Ну а что? Не за прогулы же. У меня все-таки уважительная причина, я чуть не умерла.
— Что? — округлил глаза Дерен.
— Что? — отвисла челюсть у обернувшейся Мии.
— Что? — выпалил Хадчинсон.
— Ничего, — неловко откашлялась я. — Не до конца пришла в себя от стазиса, говорю ерунду. Так о чем мы?
Хадчинсон, торжествующе блестя глазами, открыл рот, и тут в проеме двери появилась новая фигура.
— Минуточку! — раздался басовитый голос, и в палату ввалился… Грюмбальд с топором наперевес. — Минуточку!
Вслед за ним вереницей в палату потянулись остальные гномы и тоже — с обнаженными топорами.
Откуда все взялись?
И почему ввалились ко мне в палату? И почему сейчас?
— Хватит ходить за мной! — взвизгнул Хадчинсон. — Иначе я напишу заявление! Я заявлю в полицию о том, что вы мне угрожаете и преследуете! Нечисть! Будет международный скандал, имейте в виду!
— Да я еще даже не начинал вам угрожать, — дружелюбно оскалился Грюмбальд. — Вот нервный вы какой-то для дракона.
— Конечно, он вам угрожает, — раздался певучий голос от двери, и в палату вплыла Уна с корзиной в руках. — Хотите? Для успокоения?
Она протянула с милой улыбкой Хадчинсону золотое яблоко.
Ой. Фрукт из Тир на Нога, который ни за что нельзя пробовать никому, даже дракону. Иначе никогда не сможешь насытиться и умрешь раньше, чем наступит рассвет нового дня. Где Уна его взяла? Я думала, в Тир на Ног ей ход заказан. Она там в розыске.
Хадчинсон явно растерялся, и тут палату, аккуратно прикрыв за собой дверь, вошла Вив.
— Дайте пройти, — проворчала она, расталкивая гномов. — Да ну же, посторонитесь! Ну! — обернулась она. — Ректор Хадчинсон?
— Что? — крякнул тот.
Я оглядела палату, где теперь яблоку... хм, негде было упасть.
Уну, которая с ласковой улыбкой протягивала Хадчинсону смертельно ядовитый фрукт.
Грюмбальда и его отряд с топорами наизготовку, явно готовых этот самый фрукт затолкать в Хадчинсона силой.
Вив.
— А что здесь вообще происходит? — пробормотала я.
Кажется, я окончательно перестала что-либо понимать.
— Мы ждали у двери, пока ты очнешься, — не отрывая взгляд от Хадчинсона, сказала Вив. — Я сразу поняла, что Хадчинсон что-то задумал. Лаванда мне сказала, что он ходил в Королевскую канцелярию “по твоему вопросу”. Явно собрался снова инициировать процедуру твоего увольнения. Но ректор не знает всех обстоятельств.
— Обстоятельств? — визгливо переспросил он.
— Обстоятельств, — подтвердил Грюмбальд, перекладывая топор из одной руки в другую.
— Это шантаж!
— Да, он и есть, — кивнула Вив. — А там у окон больницы — толпа адептов, которые, если кто-то отнимет у них Анджелу, поднимут вас на вилы.
— Меня нельзя поднять на вилы, я дракон!
— Это я образно, — дружелюбно улыбнулась Вив.
— А я нет, — снова поиграл топором Грюмбальд. — А потом частушку про это напишу.
Повисла пауза. До меня медленно доходило, что именно сказала Вив. Что она сделала.
— Ты… — подняла я взгляд на Вив. — Ты собрала их всех здесь? Чтобы Хадчинсон снова не попытался меня уволить? Позвала адептов? Грюмбальда? И Уну?
Вив посмотрела на меня и улыбнулась.
— А как иначе? Без тебя в этой академии будет ужасно пресно. Я просто рассказала всем, что тебя снова хотят убрать. Как выяснилось, многие этим недовольны. Ну так, ректор Хадчинсон…
— У меня есть приказ! — рявкнул он. — Подписанный Королевской канцелярией! О том, чтобы уволить Анджелу Круглову как не прошедшую проверку на профпригодность!
Он вытащил из-за пазухи какую-то бумагу и сунул Вив в руки.
Та медленно развернула документ и пробежала глазами по строчкам.
Сердце ухнуло в пятки, в груди закололо. Нет. Этого не может быть. Это какая-то ошибка!
— Заноза, — растерялась она и обернулась. Посмотрела на Дерена. Затем на меня. — Заноза, здесь написано: проверяющий заключил, что ты не способна выполнять свои обязанности. Подпись, печать.
— Что? — сглотнула я.
— Что ты не спо…
— Дай сюда документ! — рявкнула я.
Вив подошла к кровати. Я дрожащими пальцами вырвала его у нее из рук.
Он же обещал. Обещал дать заключение, если я приду на свадьбу. Ты обещал! Как ты мог меня предать? Снова!
“Анджела Круглова…”, так, “признается не годной к научной и преподавательской должности…”, так…
“По заключению Верховного карателя Дерена Эшборна”.
И ниже: “Анджеле Кругловой запрещена любая деятельность, связанная с наукой и преподаванием…”
И, на последней строчке: “...до конца ее лет”.
Подпись, печать. Подпись, печать!
На глаза набежали слезы.
Выходит, Дерен меня обманул?
Как он мог?
Он же обещал.
Он обещал дать заключение о том, что я смогу работать дальше.
Он обещал!
Торжествующе осклабившись, Хадчинсон сверлил меня взглядом.
Я зажмурилась и снова открыла глаза. Бумага и не думала исчезать.
Все взаправду.
И число — вчерашнее.
На глазах выступили слезы, я раздраженно вытерла их рукой.
Вся моя карьера. Все, чего я достигла.
Все это пошло прахом из-за вот этой вот бумажки.
И теперь я “непригодна” и “не имею права работать”.
Не имею права.
Никогда!
А все из-за того, что Дерен, которого назначили моим проверяющим, не дал вовремя заключения о том, что я подхожу на эту должность. Потому что он против того, чтобы я работала. Потому что это его позорит, даже когда мы больше не женаты.
И — все.
Не будет больше ни лекций, ни домашних заданий, ни умненьких глаз адептов, ни шкод избалованных драконов, ни уютной тишины лаборатории профессора Якоба. Не будет больше вечеров в Восточной башне под звездами и тихого скрипа перьев во время контрольной.
Не будет набитой битком аудитории и занудных тетрадей экспериментов.
Ничего не будет!
— Анджела… — дотронулся до моего плеча Дерен, и я дернулась.
— Не прикасайся ко мне!
Все кончено.
Все!
— Мама…
— Не сейчас.
Мне нужно придумать, что делать.
Обжаловать эту бумагу? Но как? Должен же быть способ!
В коридоре раздался топот, а затем в переполненную палату ввалился, запыхавшись, профессор Якоб.
Гномы поспешили потесниться. Ну, насколько могли.
— Стойте! — выпалил профессор Якоб, и его волосы-одуванчики качнулись. — Стойте! Кто здесь смеет увольнять мою помощницу?
— Она больше не ваша помощница, — желчно откликнулся Хадчинсон. — Она уволена без права занимать схожие должности, преподавать и работать в научных учреждениях до конца ее дней!
Профессор Якоб затрясся.
— Что?! Нет, повторите, что вы сказали! Что?! — он подлетел к Хадчинсону и тряхнул его за грудки. — Вы, посредственность!
— Не забывайте свое место, профессор Якоб! — по-драконьи рыкнул Хадчинсон.
— Это вы свое не забывайте! Вам невероятно повезло! В вашей академии оказалась гениальнейшая ученая этого столетия! А вы собрались ее уволить! За… За что, к слову?
— За нападение на адепта.
— И за порочную связь с адептом, — вставил один из стражников.
Быстро схватывает.
— Да я сам сейчас с вами в такую связь вступлю, мало не покажется! — рявкнул профессор Якоб, подлетая к нему и воинственно глядя снизу вверх.
Повисла пауза, Дерен выступил вперед и скрестил руки.
— В этом нет нужды.
— Нет нужды? — возмутился профессор Якоб. — Я и с вами в связь вступлю!
Дерен закашлялся.
Я не хотела его больше видеть.
Никогда в жизни.
Ненавижу! Больше всего на свете ненавижу!
— В этом тоже нет нужды. — Дерен коротко обернулся ко мне и забрал бумагу у меня из рук. — Этим приказом можно только подтереться, работать он не будет.
— Что?!
— Хадчинсон… — медленно проговорил Дерен, наступая вперед. — Неужели ты думал, что это сойдет тебе с рук? Годы идут, а твои гнилые методы работы не меняются?
— Я не понимаю, о чем ты!
— Мое заключение! — рявкнул Дерен так, что затряслись стены. — Я его не давал! Как ты, падаль, посмел подделать мою подпись! Подделать мои бумаги!
