Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ) - Виннер Лера

– А, это вы. Пришли позлорадствовать?

Голос тоже прозвучал глухо, как будто из-под толщи земли.

– Пришли убедиться, что ты идиот, – я посмотрела по сторонам, стараясь оценить масштаб бедствия.

Масштаб впечатлял.

Райан хрипло засмеялся и откинулся на спинку дивана.

– Думаешь, что сможешь остановить это? Никто не сможет.

– Разумеется. Город должен пасть, земли стать дикими, а люди погибнуть, потому что неуважаемая супруга бывшего мэра получилась то, что заслужила, – Кайл хмыкнул, не глядя на него, и прошёлся по комнате.

Он делал то же самое, что делала во время визита сюда я, – искал.

Разве что ты сложившейся ситуации его возможности и полномочия были много шире моих в тот раз.

Готтингс проследил за ним взглядом, медленно откинулся на спинку дивана.

– Ты много на себя взял. Возомнил себя вправе решать и миловать? Считаешь, что силенок хватит? Или пытаешься меня в этом убедить?

– Да плевать на тебя, – Кайл отозвался немного невпопад, разглядывая безделушки на каминной полке.

Я осталась стоять в проходе, с одной стороны, изображая для Райана идеальную мишень, с другой, – контролируя пространство.

Оно по-прежнему было пустым и гулким, и продолжали терять очертания.

Если здесь и оставался кто-то, кроме нас троих, – кто-то, кто не успел послушаться инстинкта и сбежать, – они и уже были мертвы.

Предсказуемо не удостоив меня вниманием и не восприняв как угрозу, Райан продолжал следить за Кайлом.

– Ты что, щенок, правда думал, что я поверю в то, что ты Нильсон?

Презрения и холодной снисходительности в его голосе хватило бы на десятерых.

Кайл усмехнулся так же мимолётно, как отвечали ему, а потом опустился в кресло, устроился в нём удобнее, положив ногу на ногу. Пристроил локоть на подлокотник и так, чтобы бывший мэр Фьельдена видел, сделал короткое движение двумя сложенными пальцами.

Всё двери и окна в доме захлопнулась одновременно, отрезая нас от города.

Ветер завыл и отчаянно забился в стекла, но не смог ни разбить их, ни открыть створки.

По щелчку пальцев Кайла в камне вспыхнул огонь.

Либо Готтингса вытянулось, приобрело выражение забавного недоумения.

Вот теперь он понял и поверил.

Его разлившейся по комнате страх был последним доступным ему человеческим чувством.

На нашу удачу, достаточно сильным, чтобы с ним ещё можно было разговаривать.

Кайл не спешил с этим, хотя и продолжал смотреть на него с любезной заинтересованности. Он оставлял Райану право задать свои вопросы, хотя и понимал не хуже меня, что таковых не осталась.

Этот человек, – вернее, то, что от него ещё осталось, – всё понял. Он хорошо знал, с кем имеет дело. Как знал и то, что Кайл знатно поджёг хвост его хозяину, разведя камин.

Сегодня Фьельден должен был сгинуть во тьме вместе со всеми жителями.

Каждый огонёк, тем более, такой, шел вразрез с заключённым Райаном договором, и отвечать за это было ему.

Пространство вокруг нас затихло, замерли настороженно, и я потратила почти минуту, завороженно разглядывая Кайла.

Сейчас он был не просто возмутительно хорош.

Он был воплощением той силы, которая правила миром этой ночью.

Самуэль почувствовал это первым, и первым же смутился оттого, что может говорить вот так, не стесняясь и напрямую.

– Итак, – сочтя, что Готтингс насмотрелся вдоволь, он качнул головой, возвращаясь к делу. – Где ты взял эту вещь?

Он не спрашивал: «Что ты сделал?», потому что и так знал, и от этого Райану стало ещё страшнее.

Его губы задрожали, как от старческой немощи, а голос явно подводил, но всё же он заставил себя ответить:

– Это был подарок.

А темноте за моей спиной произошло движение.

Существо, которое теперь владело этим домом, было недовольно тем, как легко Райан, – до сих пор так верно служивший ему Райан, – предавал его.

Очутившись между молотом и наковальней, – между ним и Нильсоном, – последнего он справедливо боялся больше.

– От кого? – Кайл поинтересовался отрывисто, намекая, что у него не так много времени на господина бывшего мэра.

Готтингс выпрямился. Очевидно, почувствовал то же, что чувствовала я.

Нас и правда нужно было торопиться, потому что оно двигалось на нас, но ни шагов, ни любого другого шума, которое могло бы производить некогда человеческое тело, слышно не было.

– От её отца, – теперь в голосе Райана послышались слезы. – Он принес это. Когда в очередной раз вернулся из столицы. Сказал, что это самый драгоценный дар. Что оно сделает для меня всё. Всё, о чем я только захочу попросить его. Хотя и потребует платы. Небольшой, всего несколько лет жизни. Десять или пятнадцать. Я и так не хотел доживать до немощи.

Это была обычная история, не хуже и не лучше остальных – люди платили тварям отпущенным им временем, и каждый наивно полагал, что счёт ему выставят в самом конце. Прожить яркую жизнь, обладая почти неограниченной властью и умереть в расцвете красоты и сил, успев насладиться плодами своих трудов, но не превратившись в бледное несложное подобие самого себя, – что могло быть заманчивее?

Никто из них никогда не вносил этот пункт в договор, полагая его очевидным.

Никто не задумывался о том, что свою плату сущность может потребовать в любой момент. Вырвать обещанные ей годы в тот момент, когда они больше всего нужны и желанны, насытиться и уйти, оставив душу скитаться неприкаянной.

А впрочем, если бы наивных и тщеславных дураков было меньше, меньше стало бы и работы у Германна Хольца, и занятных баек, которые он привозил из своих поездок по таким делам.

– А ещё оно просто огня. Оно любит огонь.

Готтингс вдруг схватился за голову, сгибаясь пополам, – то ли в порыве сожаления, то или потому, что она начинала лопаться от боли.

Твари, подобные той, с которой он связался, не терпели болтливости и хорошо хранили свои тайны.

Райан продолжал еще что-то бормотать, но речь его стала бессвязной, а в уголках губ выступила кровавая пена.

Ему уже нельзя было ничем помочь, как нельзя было ещё чего-либо добиться, в наводнение за чужими конвульсиями ни мне, ни Кайлу не доставляло ни малейшей радости.

Огонь в камине продолжал гореть.

Обойдя кресло, из которого начал подниматься Кайл, я рискнула сунуть руку прямо в него, провести ладонью над окошком, ощупывая основание дымоходной трубы.

Это пламя и правда не обжигало, полностью и безоговорочно подчиняясь тому, кто зажег его, и можно было почти не торопиться.

Долго искать мне не пришлось.

Рукоять сама легла в ладонь, и, извернувшись, я вытащила старинный кинжал с широким и длинным лезвием.

Он был помещен в каменной кладке так, чтобы, доставая его, человек не рисковал порезаться, но ножен не было.

Никаких дополнительных ограничений.

На эту вещь среагировали и я, и Эмери, но поискать тайник в камине, там, где огонь так легко может раскалить или даже опалить, ни одной из нас в голову не пришло.

Развернувшись, я обнаружила, что Кайл стоит над обмякшим на диване телом.

Умер ли Райан сам, прикончила ли его из мести эта вещь, очутившись в моих руках, или Кайл добил из жалости, – мне не было интересно, да и роли это не играло.

Позаботившись о том, чтобы тело не поднялось и не начало бродить по округе, он подошел ко мне.

Не спеша отдавать и тем самым взваливать на него дополнительную нагрузку, показала ему кинжал, протянув на раскрытых ладонях.

Кайл поморщился.

Это значило, что избавляться от него придется долго, грязно, затратно.

Мы всё еще не знали, кто привез во Фьельден эту дрянь, да ещё и подсунул ее мэру, а оставлять этого человека в живых было нельзя.

Равно как и нельзя было проводить обряд в занятом тварью доме.

Ни о чем не договариваясь вслух, мы переглянулись, готовясь убраться отсюда поскорее.

Кайл мазнул рукой, открывая окна и двери.

Под очередным порывом ветра рама ударилась о стену, и осколки посыпались на пол.