Тактик 4 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar"

За магами двинулись и сторонники Маданы. Они не метали молнии. Они начали тихо и жутко петь, на ходу формируя ведьминский круг и подпитывая колдунов.

За эти дни Мадана забрала под своё начало всех, у кого был магический талант, в том числе и не из своей секты, увеличив количество «доноров» до шестидесяти шести.

Тем временем на многих участках враг откатился, не прорвавшись на стену, однако начал выкатываться и главный аргумент — огромный, окованный железом таран. Таран пережил существенную модернизацию и в этот раз им управляли по меньшей мере четыре десятка человек.

— Ну, давайте, ублюдки, — пробормотал я. — Попробуйте.

Орки были на позициях у ворот, однако теперь они не спешили бессмысленно тратить стрелы, в том числе и зажигательные, пока враг не откроется.

Таран тем временем добрался до ворот, однако перед воротами действительно была вырыта большая безобразная яма и таран ушёл в неё.

Пехота, управляющая тараном, хотя тут бы больше подошло выражение «тащить как упирающегося бычка», смогла дотолкать таран до самих ворот.

Однако таран оказался наклонённым к своей филейной части, к корме и бревно под действием силы тяжести тяготело назад.

Пехота начала долбить ворота и получалось очень впечатляюще.

Пару пехотинцев в азарте вышли за пределы защитной крыши тарана и их тут же расстреляли со стены орки, которые очень внимательно и в этот раз хладнокровно наблюдали за манипуляциями тарана.

Однако сам факт того, что таран добрался до ворот, послужил поводом для переброски к нему сразу двух рот противника. Они проследовали, прикрывшись щитами от орочьих стрел, чтобы помочь пробивать ворота, и чтобы ворваться в город, если ворота падут.

Если.

Александр Македонский написал длинное и угрожающее письмо Спарте, требуя, чтобы они сдались, потому что если он победит и захватит город…

Спартанцы были родоначальниками лаконичности, они ответили письмом, в котором было только одно слово — «если».

…

Если прорвутся тут, то мне придётся туго. Я, конечно, подвёл к воротам две роты ополчения, но не был уверен, что они удержат атаку.

Я перевёл внимание на башню у ворот. Там у меня оставался Фаэн. Эльф работал без устали. Его стрелы проникали сквозь небольшие щели между щитами подоспевшей пехоты, и он без устали пускал стрелу за стрелой. Его стрелы находили себе цель и разили её, судя по тому, что время от времени какие-то щиты резко проседали вниз, а значит, Фаэн смог достать их владельца.

При этом сам эльф двигался с кошачьей грацией плавными движениями, прыгая по зубцам и бойницам, как белочка.

Однако в какой-то момент, увлёкшись, он слишком сильно перегнулся через зубец, чтобы сделать выстрел, и потерял равновесие.

Я увидел, как его фигура качнулась и начала падать со стены. Но несколько мощных орочьих рук в грубых кожаных наручах схватили его за шиворот и рывком втащили обратно. Это были орки из отряда Гришейка, оказавшиеся рядом.

— Ты куда, ушастый⁈ — прорычал один из них, встряхивая эльфа, как мешок с картошкой. — Я знал, что эльфы ошалевшие, но ты просто король идиотов! Сдохнуть захотел⁈

Фаэн, ничуть не смутившись, отряхнулся, нагло ухмыльнулся и ответил:

— Благодарю за помощь, любезные. А теперь, если не возражаете, я продолжу.

Он снова припал к бойнице, а орки, что-то ворча себе под нос про психически больных эльфов, вернулись к своей стрельбе.

Бой кипел, и раненые не заставляли себя ждать.

Их спускали со стен и несли к Привратной площади, где под навесом одного из складов был развернут полевой госпиталь. Картина там являлась не менее напряжённой, чем на стенах. Городские врачи и их помощники сновали между стонущими ополченцами, промывая раны и накладывая повязки. А рядом с ними, уже не вызывая суеверный ужас, работали сектанты Маданы.

Я видел, как к молодому ополченцу с глубокой раной в плече, которому врач тщетно пытался остановить кровь, подошла одна из последовательниц Гульбега. Она положила свои ладони на рану и зашептала что-то на своем гортанном языке. От её рук пошло слабое, болезненное зеленоватое свечение. Парень вскрикнул, но не от боли, а от страха. Но уже через мгновение кровь перестала течь, а края раны начали медленно стягиваться прямо на глазах.

— Гульбег забирает твою боль, — тихо прокомментировала она.

Рядом лежали другие раненые, и их отношение к жутким целителям менялось. Страх уступал место надежде, а затем и благодарности. Пугающая, чуждая магия спасала жизни, и это было важнее любых предрассудков.

Тем временем враг решил захватить Западную башню.

Её и прилегающий участок стены защищали гномы. Суровые, немногословные бородачи под командованием своего старейшины, которого я поставил во главе, были воплощением надёжности. Враг, видимо, решил, что низкорослые защитники — лёгкая цель. Несколько сотен пехотинцев с лестницами наперевес, прикрываясь большими щитами от стрел, ринулись к стене.

Я наблюдал за ними через Рой, чувствуя спокойную уверенность гномов. Они не суетились. Их арбалетчики методично, словно на учениях, выбирали цели и посылали тяжёлые болты в ряды наступающих. Щиты трещали, враги падали, но напор не ослабевал. Они были уже в паре десятков метров от стены, когда гномий командир прорычал одно-единственное слово:

— Жги!

По его команде гномы, стоявшие наготове у бойниц, поднесли факелы к заранее подготовленным шарам из просмоленных тряпок и сбросили их вниз. Десятки огненных комет упали со стены в сухой камыш, кусты и траву за пределами стены.

Эту территорию никто не возделывал, тут было слишком болотистый грунт для сельского хозяйства, тут не строили домов и не пасли скот, так что местность поросла колючим кустарником и травами.

С одной стороны, это позволило влагам прорваться почти в упор, а с другой — сейчас всё это счастье начало гореть.

Вражеские солдаты, обнаружив, что пройти мимо башни нельзя, что гномы не дают им взобраться на стену у башни, сохраняя дисциплину и порядки, стали отступать.

Гномьи арбалеты щедро собирали смертельную жатву и всё же это нападение никак нельзя было назвать разгромом.

— Отличная работа, — пробормотал я себе под нос. Гномы были предсказуемы в своей эффективности.

Тем временем все усилия тарана пробить ворота не увенчались успехом, наклон тарана был слишком силён.

Удары были, однако «Плащ тролля» держал удар, а пехота, управляющая тараном с громадным весом, очень быстро уставала.

Не успел дым над Западной башней рассеяться, как враг предпринял новую попытку на противоположном конце, у Восточной башни. Там оборону держали орки под предводительством Раа, родственника старейшины Урзула. И если гномы были скалой, то орки — диким, непредсказуемым пламенем.

Альшерио, видимо, решил, что дикари не смогут организовать грамотную оборону. На этот раз атака была более массированной. Враги несли не только лестницы, но и тяжёлое бревно, то, что сняли с тарана накануне, которым не смогли пробит ворота во второе нападение.

Орки-лучники на стене стреляли редко и как будто нехотя, позволяя противнику подойти вплотную. Я видел, как вражеский офицер воодушевлённо машет мечом, уверенный в лёгкой победе.

Лестницы с грохотом прислонились к стене. Десятки вражеских солдат полезли наверх, предвкушая резню. Орки на стене словно испарились, попрятавшись за зубцами. Первые нападавшие уже переваливались через край стены, когда мрачный, молчаливый, как палач орк Раа издал гортанный, леденящий кровь рёв.

И тут начался ад.

Из укрытий, из-за каждого выступа, из самой башни выскочили орки. Они не стали держать строй. Они ринулись на врага с яростью берсерков. В узком пространстве на стене и в самой башне закипела жестокая, кровавая свалка. Тяжёлые орочьи тесаки и топоры с хрустом проламывали шлемы и доспехи. Это была не битва, а бойня. Враги, не ожидавшие такого свирепого отпора в замкнутом пространстве, дрогнули. Тех, кто был на стене, орки просто сбрасывали вниз. Тех, кто пытался прорваться в башню, встречали секирами в узких дверных проёмах. Через пару минут паническое бегство стало повальным. Враги скатывались с лестниц, бросали бревно тарана и в ужасе неслись прочь, преследуемые насмешливым улюлюканьем орков.