Испытания. Земли Ордена (СИ) - Игнатов Михаил

Скорее, мне кажется, что любой, у кого есть семья, и неважно, что под этим понимается, должен всё время принимать решения: сегодня и весь следующий месяц нужно отдать под добычу еды, затем, когда появится запас, сосредоточиться на Возвышении, следом — на обучении и всё в таком духе. Нужно оценивать себя и обстоятельства, выбирая главное и неотложное.

Вот сейчас неотложное — это беседа Рагедона и старейшины Тария.

— Да, согласен, у вас крепкая основа, и вы доказали свою силу, — с улыбкой, которую иначе, чем ядовитой, я бы не назвал. — Но в нашем возрасте нужно уметь быть честным с самим собой.

— О чём вы, уважаемый Тарий? — вскинул брови Рагедон.

— О пределах, которых может достигнуть такая крошечная семья. Сколько человек составляет сердце семьи? Триста выбрало путь с главой Иралом?

— Этого мало?

— Вот об этом я и говорю, старейшина Рагедон, — назидательно помахал пальцем старейшина Тарий. — Честность. Что такое триста человек? Капля. С таким числом вы даже эти земли не освоите за ближайшие годы, куда уж думать о расширении земель и увеличении числа городов.

В этом он и прав, и неправ. Не триста, а больше тысячи, если считать и людей из Второго пояса. И намного больше тысячи, если считать с ними и тех орденцев Красноголового, которые прячутся на землях Сломанного Клинка и притворяются бандитами и беглецами. Да и расширением мы уже занялись.

С каждым днём всё больше и больше идущих завершает испытания, принимая на себя именование внешними учениками Сломанного Клинка. Они — свежая кровь. Кровь, которой уже почти четыре сотни человек. Теперь только от Зеленорукого, Виликор и присоединившихся к ним учителей из бывших орденцев зависит, — сумеют ли они привить им преданность к новой семье. А от меня, старейшин и процветания Сломанного Клинка зависит — станет ли им выгодно верно служить своей новой семье.

Но это снова лишь внешнее, призванное спрятать главное и изначальное, то, на что я рассчитывал изначально. Рутгош ушёл в Каменный Лабиринт, и я каждый день думаю, как он там, как те, кто ушёл с ним? Без меня. Но я верю в него и своих собратьев искателей. Два Ордена снова станут едиными, невзирая на сотни и тысячи глаз, что пристально следят за нами.

Орден станет един, и тысячи идущих Малого Ордена вольются в Сломанный Клинок, закаляя его, скрепляя и сплавляя в единый монолит всех пришлых.

Вот и Рагедон думает так же — впервые за всё время беседы усмехнулся, причём самодовольно, и отрезал:

— Освоим и подумаем. Всему своё время. Мы уже фракция второй звезды и изо всех сил стараемся двигаться дальше. И не остановимся на третьей, я вам обещаю.

— Собрат старейшина, — нагнулся над столом и перешёл на мыслеречь Тарий, — я могу быть с тобой откровенным?

— Конечно, уважаемый Тарий, — у Рагедона язык не повернулся назвать его собратом. — Разве вы можете быть неоткровенным с тем, кого когда-то едва не сделали калекой?

— Могу, но не буду, — спокойно кивнул тот. — Тогда скажу прямо: вы уже не Орден.

— Разумеется, нет, — Рагедон уже не улыбался. Я буквально ощущал, как он взвешивает каждое новое слово. — Мы отбросили мысли вымолить прощение Ордену и пошли за главой, ведомые новой целью. Мы — Сломанный Клинок, мы те, кто был сломан, покалечен, но теперь обрёл здоровье и новые цели. Я скажу прямо, уважаемый Тарий, даже произносить именование прошлой фракции мне больно, потому что в обмен на место старейшины я поклялся забыть о нём и не произносить его именования.

Я про себя уважительно кивнул. Хорошо сказал. Такой хитрой, вывернувшей правду, речи я бы ожидал от Бахара или Седого, но не от прямого Рагедона.

— Вот! — ничуть не смутился Тарий. — Об этом я и говорю. Это у Ордена Небесного Меча в пору расцвета было множество союзников. Ордена давно нет.

— Он распущен, — спокойно подтвердил Рагедон.

— И вы, его остатки, тем более не они. У вас нет союзников. Вы одиноки. Неужели ты думаешь, что Стальные Жала пришли сюда из добрых намерений?

— Это не моё дело, для таких раздумий у меня есть глава, — вновь усмехнулся Рагедон.

— Ох, как был упрямым, так и остался, — недовольно выдохнул Тарий.

— Но если ты хочешь узнать моё мнение, былой враг, — не смутился Рагедон, — то я скажу, что вы оба пришли сюда лишь за одним — урвать себе побольше от наших богатств. У Сломанного Клинка нет союзников в Империи. И вы, Хаутар, тем более нам не союзники. А если уж глава спросит моего совета, то я скажу ему, что лучше невеста от тех, с кем старейшины его фракции не скрещивали клинков.

И вновь я кивнул про себя. Каков Рагедон, а? Как ловко вывел из разговора и возможной лжи Малый Орден Небесного Меча, который формально не Империя, а Тюремные пояса.

— Не горячись, собрат старейшина. Я лишь прошу тебя понять — это Орден может прирастать людьми, просто собирая их со стороны. Семья может так делать, но быстро достигнет предела. Зайти за него — разорвать семью противоречиями. Ты можешь спорить со мной, но это опыт, который проверен за три сотни лет Поднебесной Империи.

— Я не буду с ним спорить. Но мы ещё далеки от подобного предела, — усмехнулся Рагедон. — Это первое. А второе, неужели мы, оставив прошлое за спиной, оставим там и навыки?

— Навыки?

— Всю свою жизнь я вбивал в сирот, пришлых, чужих и посторонних нам верность. Неужели я не сумею привить таким же пришлым верности уже Сломанному Клинку? Вобью кулаком, наказывая за пьянку, впечатаю духовной силой, размазывая по тренировочной площадке, привью лечилкой, которой спасу на Поле Битвы, напитаю редкой техникой, выданной за заслуги, добавлю лечением от главы, которого они не смогут получить нигде больше в Поясе. Сломанный Клинок — мой новый дом, моё новое сердце, и я отдам ему всё, чем обладаю. Сломанный Клинок будет известен последнему бродяге Империи.

Хорошо хоть не вскочил и не начал скандировать: «Сломанный Клинок будет перекован». Так-то его можно понять — приятно видеть, что старейшина одного из главных врагов поверил в притворство и исчезновение Ордена, приятно говорить ему в глаза правду, скрывая под ней ложь, надежды и будущее.

— Как скажешь, как скажешь, — рассмеялся Тарий. — Ты можешь хвалить себя, как хочешь, но смотришь слишком близоруко. Ты говоришь о годах, я говорю о большем. Семья, как фракция, растёт по-другому. Она растёт поколениями, прирастает детьми, внуками, поколение за поколением увеличивая число тех, кому можно доверить дела и малые города. Сейчас ваш предел — фракция четвёртой, ну, пусть будет, пятой звезды, если ваш глава или тот же Аранви сумеет выжить в Диких Землях и пройти Небесное Испытание. Только в союзе с нами, с женой от нашего клана и поддержкой нашими Повелителями Стихии ваш глава может шагать дальше — к фракции шестой звезды. Только мы сможем стать надёжным заслоном на пути всех тех, кто продолжает гореть местью тем, кем были раньше многие из вас. И только мы…

И вот тут Рагедон не сдержался:

— Союз? Заслон? Алые Пики никогда не славились умением покорять Поля Битвы.

— Ты на что-то намекаешь, собрат старейшина? И почему трещит чаша в твоей руке?

— Я намекаю на мечи в могилах тех, кто отдал свои жизни, пробив Алым Пикам путь к нам, двулич…

Я ужалил Рагедона коротким приказом:

— Молчать.

Ну и подкрепил его печатью. Рагедон грохнул чашу на стол, отпихнул её от себя, расплёскивая вино, скривился, покраснел, даже, скорее, побагровел, пытаясь взглядом договорить всё то, что не успел. Я спустя вдох ещё и добавил ему:

— Извинись.

На миг показалось, что сейчас Рагедон начнёт синеть, пытаясь то ли лопнуть от гнева, то ли сломать мой запрет. Показалось, конечно же. При его силе и все улучшающейся закалке души он снёс бы печать в один цвет небольшим усилием. После всех тех дней и ночей, что он провёл у Сердец.