Полезный третий лишний - Романова Галина Владимировна

– Тебе бы самой взглянуть, Петровна, – поднял он все же на нее умоляющий взгляд. – Дочери твоей позвонили. Но она сможет приехать лишь через несколько дней. Далеко живет.

– А то я не знаю, где она живет! – фыркнула невесело пожилая женщина. – Сама вижу раз в несколько лет.

– Так как, Петровна, не готова взглянуть на… – Участковый замялся, но все же закончил: – На тело?

– Пойдем, глянем. Уж видала раз, когда следом за Ванькой спускалась в погреб, надо – еще взгляну. Ток ты не думай! Это не Наташка! Она матери пишет из-за границы уж полгода. А то и больше.

– Мы в курсе, Петровна. Говорили с ней. Идем, помогу тебе…

И он, как галантный кавалер, взял ее под руку и повел на улицу. А там (странные дела) все еще стояла машина «скорой». Чего так долго? Ждали, пока Петровна проснется?

– Ты дремала всего двадцать минут, – удивил участковый, отвечая на ее вопрос. – Ты готова?

Он завел ее за машину «скорой». Там на земле лежал черный мешок, а в нем что-то.

– Петровна, сюда, – подвел он ее к мешку. – Взгляни…

Наполовину высохшее тело принадлежало ее внучке. Ее она узнала сразу, хотя это было сложно. Но то чужим людям, а она родная кровь. И волосики Наташкины – беленькие, кудрявые – еще не сгнили. Их-то Петровна ни с чьими другими перепутать не могла.

– Наташа это, – прикрыв рот ладонью, произнесла женщина. – Она.

Участковый быстро отвел ее от мешка. Врач со «скорой» снова кинулся к ней, предлагая лекарство. Только Петровна отмахнулась от него.

– Ни к чему. Мне сейчас мозги надо светлые иметь. А с ваших лекарств все плывет перед глазами. – Она повернула к участковому несчастное лицо. – Как же она там очутилась-то?! Чего там делала, в подвале моем?! Да сколько же времени-то прошло?! Она же там в курточке демисезонной. Стало быть, весна была. А сейчас лету начало. Месяц? Два? Сколько она там пролежала-то?

Петровна заплакала. Но сквозь слезы продолжила говорить:

– Мать ее из заграницы ждет. А она вона где! Зачем она в погреб-то полезла? Упала, поди, да? Упала – и на кучу угля… Господи, так я бы ее увидала. А я не видала! Я же за картошкой-то лазила. Не было там Наташки. Откуда же она… Дочка-то моя, ох, как же она теперь…

Потом ей вопросы стали задавать другие люди. Говорили не строго, но без особой жалости. Суровым вышел разговор. И про то, когда она Наташу последний раз видела живой. И когда по телефону с ней говорила. И что Наташина мать, дочка Петровны, рассказывала о Наташе.

– Живой-то уж год почти не видела, – вспоминала Петровна. – Не очень она любила в мой туалет на огороде ходить да в бане из тазика мыться. Приезжала сюда с подружкой в начале прошлого лета. И все. Больше не видала ее. А звонить Наташка мне не любила. Бестолковой называла. Я ведь не вижу, кто звонит. Начинаю вопросы задавать бестолковые. Наташка злилась. Говорила, что достала я ее тупостью своей. Как же она… Как же она померла-то?

Ей не ответили. Коля-эксперт, который родился в соседней деревне и которого Петровна очень уважала, невнятно пробормотал, что пока преждевременно говорить о причинах смерти ее внучки.

– Экспертиза покажет, – ответил он туманно.

За эти неопределенные слова Петровна, честно, была ему благодарна. Ни к чему ей знать страшные подробности. И без того ей досталось. Хороший все же Николай человек. Только вот его интерес к Клавдии она не оправдывала.

Что он в ней нашел? Недоразумение, а не женщина! Так ведь еще и к ней, к Петровне, пристала:

– Когда точно Наташа приезжала к вам с подругой?

Тут Петровна могла вспомнить. Праздник был.

– На чем приезжала?

– Машина у подруги была. Хорошая, красная. Заграничная.

– Как звали подругу? Сколько ей было лет? Как подруга выглядела? Номера машины не запомнили?

Вот что ей на это ответить? Бестолочь! Год почти прошел.

– Как выглядела? Нарядно. Платье короткое, все блестит. Волосы черные, глаза черные. Ноги длинные, загорелые.

– Номер машины?

– Не запомнила, конечно. Куда мне? А вот номер телефона ее где-то был. Наташка записала. Зачем, спрашиваю, мне телефон твоей подруги? А она посмеивается и пишет в блокнотик. Мало ли, говорит, вдруг меня потеряете.

– А подруга в этот момент где была? – прищурилась Клавдия.

Вот что за вопрос, а! Какая теперь разница?!

– В машине сидела, – вспомнила без труда Петровна. – Наташка поначалу с ней села, а потом вдруг вернулась. И номер телефона мне записала…

Глава 5

– Номер зарегистрирован на Иванееву Ингу Андреевну, двухтысячного года рождения, – докладывала Клава Ольхова тем же днем Новикову, разложив на столе кучу бумажек.

Те странно выглядели. Какие смяты, какие с оторванными углами, некоторые и вовсе оторваны пополам на сгибе.

«Если так выглядят ее отчеты, то дело труба», – подумал с тоской Новиков, рассматривая в упор своего единственного опера.

– Мне не удалось с ней связаться, – не умолкала Ольхова, роясь в своей макулатуре. – Телефон выключен. По месту регистрации съездить не успела.

– А это где? – спросил Саша.

– Соседний райцентр. В ста восьмидесяти километрах от нас.

– Запрос не отправляли?

И тут она подняла на него взгляд. И будь он трусоват, поежился бы. Серые глаза сверкали сталью.

– Вы серьезно, товарищ подполковник? – тихо возмутилась Ольхова. – Пока я пошлю запрос, пока они там раскачаются, съездят на адрес, опросят, согласуют, подпишут, отправят – неделя пройдет. А так я завтра с утра туда мотнусь и…

– Отставить, майор! Мотнемся, как вы изволите выражаться, вместе.

– Так точно, – удивилась Клавдия и принялась сгребать со стола бумаги прямо в сумку. – Вместе так вместе.

– Что вы думаете о трупе, найденном в подвале? Вас ведь что-то поразило, так? Я наблюдал за вами, майор. Вы были шокированы. Чем?

– Это личное, – поджала Клавдия тонкие губы.

– И все же? – требовательно глянул на нее Новиков. – Я хотел бы знать. В убийстве Натальи Ягушевой вам что-то напомнило убийство вашей племянницы. Было что-то общее?

– Нет. Ничего общего. Возраст только. Моей Бэлле, как и Ягушевой, было двадцать пять лет.

По тому, как часто она сглатывала и судорожно теребила авторучку в руках, было понятно, что рана ее еще не затянулась. Ей по-прежнему было больно об этом вспоминать.

– И место… Как-то уж слишком: подложить труп к родной бабке. Вы же не думаете, что Петровна ее убила? – глянула на него Клавдия с легкой ухмылкой.

– Не думаю. Но то, что труп спрятали именно в подвале родной бабушки… Это да, согласен, слишком как-то. – Новиков откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. – Хотя… Наталья могла скрываться от преследования. Бежать, скажем. От машины, допустим. А куда ей бежать в селе, где живет ее бабушка? Правильно: к бабушке. Но она не успела позвать ее на помощь. Убийца ее настиг. Убил. И тело спрятал, зная, что пожилая женщина не пойдет среди ночи на улицу, даже если ее что-то испугало. Она же призналась, что боится выходить на улицу ночью? Да. Отсюда вывод: убийца хорошо знал ее привычки. Знал, что погреб не запирается на замок. Накинута щеколда и в ней палка. Понимая, что у него вся ночь впереди, убийца втащил в подвал тело, закопал его в угле. И… это кто-то из своих. Либо друзья жертвы, либо соседи. Тот, кто знал о страхах пожилой женщины, – я о том, что она боялась выходить ночью во двор. Что там с экспертизой? Причина смерти установлена?

– Пока нет. Николай Николаевич работает. Разрешите идти?

Ольхова неуклюже поднялась со стула, схватила раздувшуюся от бумаг сумку, закинула ручки себе на плечо.

– Идите. С отчетом не тяните по месту происшествия. И надо проверить всех соседей.

– На предмет?.. – Ольхова притормозила у двери.

– На предмет неприязненных отношений.

– Хорошо. Опрошу. Но это не быстро. – Клавдия сморщилась, как от острой зубной боли. – Участкового надо привлечь. Одной мне никак.

– Сколько вам понадобится времени для написания отчета, майор? – Новиков глянул на часы. – Час. Даю вам час. И выезжаем в Баранки. Участкового тоже привлеките.