Я приду за тобой! 3 (СИ) - Морале А.

В гостиной роскошного особняка графа Воронцова за вечерним столом, в лёгком полумраке при свечах сидело четверо. В воздухе витала лёгкая классическая музыка, стол был щедро накрыт дорогими яствами от лучших поваров, в центре высились корзинки с фруктами, миндальные пирожные источали приятный аромат, а в бокалах плескалось изысканное вино…

— Всё хорошо, — наколов кусочек томлёного в кисло-сладком соусе мяса на вилку и отправив его в рот, произнёс Фелипе. — Демоны умирают от священных орудий, ведьмы горят на очищающих кострах. Работы много, но мы не жалуемся.

— Отлично! Рад слышать, что наша Империя под вашей надёжной защитой, епископ.

— Под защитой нашего Господа Бога! — напыщенно поправил епископ хозяина дома.

— Да, да, конечно! — торопливо согласился граф, делая глоток вина из высокого бокала. — Герцог, — повернул он лицо к Алексу Квинси, — как вам фазан? Сегодня утром я собственными руками подстрелил его в нашем лесу.

— Не дурно, — признал Алекс, — но я предпочитаю что-то более одомашненное, не такое жёсткое и сухое. Хотя, повторюсь — очень даже неплохо…

— Хм… Рад слышать… А что с портом? Вы так и не ответили, герцог. Поможете уладить то маленькое недоразумение?

— Конечно, граф! — пожал плечами Квинси, закончив с едой и откинувшись на высокую спинку своего кресла. — Мы же с вами практически одна семья, граф! — усмехнулся герцог. — Как я могу отказать вам?

— Ну и славно… Ну и славно… — довольно улыбнулся хозяин дома.

— Кстати о семье, — задумчиво пробормотал Квинси. — Графиня так и не присоединилась к нам за ужином.

— Ей нездоровится. Уж простите её, герцог, — поморщился Воронцов. — Епископ, — снова переключился он на инквизитора, удостоверившись в том, что с Квинси всё улажено, — у меня будет одна маленькая просьба к вам.

— Да? С удовольствием окажу её такому радушному хозяину, — улыбнулся Фелипе, потянувшись к бокалу с вином, прополоскав горло и сложив руки на животе.

— Моя дочь, — кинул граф косой взгляд в сторону Селестины, — выходит замуж…

— О! Поздравляю! — воскликнул епископ, снова подхватил бокал, поднял его над головой и через секунду опустил, сделав два или три жадных глотка. — Так в чём дело, сын мой? Вы же не просто так сообщили мне эту радостную новость.

— Вы правы, отче… Но это деликатный вопрос… Хотя, тут же все свои, — махнул граф рукой. — Я…

— Папа! — возмущённо вскрикнула молоденькая графиня, покраснев до кончиков волос.

— Цыц! — строго рыкнул граф на дочь. — В общем, — снова повернулся он к епископу, — если бы вы лично могли засвидетельствовать её непорочность перед браком и…

— Папа! — ещё сильнее покраснела Селестина, кинув косой взгляд в сторону Квинси.

— … и выдали нам бумагу, — отмахнулся граф от девушки. — С бумагой от самого епископа Фелипе уже никто бы не поспорил.

— А она действительно непорочна? — хитро прищурился епископ, промакивая губы белоснежной салфеткой.

— Конечно! — наигранно возмутился граф Воронцов. — Об этом не может идти и речи! Заверяю вас. Просто возраст у неё, сами знаете… Злые языки любят распускать слухи…

— Понимаю… Но я всё равно не могу дать такую бумагу без должного осмотра и исповеди, — досадливо покачал головой епископ. — К моему глубочайшему сожалению.

— Конечно, конечно! — торопливо заверил хозяин дома. — Я об этом и не прошу. Если нужно — то нужно! Сделайте это по всем правилам и законам. Селестина пройдёт любую проверку и испытание. Я смею надеяться, что вы сможете сделать это сегодня?

— Хм… Могу, конечно, — епископ смерил задумчивым взглядом всё ещё красную от стыда девушку. — Но…

— Вот и отлично! — потёр ладони друг от друга граф. — Тогда не будем откладывать?

— Сейчас? — удивлённо посмотрел на графа епископ.

— Ну если вы закончили с ужином, то почему и нет? — напористо произнёс Воронцов.

— Тогда… — слегка растерянно пробормотал Фелипе. — Тогда мне нужно пообщаться с вашей дочерью, граф, наедине. И чтобы нам никто не мешал во время этого таинства. Леди… — с шумом отодвинув кресло, поднялся он из-за стола. — Пройдёмте в какое-то уединённое место.

— Папа! Это правда нужно делать сейчас⁈ — растерянно взглянула юная графиня на отца.

— Сейчас! — строго сдвинув брови, подтвердил граф. — Иди. Проводи нашего гостя в свою спальню — там вас никто не потревожит… А мы пока с герцогом выпьем ещё по бокальчику. Да, Алекс?

— Почему бы и нет, — подтвердил Квинси, глядя как растерянно поднимается со своего места девушка и неуверенно уводит епископа из гостиной…

* * *

Селестина провела епископа длинными, незатейливыми коридорами, на миг замерла у двери своей спальни, обернувшись и удостоверившись, что старик следует за ней не отставая, дёрнула тяжёлую бронзовую ручку и вошла внутрь.

Неторопливо зажгла свечи на стенах, наполнив комнату тёплым полумраком и молчаливо села на краешек кровати, скромно сложив руки и зажав ладошки в полах своего нежно-жёлтого платья между остреньких коленок.

— Итак… — едва слышно пробормотал Фелипе, заложив руки за спину и неспешно прохаживаясь по спальне девушки, рассматривая рисунки на стенах, смятые листки бумаги на столе, кисти с красками у мольберта и второпях забытые на крышке сундука белые, кружевные трусики. — Ты непорочна, дитя моя? Только отвечай честно, без утайки! Соврать мне — это ещё больший грех, чем заниматься прелюбодейством с безродными конюхами по пять раз на дню! И конечно же, это важно для будущей свадьбы. Расскажи мне всё. Как на духу. Всё, что ты скажешь в этой комнате не уйдёт за её пределы. Я обещаю! — остановившись наконец на месте, торжественно приложив руку к сердцу и слегка склонив голову набок, произнёс Великий Инквизитор, гроза демонов, ведьм и отступников.

— Я непорочна, — вмиг пересохшим горлом, пробормотала юная графиня.

— Сколько тебе лет, дитя?

— Восемнадцать…

— Хм… Восемнадцать… — задумчиво нахмурился епископ. — Засиделась ты в девках, дорогуша… засиделась… И как же ты сохранила непорочность до стольких лет? Обычно, в твоем возрасте приличные девушки давно уже замужем. Почему ты не замужем, дитя?

— Я хотела сначала достичь чего-то… Стать актрисой, показать отцу, что я тоже стою чего-то, кроме как быть чьей-то женой.

— Хм… Гордыня… Это грех, дитя… — вздохнул епископ, заметив недовольное выражение на лице девушки. — Хотя, может это не такой уж и грех — желание быть кем-то и приносить пользу обществу. Церковь сейчас более лояльна к такому. Новые времена, новые нравы… Но тебе не хотелось мужчину? Физически? Телом?

— Я… — гораздо смелее произнесла Селестина, почувствовав в словах священника не осуждение, а поддержку и участие. — Матушка научила меня. Она показала, что делает, когда ей хочется, а отец не справляется или его нет рядом.

— Хм… Интересно… — удивлённо вскинул брови епископ. — И что же она делает? Она изменяет твоему отцу?

— Нет! Конечно, нет! — торопливо помотала головой юная графиня Воронцова. — Однажды, когда отец уехал на охоту… Он часто уезжает, дня на три или больше… Я пришла к матушке… А из её комнаты доносились стоны. Я подглядела в щёлку… Матушка лежала на кровати, широко раздвинув ноги, а у неё под юбкой была голова голого мужчины… Он обхватил матушку за ягодицы, крепко сжал их, что аж пальцы побелели… И он… она… голова, я имею ввиду — она ходила туда-сюда, туда-сюда… Как у кивающего болванчика. Понимаете, отче?

— Понимаю, — пробормотал Фелипе, внимательно вслушиваясь в слова юной графини.

— Матушка очень громко стонала! Я сначала подумала, что она от боли стонет, что что-то случилось… Но стон был не такой, как от боли, и ей это явно нравилось. Она тяжело дышала, трогала себя за грудь…

— Ты же сказала, она не изменяла твоему отцу! — удивлённо выпалил Фелипе.

— Она и не изменяла!

— Ничего не понимаю… Но между ног у неё был не отец?

— Нет.

— Другой мужчина?

— Да!

— Но ты же сказала…