Хладная рать (СИ) - Командор Анастасия

— Но я здесь не за тем.

Горячая кровь срывалась с немеющих пальцев. Колдовская сила текла по ней сквозь мерзлую землю, все дальше и дальше разнося призыв. Мера чувствовала, как ей навстречу тянутся остатки чужих жизней, как духи рвутся из тьмы, предвкушая пир.

Она сделала шаг вперёд и повернулась. Люди, которых можно было назвать своими, стояли перед ней и ждали. Всего лишь трое, кто пока не проклинал ее, не ненавидел и не боялся. Она оглядела каждого из них чуть дольше, чтобы запомнить такими на случай, если месть окажется ей не по плечу. Сказала:

— Я теперь не княгиня и не могу никому приказывать. Но прошу: оставайтесь здесь. Незачем вам снова рисковать, ввязываясь в чужую битву. Это лишь моё дело. За предательство платят кровью. И я заберу, что причитается, но не хочу больше никого терять.

— Наши судьбы давно связаны. — Ингвар снял с плеча секиру, вручил ее Кельде, а сам потянулся к вороту, за которым пряталась веревка с оберегом. — Твои деяния значат гораздо больше, чем тебе кажется. А видеть своими глазами твою силу, быть рядом, когда творится история, — величайшая честь.

Ингвар снял с тонкой веревки что-то и протянул Мере, вложил в открытую ладонь. Перстень ее отца.

Девушка оглядела его, сжала до боли в кулаке. Подняла удивленный взгляд на Ингвара, но не стала ничего говорить, лишь кивнула.

— А мне плевать на историю, — мрачно заявила Кельда, возвращая Ингвару секиру. — Просто хочу увидеть, как они получат по заслугам.

— Ну а я не могу просто ждать в стороне, пока все кончится. Ведь я все ещё твой гридин, — твердо произнес Ратмир.

Мера кивнула и ему. Скользкой от крови рукой надела перстень на палец и вновь обернулась к крепости. План уже созрел в голове, осталось подождать, пока поднимутся все мертвецы, до которых она смогла дотянуться колдовской силой, пока стянется к городу нечисть со всех окрестных лесов.

— Прими душу мою… — зашептала Мера тьме. — Хоть она и так уже твоя. Прими кровь мою и даруй мне силы… А я дам тебе ещё крови и ещё душ. Потому что не достойны они в Правь перейти, с богами и Предками пировать. А достойны вечной тьмы и холода. Как и я.

Чернобог откликнулся воем ледяного ветра и вороньим граем, что внезапно донёсся со всех сторон. Густая мгла дрожала, наполненная силами Нави, и Мера тянула из нее, из холода, из-под земли, взамен отдавая свою кровь.

В лесу затрещали деревья, зашевелились их макушки, обозначая путь громадных размеров существа.

Мера вновь обернулась к остальным.

— С той стороны крепости есть ещё малые ворота. Ратмир знает. Идите к ним, я открою их изнутри. Встретимся в хоромах. — Она помедлила миг, а потом стянула с пальца перстень — все, что осталось у нее от отца. Протянула Ратмиру. — Сохрани его.

Отцовский перстень упал в протянутую ладонь, и прежде, чем удивленный гридин успел что-нибудь сказать, Мера отвернулась, залпом осушила остатки крови. Сделала несколько шагов по рассыпчатому снегу, густо приправленному кровью. Все быстрее и быстрее.

Миг — ее воля оформилась в мысль, а сила Нави, что до краев наполняла тело, потянулась навстречу мысли, чтобы воплотить ее. Миг — и упали в снег тяжёлые меховые одежды, пропали оковы тела, привязанного к земле. Мера взмахнула крыльями, ощущая лёгкость и восторг. Свободу, которая не продлится долго, но оттого такую желанную и ценную. Она взлетела высоко над крышами и башнями, над городом, который никогда не принадлежал ей, который ненавидел ее. Но который она почему-то не могла ненавидеть в ответ.

Ингвар глядел ей вслед, хоть давно уже не было видно черно-белую птицу. Он доверял ее решениям, но все же тревога прокралась в сердце от мысли, что он не может защищать ее всегда, от неизвестности, которую предстоит пережить до новой встречи.

— Что она собралась делать? — спросил встревоженный Ратмир, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Откроет нам ворота, ты же слышал, — пожал плечами Ингвар. — Идём.

Он двинулся в сторону, указанную Мерой. Следовало обойти стену по широкой дуге, держаться кромки леса, чтобы не попасть под стрелы и оставаться невидимыми для дозорных как можно дольше. Упыри молча потянулись следом. Только снег хрустел под их ногами и скрипели иногда старые кости.

Ратмир поравнялся с Ингваром и вновь заговорил:

— Да, но они ведь тоже охраняются. Дозорных на стене сейчас в разы больше.

— Не бойся, Мера может постоять за себя.

— Любит же она все решать в одиночку… — Парень с досадой вздохнул, помолчал немного, но, видно, разговоры помогали ему справится с напряжением: — Так значит, ты и с секирой управляться умеешь?

Ингвару же, наоборот, легче было молчать, чтобы ничто не отвлекало от мыслей о грядущем. Однако он терпеливо ответил:

— Лучший способ почтить память павшего товарища — искупать его оружие в крови врагов.

— Враги… снова. Когда же все это закончится…

Ингвар и сам не раз задавался этим вопросом. Ответа не было, и завершение конфликта все ещё казалось недосягаемо далеко.

— Мера верит в мир между нашими народами, но она одна не сможет изменить чужие убеждения, когда ваша власть лишь разжигает ненависть.

Скрипы, треск и ритмичный грохот все приближались, а за деревьями уже виднелись два огромных жёлтых глаза, горящих злобой и неутолимым голодом. Леший несся вперёд, сметая на своем пути низкие ветки и тонкие стволы. Вот, наконец, его громадная фигура с раскидистыми рогами и мощными лапами показалась на открытом пространстве. Нечисть поднялась на задние лапы, вытянулась во весь рост и заревела, запрокинув голову. Рев этот разнёсся над всем холмом, над городом и посадом, ворвался в каждую избу и в каждую голову. Хоть не было слов в этой дикой смеси волчьего воя, рева медведя, грохота надвигающейся бури, но каждый, кто слышал его, понимал — это идёт смерть.

Ингвар видел, как одно за другим зажигались окна в избах посада и как все больше людей поднимались на стену с волнением и криками, чтобы заглянуть за ее край и увидеть силу Меры, ее гнев, который для многих из них обернется погибелью.

Кто-то поджёг первую стрелу и пустил ее в сторону лешего. Та просвистела дугой во тьме, оставляя за собой яркий хвост, упала в снег и тут же потухла, не преодолев и половины пути до границы леса.

Леший вновь опустился на землю, а за его спиной к лесной кромке уже стянулась нечисть. Десятки, сотни глаз светились во мгле желтыми огнями, а кроме них ничего было не разглядеть, и казалось, что огни просто парят в воздухе на разной высоте. Часть из них постепенно вклинилась в строй мертвецов, потянулась за людьми, а часть приблизилась к незримой линии, обозначающей дальность полета стрелы. В безопасности, где их никто не мог достать.

Леший схватил одно из сломанных им деревьев, в пару взмахов оборвал ветки, приблизился насколько возможно и швырнул ствол в крепость. Воины хлынули в стороны или попытались пригнуться. Дерево с оглушительным треском врезалось в стену, смело часть парапета и нескольких воинов, что не успели отбежать, а потом с не меньшим грохотом обрушилось вниз на другой стороне. Раздались надсадные крики и почти сразу зазвучал рог, созывая людей к воротам. На стене началась сумятица, кто-то оттаскивал раненых, кто-то готовил стрелы, кто-то тушил угли, что расплескалась из сбитой жаровни. Подумалось, будет чудом, если стена так и не загорится этой ночью.

С неповрежденного участка стены посыпались горящие стрелы. Точно огненный дождь они пронзали ночную тьму, но бессмысленно гасли в снегу, не долетая до нечисти всего каких-то пяти шагов. Нечисть — всевозможные духи, похожие на людей и непохожие — заливались хохотом, рычали и свистели в ответ. Мороз бежал по коже от их голосов. А леший тем временем выломал новое дерево, швырнул его о ворота крепости. Полетели обломки и щепки во все стороны. Ворота дрогнули, и башня над ними, казалось, качнулась тоже.

Воины не могли ничего сделать. Их раскаленные клинки были бесполезны на таком расстоянии, стрелы не долетали до врага, а подготовленные бочки со смолой могли скорее навредить городу, чем помочь.