурилась, вся обращаясь вслух, останавливаться стало уже поздно. — Мне кажется, что он врёт. Ханна стала лишь поводом. Последней каплей, чтобы разрешить сомнения. Он просто не мог спокойно спать, зная, что сделал это с другим человеком. Пусть даже неприятным ему.

— Никогда его об этом не спрашивай, — она почти меня перебила, и теперь в её голосе послышался настоящий металл. — Даже если это и так… А это, скорее всего, так! Признав это, он почувствует себя слабаком и трусом.

— Он не слабак и не трус.

Я слышала, насколько жалко и тонко звучит мой голос, понимала, что веду бессмысленный разговор с чужой мне женщиной, которой, вероятно, не стоило бы доверять. Но герцогиня Мирабелла слишком чётко отвечала на мои толком не оформившиеся мысли, чтобы я могла справиться с этим искушением.