Плюсик в карму. Книга четвертая (СИ) - Штефан Елена

А Шенол еще маленько пошарил за пазухой Сибаса и предъявил на ладони кучку мелкого крошева, весьма похожего на очень крупную каменную соль.

— В труху, — озвучила Сима очевидное. Эльзис только понимающе кивнул. Причина, по которой старпёры оказались все еще живы, была проста и очевидна: советники вполне трезво оценивали прочность своих щитов против апрольца с небывалым потенциалом и озаботились подпиткой. Да какой!

— Наверняка по карманам найдется еще много всякого интересного в плане артефактов. Но это уже пусть дознаватели разбираются, — Рэм показательно отряхнул руки от кристаллической крошки и двинулся поближе к своей женщине. Ему нужно было тактильно убедиться, что с ней все в порядке. А Оля неодобрительно сморщила носик — помародерить более вдумчиво рачительная землянка была весьма не против. Но шеф от чистой души сходу дал слово, что не-не-не, все дознавателям. Ну, значит, так и будет. Точка. Воспитательный ликбез ее муженек получит попозже и полные уши. «А как уместны были бы пара кошелей золота в дополнение к бюджету! Парням на премиальные: по столице погулять.», — расслабляясь в руках супруга, подумала Ольга. Хотя с нынешней обстановкой, какие уж гульбища?

Эльзис как-то по-особому щелкнул пальцами, и гренадеры подобрались еще строже. Пашка бы оценил невербальную команду «Внимание!», а мирные земляне и ухом не повели. Серафима бочком-бочком да таки прокралась к ненавистному Мингиру и зависла над ним воплощением праведной ненависти. Зависла и не знала, что делать дальше. Еще миг, и подлую вражину будет уже не достать. А вот что с ним сделать сейчас, с неподвижным и беззащитным, Сима не знала. Бить лежачего — это не про хороших советских девочек. Взять и отойти без самой махонькой мести? Да Серафима ни в жизнь себе этого не простит, до конца дней жалеть будет. Как рядом оказался Жех, она и не заметила. Старого партийца одолевали приблизительно такие же мысли, разве что лежачего он бы пнул не раздумывая — не про эту мразь благородство придумано. Просто бить сидящего в низком кресле было затруднительно. С кулака замах не тот получается, как душа просит. С ноги? На такой удар навык иметь надо. А секунды безнаказанности утекали одна за другой. И тогда Жеха как в спину кто пнул… Грык — каблук тяжелого «пиратского» сапога обрушился на ступню в тонком «паркетном» туфле. И следом — крак — довольно острый каблучок-рюмочка Серафиминой греческой сандалии вонзилась четко в подъем второй стопы. На треск костей обернулись все.

Сима окинула «фронт работ» с целью добавить, потом отступилась. Сердце подсказывало: добавить — себя унизить.

— Фух! Попустило! — белокурая землянка встряхнулась, как Тырюха после гидропушки, и небрежно распорядилась: — Уносите!

— Вот нахалка, — фыркнула Оля в плечо Раима, но в ее голосе слышалась улыбка и чуточку сожаления, что третьей ноги у Мингира нет. А Эльзис в очередной раз подумал, что, кажется, понимает брата. Не одобряет, но все больше понимает.

— Что встали? Выполняйте! — взбодрил гренадеров королевский рык. Растерянность служивых можно было потрогать руками. Раим не выдержал, отстранил от себя жену и ткнул пальцем в ближайшего:

— Ты! Взял, отнес, вернулся!

Пока служивый хлопал глазами, перед ним завис труп капитана. В гренадеры ни слабаков, ни дураков не брали. Миг и ходок исчез с места, за ним в разрыв пространства втянулся его груз, влекомый левитацией.

Транспортировка пусть неподвижных, но живых людей на краткий миг вызвала затруднения, но Шенол помог и тут:

— Кресла левитацией цепляйте, вот все, — Он проследил за исполнением, готовый помочь в любой момент. Сработала привычка контролировать учебный процесс — такая вот профдеформация. Улыбнулся Ольге: — Вы идите потихоньку, я догоню, — и шагнул в подпространство сам — контролировать дальше.

— А мальчик? — Ольга уже от двери обернулась к несостоявшемуся убийце.

— Его к целителям, — ответил величество. — Подержат во сне, проверят, чем его травили, если травили.

— Но не в тюрьму? — уточнила не в меру сердобольная новая родственница.

— Не в тюрьму, — устало подтвердил сюзерен. — Может быть, еще наряд ходоков вызвать? Быстрее будет. Вы устали! — в ответ Ольга яростно мотнула головой. — Тогда я провожу…

Вот так и получилось, что в виварий землян провожал первое величество, а не толпа ходоков. В виварии сиротливо стояли Свап и Тыря. Всю команду, оказывается, Эрик увел в горы разбираться с новым рудником.

Тыря атаковала Ольгу, как только та вошла в вольер. Шквал из нежности, горьких упреков, неуёмной радости и требований немедленно поиграть едва не сбил усталую женщину с ног. Собственно, Ольга особо сопротивляться была не в состоянии. Ее внутренних ресурсов хватило только на то, чтобы пробиться сквозь Тырюхины попрыгушки и донести себя до кормушки — единственного место в вольере, где можно было опереться на что-то, не получив болезненный заряд охранной магии. Это дома у Свапа и Тыри ограждение было «обесточено». А в столичном вивари — это вам не дома, здесь чужим нгурулам доверия нет. Впрочем, как нет и своим.

Тыря напрыгивала, юлила, наяривала хвостом и мотала шипастой башкой, норовя боднуть, при этом умудрялась распределять свое внимание между дорогой подругой и второй ласковой двуногой. Все равно наскоки раздухорившейся шкодятины грозили сбить обеих с ног. Оля не стала ждать, пока ее погребет под волной щенячьего энтузизизьма, предпочла сесть на пол сама. Прямо в парадном шелковом шедевре. Пол хоть и каменный, но с подогревом и очень чистый. Это по умолчанию, потому что магия-с. А спиной вполне безопасно можно опереться на кормушку. И наконец-то хоть на пять минут вытянуть ноги. Серафима тут же повторила уловку. Лучше выбрать местечко для пятой точки самостоятельно, чем быть уроненной абы где без всякой бережливости. Тыря восприняла этот манёвр дорогих подруг как приглашение и полезла на ручки.

У Оли сил разговаривать голосом не было совершенно, поэтому вялые команды «мех» и «бивень ап!» щена получила ментально, а вместе с ними и упрек — обычно Тыря про технику безопасности и сама не забывала, а сейчас вот накосячила от радости. И устыдилась. А устыдившись, немедленно решила, что нуждается в утешении. Половину дня дожидалась, и вот оно, счастье: сразу четыре свободных руки простаивают, и устроиться можно с небывалым комфортом на коленях сразу двух дорогих подруг.

Потискать вот это — шелковисто-меховое, теплое и ласково тарахтящее, было именно тем, что нужно взвинченным женским нервам. В мерных поглаживаниях и почесываниях было что-то медитативное, и Оля тихо плыла в Тырюхином счастье. Руки сами собой делали свое нежное дело, а в сознании и душе утихали бури страха и гасли всполохи ненависти, уступая место уютной пустоте, подмигивающей мириадами золотых песчинок. Песчинки собирались в отдельные смерчики и кружились, кружились, напоминая до боли знакомые кудри Золотой шельмы.

«Благодарствую, Золотая», — поблагодарить владычицу пустоты всегда полезно. Но Оля была вполне уверена, что благодарить кудрявую шельму есть за что. Без поддержки из самóй пустоты земляне, скорее всего, не справились бы. Она, Ольга, не справилась. В противостоянии с советниками она кое-как держалась на внутренних ресурсах и четком понимании: отступать некуда. А вот обострение чуйки — это явно извне. Только сейчас, в ласке и покое пришло понимание: ее как будто было две. Одна стремительно подбирает слова, когда умные, когда хлесткие и даже издевательские. А вторая мониторит все вокруг единственным доступным радаром — эмпатией, анализирует учуянное и тут же использует. Раньше за ней такого раздвоения не водилось: эзотерикой и йогой не увлекалась и даже по ушу не страдала — зарядку всю жизнь делала обычную, из школьного курса. Так что было за что шельму благодарить. Правда, на подбор слов сил не было. «И не надо, — далеким малиновым звоном зазвучало в голове. — Я и так слышу. А за „Золотую“ моя тебе признательность. Нам с сестрами редко дают имена…».