Хозяин теней. 5 (СИ) - Демина Карина

— Хорошо, — она отступает и тонкая девичья фигурка плывёт туманом. — Найди. Я люблю подарки.

Наверх я поднимаюсь бегом.

— Выходим! — крик мой тонет в вязкой тишине. Прорыв меняет и звуки, и саму физику мироздания, поэтому воздух становится тягучим. И ощущение такое, что бежишь, как во сне. Когда бежишь, но при этом остаёшься на месте. — Девчата, теперь собрали силы и быстро шевелим ножками. Очень-очень быстро!

Как ни странно, дальше было легко.

Относительно.

Бег? Нет, бежать они были не в состоянии, но вот на ногах держались. И шли сами, опираясь друг на друга. И только у лестницы одна, та, чернявая, которая болела, опустилась на корточки.

— Я… не смогу, — просипела она и зашлась в приступе кашля.

— Сможешь, — Одоецкая дёрнула её за руку. Она была бледна, но упрямое выражение лица говорило, что княжна скорее сдохнет тут, у подножия этой лестницы, чем сдастся. — Давай, Ниночка. Тут немного.

— Они… всё равно…

Кашель не позволил ей договорить. А я вздохнул и, подхватив девицу, закинул на плечо.

— Идём. А то и вправду сунется кто.

Вряд ли.

Призрак не чувствовал присутствия живых, а вот Тьма, та ощущала и мертвецов, и тварей, которые заполоняли подвалы. Что ж, дверь им не особо помешает, но какая-никакая, а преграда.

— Раз-два… девушки, раз-два… веселей… а ты не дёргайся.

— Вообще-то девиц носят на руках, — уточнила Одоецкая, которая переступала со ступеньки на ступеньку, чтобы на каждой остановиться и перевести дыхание. — А ты…

— А я дикий. Необученный. Как умею, так и таскаю.

Смешок.

И смех. Смех нервический, наверное, он скорее не потому, что смешно, а чтобы не сойти с ума. Но Призрак оборачивается и клекочет с укоризной, мол, чего смешного-то?

Ничего.

Совершенно.

Коридор.

И здесь уже живые есть. Из комнаты высовывается девица, и мне приходится снова вытаскивать Призрака в явь. Девица визжит и захлопывает дверь.

— Прорыв! — ору я. — Твари на подходе… Твари сожрали Короля!

Хлопают двери, редко, но всё же. Значит, не все поверили. Пускай. Я держу Призрака видимым, и этого хватает, чтобы из-за хлопающих дверей никто не высовывался…

— Держимся рядом и давайте… — я срываю какую-то портьеру, за которой обнаруживается перечёркнутое полосами решётки окно. Пыльную ткань набрасываю на девиц. Мысль искать одежду уже не кажется здравой. — Уже недалеко. Тут где-то дверь.

Чем дальше, тем людей больше.

Осоловелая шлюха, в глазах которой пустота, стоит у стены и хихикает. Явно под дозой. Над порогом замер, согнувшись, какой-то мужик. Он поднял взгляд и икнул, а после снова согнулся с характерным таким звуком. Пить надо в меру, чтоб вас…

Но мы идём.

Дальше. Коридор кажется бесконечным.

Дверь. Теперь распахнута. Двор по-прежнему тёмен, но Призрак топорщит крылья. Люди здесь. Люди не ушли далеко. Они глупые, думают, что темнота их спрячет от теней.

И что скоро всё закончится.

Нет, для этого места всё только начинается. Если я правильно понял. Но это уже не моя головная боль. «Руссо-балт» исчез. Зато грузовик на месте. Отлично. Мальчишки убрались, что тоже скорее хорошо.

— Эй ты, — из темноты выныривает фигура. — Ты кто такой…

Призрак отвечает вместо меня. Его нервный тонкий голос разносится над пустырём, и человек, отшатнувшись, хватается за револьвер.

Грохот выстрелов заполняет тишину.

— Твари… твари!

Согласен.

Кругом одни твари. И не все они — порождения кромешного мира.

— Забираемся. Без комфорта, но уж как есть, — я сваливаю девчонку в кузов и она, снова согнувшись в кашле, пытается отползти дальше. — Быстро, быстро… пока тут не спохватились.

Здесь людей много. А с толпой я не справлюсь.

В темноте уже вспыхивают огоньки.

Слева.

И справа.

Рукотворные созвездия факелов и редких ламп, и с каждым мгновеньем их становится больше. Объединённые этим огнём люди утрачивают страх. Их больше. И нечто древнее, объединяющее толпу, лишающую её и разума, и страха, уже пробуждается в них.

Надо убираться.

Раз два…

Я выдёргиваю Тьму и отправляю её вперёд. Она словно стала больше и шире, и чёрные треугольные плавники вбирают в себя весь доступный свет. В том числе и факелов. И вот уже люди, самые храбрые или отчаянные — сложно понять разницу — отступают.

Крики.

Вой. Выстрелы. Но пули пробивают Тьму, не причиняя ей вреда. И это пугает их ещё больше. Пока ещё пугает. И хорошо. То есть, для местных не особо, паника никому ещё на пользу не шла, но для нас — отлично. Так… чтоб, я умел водить машину, но там, дома. А здесь мне Мишка показывал. И вроде всё получалось, но теперь знания вылетели из головы.

Ключ…

Уровень масла? Так, обойдёмся без роскоши. Уже радует, что ключ в замке зажигания. И проворачивается. А теперь давай. Раз, два… и мотор, всхлипнув, отзывается рокотом. А машина трогается.

— Ну, мать вашу, — я выдыхаю. — Поехали, что ли…

И мы поехали.

Наверное, тот, который Крылатый, всё-таки отправил приглядывать за нами одного из своих ангелов, если мы не только поехали, но и доехали.

Пробились.

Сквозь толпу, которая, взбудораженная и злая стекала со всей Вяземки. Вооружившись факелами, лампами, вилами, люди двигались к проклятому дому. Надеюсь, не спалят по давней крестьянской привычке огнём решать глобальные проблемы.

Там всё-таки люди остались.

Оставались.

Мы проскочили через жалкий и пустой пост, где должен был бы стоять ночной жандарм, но он предпочёл убраться куда-то. Мы не застряли и не угробились, когда нас занесло на очередном повороте. Не свалились в канал.

Не…

В общем, доехали.

И уже заглушив мотор, я выдохнул. Руки тряслись, как у алкаша со стажем. И сердце ухало только в путь. Ничего… это нервы.

Все болезни от нервов.

Главное, что доехали. Ну, почти. Ломиться в больничные ворота, запертые по ночному времени, я не стал, здраво рассудив, что этакое происшествие точно не останется без внимания. А значит, надо иначе. Остановившись у ограды, я заглянул в кузов, убедился, что пассажирки живы.

Большей частью.

Одоецкая сидела, уложив на колени голову девушки.

— Ей очень плохо. Если не помочь, она к утру отойдёт, — сказала она, зыркнув исподлобья, будто это я виноват, что она в таком состоянии. — А сил у меня не осталось.

— Полчаса продержится?

Николя должен был быть на месте. Ну или хоть кто-то.

— Продержится. Я тебя узнала. Ты…

— Благородный аноним, — я прервал Одоецкую. — Хобби у меня такое, девиц спасать.

А она всё правильно поняла, склонила голову и сказала:

— Чудесное хобби. В таком случае, полагаю, ты доведешь это дело до конца.

Будто у меня выбор есть.

Через ограду я перемахнул с лёгкостью, а Тьма, с некоторым сожалением сменившая форму, подсказала, что Николя на месте.

И не один.

Надо же… сидят, чаёк пьют, беседуют. Картина просто-таки душевная. И сестрица моя улыбается, не вежливо, как она умеет, но искренне. А вот и хохочет, забыв, что девицам приличным не положено смеяться во весь голос. И тут же прикрывает рот ладошкой.

Даже как-то совестно, этакую идиллию разрушать.

С другой стороны, ночь на дворе, Татьяна вообще дома сидеть должна, за меня переживая, а они вот чаёвничают. Обидно, да.

И тоже хочется.

Татьяна замерла. Ага, стало быть, ощутила моё присутствие. И к окошку подошла. Я помахал рукой, сказав:

— Привет…

[1] Реальная статья, «Петербургский листок», апрель 1899 г.

Глава 28

Глава 28

Берегитесь ваших трубочистов, им велено в важных домах сыпать порох в трубы. Избегайте театров, маскарадов, ибо на днях будут взры­вы в театрах, в Зимнем дворце, в казармах. [1]

Из анонимного письма, доставленного в Третье отделение