Шеф с системой в новом мире (СИ) - "Afael"

Ярослав, напротив, был воплощением молодого волка. Он был постоянно в движении, переступая с ноги на ногу, словно готовый к резкому, взрывному броску.

— Держитесь сколько сможете, княжич, — сказал я, отходя в сторону. — Ваша задача — учиться. Начали!

Ярослав не стал ждать. Он сорвался с места, и его первая атака была серией из трех быстрых, хлестких ударов, нацеленных в разные точки — плечо, бок, нога. Он полагался на свою новообретенную скорость и взрывную силу.

Но столкнулся с гранитной стеной.

Борислав почти не сдвинулся с места. Он не пытался уклоняться или парировать. Просто принимал удары. Первый удар встретил щитом, и раздался глухой, тяжелый стук, от которого, казалось, содрогнулся воздух, но сам ветеран даже не пошевелился. Второй удар играючи отвел бронированным предплечьем. Третий — снова принял на щит. Он поглощал выпады словно монолит, которому были безразличны эти быстрые «укусы».

Затем, когда Ярослав на мгновение замешкался после своей серии, Борислав сделал одно, короткое, даже ленивое движение. Он шагнул вперед и нанес один, чудовищно сильный удар булавой. Ярослав едва успел подставить щит.

КРРРАК!

Удар был такой силы, что княжича отбросило на несколько шагов назад, его рука, державшая щит, онемела, а из груди вырвался сдавленный стон. Он с трудом устоял на ногах.

Точка зрения Ярослава:

Я видел как напрягаются мышцы плеча Борислава за долю секунды до удара. Как он переносит вес тела с одной ноги на другую. Видел каждую возможность для атаки, каждую щель в его, казалось бы, несокрушимой обороне.

Но мое тело не успевало.

Я наносил удар, который казался мне молниеносным, но его щит уже был там, где нужно. Пытался обмануть его финтом, но он даже не реагировал, словно заранее зная, что это обман. Мои лучшие, самые быстрые удары вязли в его обороне. Он был слишком опытным воином. Я чувствовал абсолютное, унизительное бессилие. Вся моя новообретенная сила, вся моя скорость — все это было ничем перед лицом этой несокрушимой мощи и опыта.

Он снова пошел на меня как надвигающаяся гроза. Замахнулся для еще одного удара. Я видел, что не успеваю поднять щит. Рука еще не отошла от прошлого удара. В этот момент тело дернулось само. Я, не думая, сделал резкий шаг в сторону. Тяжелая булава со свистом пронеслась в сантиметре от моего плеча, удар был такой силы, что я почувствовал движение воздуха.

Я уклонился и это удивило не только меня, но и Борислава. На его каменном лице впервые промелькнуло удивление.

Возвращение к Алексею:

Тот момент, когда Ярослав смог уклониться, дал ему ложную надежду. Решив, что нашел слабое место, он, вложив в атаку всю свою ярость и оставшиеся силы, бросился вперед, нанося серию самых мощных ударов, на которые был способен. Он был вихрем стали и ярости, обрушившимся на медведя.

Борислав спокойно выдержал этот шторм. Принял три удара на щит, а когда Ярослав на мгновение ослабил натиск, ветеран сделал свой ход.

Это было одно, плавное движение. Он шагнул вперед, нанося мощный удар краем щита прямо в центр щита Ярослава. Этот удар был рассчитан не на то, чтобы нанести урон, а на то, чтобы сломать стойку.

Ярослава повело. Он потерял равновесие, его защита рухнула и в то же мгновение деревянная булава Борислава оказалась у его горла, мягко, но настойчиво прижавшись к коже.

Поединок, который, по сути, так и не начался, был окончен. Ветеран не злорадствовал. Он просто, как ремесленник, выполнил свою работу.

Ярослав стоял абсолютно неподвижно, тяжело дыша. На его лице читалась сложная гамма чувств. Шок от того, как легко и буднично его, набравшего невероятную силу, обезоружили. Глубокое, жгучее унижение от осознания собственной беспомощности перед лицом настоящего мастерства и, сквозь все это проступало медленное, болезненное, но необходимое прозрение. Он понял. Только что на собственном опыте ощутил ту бездонную пропасть, что лежит между силой и опытом.

Борислав спокойно опустил булаву и посмотрел на своего поверженного противника без тени насмешки, а затем перевел взгляд на меня и подошедшего к нам Степана Игнатьевича.

— Княжич крепок, быстр и силен, — сказал он своим ровным, лишенным эмоций голосом. В его словах была лишь объективная оценка, как у оружейника, проверившего качество клинка. — Но его бой — это набор приемов, а мой — это опыт. Он атакует, когда видит возможность, а я атакую, когда противник думает, что он в безопасности. В этом наша разница.

Этот вердикт был и похвалой, и приговором. Он подтверждал все наши успехи и одновременно указывал на главную, фатальную слабость.

Ярослав понурил голову. Поражение было полным. Вся его новообретенная уверенность рассыпалась в прах.

Я подошел к нему. Сейчас был самый важный момент. Я мог либо дать ему утонуть в этом унижении, либо превратить это поражение в самый ценный урок.

— Теперь вы понимаете, княжич? — сказал я тихо, но так, чтобы он отчетливо слышал каждое слово. — Сила — это лишь глина. Из нее можно слепить и грубый кирпич, и произведение искусства. Ваш противник, Морозов, — это кирпич. Он силен, он тяжел, но он предсказуем. Мы же создаём произведение искусства. Клинок, который выдержит мощь натиска и ответит в нужный момент. Другого пути у нас нет.

Ярослав медленно поднял на меня взгляд. Его глаза, до этого потухшие, начали разгораться снова, но это был уже другой огонь. Не азарт молодого волка, а осмысленный взгляд человека, который увидел свою ошибку и понял, над чем ему предстоит работать.

— Хорошо, — сказал я, удовлетворенный его реакцией. — Отдыхайте, княжич. Вечером я приготовлю для вас блюдо, которое поможет вашему разуму стать острее. Скоро бой. Времени осталось совсем мало.

Я вернулся на свою кухню, полный новых идей. План был ясен: мы продолжаем работать над тактикой, скоростью и точностью. Я подошел к неприметному углу, где хранил свои ценные, собранные в лесу ингредиенты, откинул тряпицу, которой прикрывал свои сокровища, и замер.

Пусто.

Место, где лежали мои маленькие, туго завязанные мешочки с травами и кореньями было абсолютно пустым. Исчезли «Соколиный глаз», «Быстроцвет» и остальное. Все, что было основой моих лучших рецептов. Все, на чем строился мой план по созданию чуда.

Кто-то обокрал меня. Кто-то знал, где искать.

Холодный пот прошиб меня. Скоро Ярославу выходить на поединок, а мое главное оружие только что было у меня украдено.

Но проблема не в самой краже! Сходить и набрать трав, кореньев и ягод в лес не так долго. Проблема в том, что кто-то целенаправленно меня обокрал.

Что теперь злоумышленник сделает с моими травами? Откуда ждать удар?

Глава 26

В богато обставленных, но вечно погруженных в полумрак покоях воздух был густым и неподвижным. Тяжелые гобелены на стенах поглощали свет от единственной дорогой свечи из воска. Пахло старым деревом, пыльными книгами и едва уловимым, сухим ароматом трав.

Сам «Хозяин» сидел в глубоком, резном кресле, его лицо оставалось в тени, превращая его в темный силуэт. Рядом с ним, на низкой скамеечке, сидела его личная знахарка — худая, высохшая, как осенний лист, старуха по имени Ефросинья. Ее лицо было покрыто сетью мелких морщин, но в ее темных, немигающих глазах горел острый, пронзительный ум. Ее пальцы, похожие на птичьи лапки, медленно перебирали какие-то сушеные коренья.

В эту гнетущую тишину, откинув тяжелый полог, почти бесшумно вошел лекарь Демьян. Здесь он не был тем величественным, полным собственной значимости «драконом», каким его видели в крепости Соколов. Спина его была согнута в подобострастном поклоне, а в глазах читались страх и отчаянное желание угодить.

— Господин, — просипел он, подойдя к столу. — Я достал их!

С дрожащей от возбуждения рукой он положил на стол небольшой кожаный мешочек — тот самый, что был украден из тайника Алексея. Он с триумфом развязал тесемки и высыпал на стол горсть сушеных трав, ягод и кореньев.