Стерва. Обольщение (СИ) - Виннер Лера

Она растёрла лицо ладонями, а я всё-таки заплакала и улыбнулась одновременно.

Дверь, под которой мы сидели, открылась, и Бруно показался на пороге.

Мирабелла поднялась первой, пусть и немного неровно, держась за стену.

Я вскочила вслед за ней, едва не запутавшись в подоле собственного платья.

— Ну что?

Спросила, конечно же, она.

И устало глядящий в пространство герцог сфокусировался на ней, сосредоточился. Как будто пошёл на её голос.

— Всё будет нормально. Он очнётся к утру. После будем думать, как помочь ему восстановиться.

На виске Бруно остался глубокий уродливый ожог — соприкосновение с тем пламенем не прошло для него даром.

Я знала, что и с этим всё будет хорошо. Он сотрёт этот шрам, как пыль с комода, и даже следа не останется, но прямо сейчас смотреть ему в лицо было стыдно и жутко.

— Как ты, Мелли?

В том, что он меня возненавидит, я практически не сомневалась. Была готова к тому, что все станут смотреть с упрёком и неприязнью, а он не сможет выносить моего присутствия.

Однако в голосе старшего Керна была мягкая тревога и участие.

— Простите, — я не знала, что ещё могла сказать. — Простите меня. Так не должно́ было быть.

— У Удо всё может быть. Тебе не в чем себя винить, — он вдруг потянулся, поправил мою висящую в беспорядке прядь, и я заметила, что пальцы у него дрожали.

Слишком много отдал он сам, чтобы Удо просто проснулся завтра утром.

— Не в чем, потому что ты будешь винить себя? — в глаза ему я всё же посмотрела.

Нет, ненависти в них точно не было.

Бруно чуть рассеяно и совсем невесело улыбнулся.

— Быть может, и стоило бы.

Он явно хотел сказать что-то ещё, но не успел закончить, потому что открылась и вторая дверь.

Монтейн вышел в коридор, пошатываясь, безо всякого стеснения держась за стену.

— Я забыл…

Голос его звучал так глухо, будто каждое слово давалось огромным трудом.

Герцог Керн бросился к нему, почти оттолкнув меня, подхватил под локоть, не давая упасть.

— Забыл что?

Мне оставалось лишь бросить беспомощный и почти невидящий взгляд на Миру и прижать руки к груди в таком глупом жесте.

Уж не безумия ли опасался в нём Бруно?

Даже если так, он сам только что сказал, что нет ничего непоправимого.

Даже если выяснится, что то существо успело навредить ему, мы справимся. Я научусь справляться. Он сам придумает, как это исправить. Да и Керны помогут.

Если бы не Удо, мы оба погибли бы там.

А он, спасая нас, даже не позаботился о том, как станет выбираться после.

Что бы я делала с двумя бесчувственными мужчинами, если бы Мира не подумала о том, что кто-то наверняка окажется ранен и понадобится повозка?

Барон коротко и благодарно кивнул, опираясь на плечо Керна.

— Что вы оба — идиоты, с которыми нельзя иметь дело без подготовки.

Вильгельму явно требовалось приложить усилия для того, чтобы держать голову ровно, но он всё равно смотрел Бруно в лицо.

— Герцогиня уже беременна. И я, как ты понимаешь, здесь ни при чем. Срок совсем небольшой, она еще сама не почувствовала. Насколько я смог увидеть, это произошло буквально вчера. Или позавчера.

Я совершенно точно знала, когда это произошло. После того, как мы с Удо поговорили в беседке и он вернулся в постель.

Бруно отступил на полшага, чтобы лучше видеть лицо барона.

— Это точно?

Тот криво болезненно улыбнулся и кивнул, его пошатнуло и герцогу пришлось держать крепче.

И всё же его разум был так же ясен, как прежде. Ничего, что стоило бы серьёзного беспокойства и приложения больших усилий, с ним не произошло.

И всё же что-то изменилось. Стало по-другому.

Я не могла понять что.

А вот Мира, судя по всему, понимала. Она сжала мой локоть, мешая сорваться с места, не давая прервать их.

Бруно тоже продолжал смотреть с убийственной серьёзностью, а Монтейн… Он как будто всего этого не замечал.

Только медленно облизнул губы.

— Сила чистого желания, герцог. Ничего кроме.

У него то ли кружилась голова, то ли ноги не держали, а лицо Мирабеллы становилось всё мрачнее, как будто теперь даже она готова была сорваться на крик.

Бруно же медленно поднял руку, сжал воротник Монтейна, вынуждая того смотреть себе в глаза.

— Что ты сделал, Вильгельм? Ты что, чёрт тебя дери, сделал?..

Этот полушепот оказался громче самого отчаянного крика.

Барон улыбнулся ему в ответ совершенно пьяно.

— Вложил в неё всё, что имел. Разве что самую каплю оставил. Так что береги её так же, как берег Миру. Когда она родит, восстановится и твой отвратительный брат. Ему, в конце концов, нужнее, чем мне.

Бруно словно окаменел, глядя на него без слов, без чувств, без мыслей.

Я услышала только, как рвано вздохнула Мира за моей спиной.

А потом подошла, и, оттеснив герцога Керна, обняла своего барона за шею.

Эпилог

Графство Лейн и правда оказалось сказочно красивым местом.

Мы провели там осень, зиму и почти всю весну. Этого времени мне хватило, чтобы от души полюбоваться, а потом привыкнуть к огненно-ярким шапкам деревьев, холодному, ласковому даже в холода ветру и крупным диковинным цветам, которые в моих родных местах не росли.

Дом Монтейна оказался восхитителен. Двухэтажный, просторный, построенный из потемневшего от времени толстого камня, он был настоящим семейным гнездом, и поначалу я чувствовала себя в нём ужасно неуместно. Как будто ходила грязной обувью по чистым коврам. Вильгельм сразу же понял причины моей робости, но так ничего и не сказал. Первые несколько дней мы занимались тем, что открывали окна, вытирали пыль и мыли полы. Впускали внутрь тёплый летний воздух.

Всё это время мы почти не разговаривали. Я старательно делала вид, что не замечаю, как он стискивает зубы от досады. Он отчаянно изображал нормальность всего происходящего.

После, когда пребывание в этом доме перестало казаться мне таким странным, мы взялись за то, чтобы наполнить его жизнью, и занялись любовью в каждой комнате по очереди.

Мне показалось, что именно это нам и помогло.

По крайней мере, после этого с лица Монтейна начала пропадать чудовищная бледность, а тёмные круги под глазами растаяли окончательно.

От его великолепной искрящейся силы, которой я с таким удовольствием любовалась в мёртвой деревне, мало что осталось.

Кое-что он, конечно же, мог. Например, заговорить приготовленный мною отвар. Но пламени, что играло в его ладони, больше не было.

Когда мы ещё гостили у Кернов, он пытался меня избегать.

— Опасается, что перестанет быть тебе интересен таким, — безошибочно угадавшая причины моей подавленности Ханна только пожала плечами, когда мы столкнулись с ней в той самой беседке.

К своему ужасу, я нашла, что она была права.

Монтейн опасался моей холодности из-за своего прошлого. Теперь — из-за того, что не был так силён, как прежде.

Ничего удивительного в этом не было, ведь изначально я связалась с ним именно потому, что он был на многое способен.

Теперь перестал.

Отчаянно сожалея лишь о том, что не обладаю темпераментом Чокнутой Ханны и не могу в буквальном смысле вдолбить ему в голову обратное, я призвала себя к терпению, и оно помогло.

Привыкнув жить вдвоём, постепенно мы снова начали разговаривать, и с каждым днём, с каждой проведённой вместе ночью Уил как будто оттаивал.

— Уверена, что тебе это нужно? — единственный раз, когда он о чём-то меня спросил.

Вместо ответа я закрыла ему рот поцелуем, потому что не нашла в себе сил сказать прямо.

В конце концов, он мог передумать в любой момент.

Мог в самом деле пожертвовать дом какому-нибудь приюту и уехать в свои бескрайние дальние страны.

Мог мечтать только о том, чтобы забыть о случившемся, в то время как я была прямым напоминанием об этом.

О том, что он пожертвовал силой, которой так жаждал, ради того, чтобы Удо Керн однажды снова смог стать собой, я не решалась даже думать.