Забираю вас себе! (СИ) - Солнечная Тина

Кайрен опустился первым. Медленно, с достоинством. Он не смотрел на меня, но я чувствовала, как каждое его движение говорит: держись .

Томрин встал рядом. Рядом. Он знал, что его выбрали не потому, что он интересен. А потому, что он рядом.

Два тела. Две спины. Мои мужчины.

Мои.

И я… должна позволить это. Смотреть. Не выдать себя. Быть Ташей, которая не дрогнет.

Сайра хлопнула в ладоши. — Ну что, начнём урок. Смотри внимательно, детка. Сейчас будет очень красиво.

Сайра подошла к Кайрену, легко скользя пальцами по его загорелой спине, будто примерялась к холсту. — Как я соскучилась по тебе, любимый, — почти мурлыкнула она. — Такая ровная кожа. Чистая. Идеальная для демонстрации.

Я хотела отвернуться.

Хотела.

Но не имела права.

Я смотрела, как она подняла тонкий хлыст — с плетением из алой кожи, украшенный серебряными бусинами. Мерцание магии скользнуло по его длине, как предвестие боли. В воздухе дрожало напряжение.

Сайра взмахнула — небрежно, будто играючи. И хлыст распластался по спине Кайрена, оставив за собой тонкую, почти художественную, алую линию, которая тут же начала расползаться, насыщаясь кровью.

Я не вздрогнула. Но внутри всё сжалось. До тошноты. До слёз, которые я не имела права проливать.

— Вот так. Видела? — обернулась ко мне Сайра, сияя от удовольствия. — Можешь попробовать. Или хочешь, я покажу ещё?

— Покажи, — прохрипела я.

Она снова взмахнула — и новая, чуть кривее, но глубже, полоса расцвела на его спине, как ядовитый цветок. Кайрен даже не вздохнул. Просто чуть сильнее опустил голову.

Я стояла. Он стоял. Все мы стояли — и ничего не говорили.

— Ну что, красавица, теперь ты. — Сайра протянула мне один из хлыстов, лёгкий, будто игрушка. Но в нём было слишком много власти.

Я взяла его. Пальцы дрожали. Я старалась, чтобы она этого не увидела.

Не дрожи. Не дрожи. Ты справишься. Это нужно. Это не по-настоящему.

Но в тот момент, как рукоять коснулась моей ладони, я почувствовала это.

Удар. Боль. Вкус чужой беспомощности.

И как-то… приятно. Тревожно приятно. Муторно приятно. Как будто сила, которую я ненавидела, вдруг отозвалась внутри.

— Хорошо… — прошептала я. — Я… попробую.

Но это уже не я. Таша… Она вернулась.

Та самая Таша.

Хлыст лег в руку идеально. Пальцы больше не дрожали. Движение было уверенным. Чётким. Без жалости.

И прежде чем я успела что-либо подумать, рука взметнулась — и резкий, безжалостный удар опустился на спину Томрина. Полоса тут же вспухла на его коже, разрезая воздух звуком, который мне всегда раньше казался прекрасным.

Я закричала — внутри . Я рванулась — внутри .

Но снаружи — всё было тихо. Ровно. Уверенно. Грациозно.

Старая Таша вернулась. Я снова была только зрителем.

Смех вырывается сам собой.

Легкий, звонкий, довольный — не мой, но звучащий моим голосом. И в этой фальшивой мелодии я слышу нечто ужасающее: удовольствие. власть. наслаждение.

Томрин едва заметно поворачивает голову. Его взгляд скользит к Кайрену, будто спрашивает: ты это тоже слышал?

Я — слышала. Я чувствовала. Я была этим смехом.

И это был мой личный ад.

Потому что Таша — настоящая, старая, жестокая Таша — поворачивается к Сайре с улыбкой, блестящей, как лезвие ножа.

— Знаешь, как же я по тебе скучала, — мурлычет она. — Ты всегда знала, как сделать вечер незабываемым. На миг она касается её руки, тыльной стороной пальцев. — Научи меня всему, Сайра. Всему.

— Вот это я понимаю! — Сайра хлопает в ладоши. — Вот это настрой! А то я уж боялась, ты остепенилась. Она поднимает один из кнутов, похожий на украшение: тонкие цепочки с обожжёнными наконечниками. — Это один из моих любимых. Я называю его «песня боли». Не оставляет ран, только сдирает кожу. Смотри.

И она снова взмахивает — по спине Кайрена, по уже уставшей от боли плоти. Тело вздрагивает. Молча. Покорно.

А я внутри… Я кричу. Надо вырваться. Надо остановить. Пожалуйста, хватит, хватит, хватит…

Но всё, что мне остаётся — тонуть. Тонуть в волне чужого страдания, которое каким-то извращённым способом наполняет меня. Бьёт током. Согревает. И я чувствую, как это приятно Таше. Как ей нравится. Как она смеётся вместе с подругой, ловя каждый вдох, каждый стон, каждое сжатие мускулов.

— Попробуй теперь ты, — Сайра протягивает цепочный кнут. — Осторожно, на вдохе. И держи темп. Не давай им расслабиться.

Таша принимает орудие с грацией танцовщицы. Подходит к Томрину. Смотрит. Наклоняет голову. — А ведь раньше ты кричал, когда я делала вот так, — говорит она и наносит удар. Цепи впиваются в кожу. Кожа вздрагивает. Воздух наполняется запахом металла и боли.

А я… я смотрю, кричу, плачу. И не могу остановить её.

Они смеются вместе. Сайра подсказывает. Таша комментирует. Они обсуждают технику, ритм, амплитуду, реакцию. Им весело. Им весело.

И в какой-то момент они обе стоят над телами моих мальчиков, оба кнута в воздухе, оба раз за разом ложатся на их спины. Дуэтом. Как будто это искусство. Как будто это игра.

А я — заперта. Слышу их стоны. Чувствую каждый удар. И не могу ни закрыть глаза, ни закричать. Только тонуть.

Часы текли, как в аду.

Сначала была паника. Дикая, клокочущая истерика, где-то внутри меня, в самой глубине, как цунами, зажатое в бутылке. Я не могла ни кричать, ни двигаться, ни уйти — только смотреть и чувствовать, как Таша смеётся, играет, учится. И как мои мальчики гнутся под её руками.

Они переместились в другую комнату. Та, где был каменный пол, цепи, кольца в стенах. Комната, которую я даже не сразу вспомнила.

Теперь издевательства стали другими.

Сложнее. Глубже.

Сайра что-то комментировала, подбадривала, рассказывала, как «правильно распределять давление», чтобы мышцы «играли», а не рвались. Таша слушала внимательно. Поглощала каждый совет. Улыбалась. И пробовала — снова и снова.

Я тонула.

И вдруг — взгляд.

Томрин.

Он лежал на боку, дышал тяжело, но смотрел прямо на неё. И в его взгляде не было страха. Было понимание. Внимательное, чёткое, обжигающее.

Он понял.

Он смотрел на Ташу, но видел меня. И я поняла — он узнал. Он почувствовал: это больше не я.

Он повернул голову к Кайрену. Тот стоял на коленях, руки в железных кольцах, лицо в крови, но кивнул. Тихо. Едва заметно.

Они оба поняли.

Что это больше не я. Что я потерялась. Что всё стало слишком плохо.

И вот тогда — в этой тишине между двумя мужскими взглядами — что-то во мне надломилось.

Ты должна вернуться.

Если не сейчас, если ещё чуть-чуть, если дать ей ещё чуть больше воли, ни один из них не выживет.

Для той Таши это будет просто очередная ночь. Очередной спектакль. Её игры.

Но я... я не смогу это пережить.

Я попыталась вспомнить, как получилось в прошлый раз. Вспомнить — что я почувствовала, что сделала, когда смогла вернуть контроль. Но теперь всё иначе. Она сильнее, чем тогда. Вкус власти, вкус боли — слишком сладок для неё, и я — слабее.

Я пытаюсь толкнуть себя вверх, разбить стену, вскрикнуть, рвануться к телу — но она не пускает.

А потом...

Дверь скрипит. В комнату входит Мариса.Юная. Нежная. Светлая. Живая.

Она замирает на пороге, глаза — шире некуда. Рот чуть приоткрыт, пальцы сжаты в кулаки. Её губы дрожат. Не знаю зачем именно она пришла, но то, что она увидела повергло ее в шок.

Сайра поднимает взгляд. — А это кто у нас?

Таша смотрит на Марису. Улыбается. Безумно. Хищно. — Новенькая игрушка, — произносит она сладко. — Только получила. Считаешь, стоит попробовать?

Сайра расцветает в улыбке: — Определённо. Подходи, малышка. Мы не кусаемся.

Они обе смеются. Мариса сжимается. Я кричу. Я бьюсь в этой темнице внутри.

Не смей. Не смей. Не тронь её.

Но мои губы уже сложились в команду: