Герцогиня Хардин (СИ) - Скарлетт Эльза

Фиолетовые глаза искрились и притягивали, а я слушала завороженная их глубиной.

— Договор сработал из-за ведьмы, — заметила я.

— Да. Ведьма сняла с тебя часть запечатанных эмоций, и в нем появилось мое имя. Признай, Лея, что я тебе не безразличен ни сейчас, ни тогда.

Омут глаз снова гипнотизировал меня.

— Не безразличен, — призналась я, теперь скрывать и отнекиваться было глупо.

Мы смотрели друг на друга будто в схватке.

— Так почему, Лея? Почему ты вновь и вновь отталкиваешь меня, несмотря на чувства?

— Боюсь ошибиться, — прошептала я. — Быть одной из многих. Разочароваться и остаться снова брошенной… одной… и снова с разбитой душой… или сердцем. Отец был для меня всей жизнью, самым дорогим и любимым человеком. И он тоже обещал, что никогда не оставит меня… Но… оставил. По случайности, или своей ошибке… но оставил.

Слова рождались сами собой, медленно, но они находились. Корин внимательно смотрел на меня.

— Я не брошу тебя, не предам, — услышала я тихий ответ. — Чувствую, что не смогу. И мне тоже страшно потерять тебя, Лея. Страшнее никогда не было. И не нужны другие. С того момента, как я тебя увидел: смешную, с мертвой крысой в обнимку и решительным взглядом… Не такую как все… Открытую, чистую, искреннюю, решительную… С того момента — только ты, Лея! И я готов ждать столько, сколько потребуется.

Могла ли я верить в это? Хотела верить — да, очень хотела. Губы дрогнули, и я поняла, что плачу. Слезы текли сами собой. Корин поднял руку и вытер дорожку на щеке. Такой нежный и заботливый жест.

— И все же ты маленькая трусишка, — усмехнулся он. — Не боишься умереть от тварей разлома, и идешь сама в руки лича, ради других. Но боишься показать свои истинные чувства и сказать о них.

— Оказывается, настоящих полноценных чувств у меня никогда и не было, — возразила я, пытаясь улыбнуться в ответ.

— Были, — не согласился некромант. — Ты любила и продолжаешь любить отца. Любишь дядю. Любишь артефакторику… По-своему любишь ребят: Линетту и Кирану, и даже лорда Сенье… Вспомни как ты отстаивала Линетту… Разве можно так заступаться за человека, если не испытываешь к нему ничего? И как оказалось все же любишь меня.

Глаза Корина светились фиолетовым светом. На губах играла легкая улыбка. От чего мне тоже стало радостно и неожиданно так легко.

— И я люблю тебя, Лея.

На этот раз я сама поцеловала Корина. Потянулась к нему по своей инициативе, обняв за шею. И как же было приятно получить ответ. Я по-настоящему отпустила себя, позволив зарыться пальцами в волосы некроманта, прижаться к его телу, привстав на носочки. И забыть о том, что кто-то из слуг может войти и ужаснуться моему недостойному поведению.

Крепкие руки подхватили меня обнимая и прижимая теснее. Губы учили как сделать поцелуй нежным, или игривым, или глубоким, или манящим, или покусывающим… много-много вариантов, которые были все для меня удивительными и новыми.

— Лея, — услышала я, почти стон в губы, и открыла глаза. — Все же мы здесь не для этого. Я моя выдержка сейчас кончится.

И к моему удивлению, эти слова не вызвали во мне как раньше страха, а лишь интерес и предчувствие большего. Но все же в словах Корина была правда. Поэтому пришлось смущенно отступить.

— Тебе стоит умыться и переодеться, — заметил он. — Нам еще предстоит вернуться во дворец вечером. А там не принято появляться дамам в одной и той же одежде в разное время суток.

Я согласилась и была даже рада сейчас сбежать, чтоб привести себя и чувства в порядок. После таких откровений я не знала, как вести себя дальше.

— Я подожду тебя здесь, — заверил меня Тенебрей.

Я торопливо вышла и поднялась в свою комнату. Меня ждали. Кроме горничной Миалы, меня встретили обе наши модистки. Две сестры-близнеца из клана оборотней. Старшая — Крина, в детстве получила травму и не смогла восстановиться, поэтому ей не была посильна вторая ипостась, и сестра все время передвигалась в специальном кресле. Над девочкой сжалился отец и взял на работу во дворец, в качестве моей подруги-компаньонки. Со старшей сестрой-близняшкой в услужение пошла и ее сестра — Орина. Так что росли мы и играли вместе. Только сестры наши себя в шитье. Старшая придумывала наряды и подбирала для них ткани, делала выкройки, младшая — снимала мерки и шила. Вместе они дополняли друг друга и всегда были вместе. А пошив платьев для сестер стало чем-то вроде любимого хобби. Потому мои наряды были необычными и индивидуальными.

Девушки искренне обрадовались мне и принялись обнимать. Естественно они заметили мои заплаканные глаза, так что пришлось объяснять, что это все не из-за жениха, а письма отца. В подробности я не вдавалась, объяснив все поверхностно, да и они, не сильно настаивали.

Мне помогли умыться, и сделали новую прическу из сложной косы, спадающей с одного плеча, с вплетением жемчуга. А потом показали новое платье. На этот раз нежно-голубое, почти белое, с темно-синей окантовкой. Особенностью этого платья стали отделенные рукава. Как всегда, сестры превзошли все ожидания.

Я поторопилась спуститься вниз и вернуться в библиотеку. Корин пил чай сидя в кресле и перечитывал письмо в задумчивости.

Мне понравился восхищенный, сияющий взгляд, которым он меня встретил.

— Лея, — тут же поднявшись приветствовал он меня. — Каждый раз, когда я вижу тебя, мне кажется, что выглядеть еще более привлекательно нельзя. И каждый раз я ошибаюсь.

Легкий поцелуй моей руки был очень приятным и нежным. Мне нравилось ощущать его восхищение и внимание, и хотелось, чтобы оно всегда принадлежало только мне.

— Это все мои модистки, — скромно заметила я. — Они шьют потрясающие наряды.

— Нет, это ты украшаешь платья так, что все восхищаются ими, — парировал некромант, и я засмущалась еще больше.

— Лея, выпей чай, — пригласил меня присесть Тенебрей.

Я взяла чашку, пить мне хотелось. И я с удовольствием пила чай, собранный у нас в горах и имеющий примеси трав.

— Лея, — обратился ко мне Корин, — твой отец часто называл тебя названиями камней?

Я вспомнила, что в письме употреблялись ласковые обращения по названию различных камней, с которыми приходилось работать.

— Очень редко, — призналась я.

— А в письме употреблено семь раз, — заметил некромант. — Калхагон, аметист, сердолик, голубой агат, лазурит, опал и бриллиант. Ты знаешь, что это может значить?

— Да, — сразу же воскликнула я. И расстроилась, что сама не обратила на это внимания. — У нас с отцом в моем детстве была игра, называть цвета окружающих предметов по цвету камней. Так он учил меня запоминать названия самоцветов. Получалось примерно так: платье цвета туркенита[1] с содалитовыми[2] вставками.

— Лея, но речь явно не о платьях, — улыбнулся некромант.

Я задумалась. Чаще мы проводили время в лаборатории, библиотеке или кабинете отца. И первые наши игры были связаны с цветами обложек книг, причем повторяться два раза запрещалось, проигрывал тот, кто не мог больше ничего придумать.

— Возможно о книгах, — предположила я.

— Этих? — уточнил Корин кивнув в сторону стеллажей библиотеки.

Я пробежала глазами по полкам. Тут не было книг с белыми обложками, а в письме упоминались два камня белого цвета.

— Нет. Наверное тех, что в кабинете.

— Идем, — подал руку мне Тенебрей.

Кабинетом папа пользовался меньше всего, но все дела герцогства вел именно там. В нем ничего не поменялось, слуги были приучены не трогать хозяйские вещи, даже если они лежали не на своих местах. Бумаги трогать категорически запрещалось. Особенно выкидывать то, что лежало не в мусорной корзине. Бывало отец ругался даже за то, что горничные выкидывали мусор, а он случайно выкинул туда то, что ему было необходимо. Тогда прислуге приходилось рыться в мусорной куче разыскивая нужный клочок пергамента. Эти воспоминания заставили меня улыбнуться.

— Ну, просвети меня, цвета каких книг мы ищем? — спросил Корин.

— Аметист сиреневый, агат был упомянут голубой, лазурит синий, цвета моря, опал обычно белый с разноцветными вкраплениями, калхагон белый с черными прожилками, бриллиант прозрачный, возможно белый, сердолик оранжево-розовый, — назвала я все камни.