Стерва. Обольщение (СИ) - Виннер Лера

Зная, как сильно второй вариант может всё изменить, я всей душой желала, чтобы именно он состоялся.

Даже если Чёрный Барон передумает жениться на мне. Даже если он всё же захочет уехать и не позовёт с собой. Я всё равно желала и ему, и герцогу Удо вернуться к себе, и это было самым главным.

Лаки чувствовал мою тревогу и всё чаще приходил, чтобы положить голову на мои колени.

Монтейн тоже чувствовал, но продолжал молчать, не задал мне ни единого вопроса.

В самом конце апреля, когда уже не понять было, продолжается ли весна или уже наступило лето, Ханна родила здорового мальчика.

За несколько дней до она затребовала нашего приезда.

Слушая, как отчаянно ругается герцогиня, я совершенно не думала о том, что с её родами что-то может пойти не так.

В конце концов, она была не первой, у кого я их принимала, а присутствие Миры бодрило не меньше, чем откровенно разбойничья брань, из которой пару слов я даже запомнила.

Удо выглядел счастливым.

Накануне того, как всё случилось, он сам позвал меня прогуляться по саду, и в очередной раз, когда я старательно отводила глаза, фыркнул чуть слышно:

— Можешь не стараться, Бруно всё равно проболтался. Пусть будет как будет.

Интонацию, с которой он улыбнулся мне при этом, я так до конца и не поняла.

Когда усталая, но счастливая Ханна поднесла ребёнка к груди, мне следовало подумать о ней.

Вместо этого я замерла посреди комнаты так же, как и Мира, и смотрела на бушующее за окном чистое голубое пламя.

Оно оказалось неровным и пока жидким, но очень высоким. Таким, что со второго этажа мы видели пляшущие кончики.

— Саду конец, — заключила Мирабелла так серьёзно, что мы втроём засмеялись.

Казалось, она одна ни секунды ни в чём не сомневалась.

Для Вильгельма всё было совсем не так.

Когда я прибежала в гостиную, не было ни пламени, ни вихрей, ни молнии между его пальцами.

Только неуловимые, но такие разительные перемены в его лице.

В ту ночь, когда мы остались наедине всё в тех же, — наших, — гостевых комнатах, он любил меня так страстно и восхитительно, как, кажется, ещё никогда прежде.

За девять месяцев, что мы прожили вместе, так привычно и правильно стало делить с ним не только быт, но и спальню. Засыпать и просыпаться рядом. Без всякого стеснения тянуться к нему, если хотелось прикоснуться.

Он откликался всегда и незамедлительно, если я приглашала первой. Первым делом ловил мою руку и подносил к губам пальцы.

Более того, мне казалось, что его влечение ко мне росло с каждым днём, становилось всё более глубоким и обдуманным.

Это была уже не просто страсть, хотя она и тлела на дне его зрачков спокойно и ровно.

В каждом его поцелуе, в каждом движении во мне читалось нечто большее. Почти страшное.

По молчаливому же соглашению мы не поднимали тему моей возможной беременности, пока Ханна и Удо ждали своего ребёнка, но постепенно я уверилась в том, что отцом моего малыша может стать только барон Вильгельм Монтейн. Никто другой.

Теперь же, когда герцогиня благополучно разрешилась, а на ладони Уила снова плясал совсем крошечный, но до плача знакомый и родной мне огонёк, никаких преград, помимо нас самих, больше не было.

Обвивая ногами его бёдра, я подумала об этом мельком, и тут же забыла, ловя знакомый и такой потрясающий ритм.

Потому что именно так всё должно было быть.

Не ради цели, не в силу обстоятельств, а потому что и предстоящая теперь свадьба, и ребёнок могли стать лишь закономерным следствием того, что мы оба не хотели никого, кроме друг друга.

В самый неожиданный для меня момент, когда мир за моими опущенными ресницами уже качался, Монтейн вдруг сбавил темп и почти вышел из меня. Приподнялся, чтобы удобнее было осыпать шею, плечи и грудь невесомыми дразнящими поцелуями.

Я тут же потянулась за ними, сжала волосы на затылке и требовательно потянула обратно к себе.

— Ты намеренно с ума меня сводишь? — голос прозвучал низко и загнанно.

— Мне казалось, что я уже, — он хрипло засмеялся в ответ, целуя в губы.

Так могло продолжаться до бесконечности.

Он что-то менял в самый неожиданный момент, заставлял тянуться за ним следом, и так я постепенно привыкла к тому, что говорить ему прямо о том, чего именно мне хочется, совсем не стыдно.

Точно так же, как не стыдно брать желаемое самой, вынуждая его откинуться на спину и просто предоставить мне свободу.

Мне нравилось смотреть на него, и в его взгляде, медленно скользящем по моему телу, я всякий раз чувствовала неподдельное любование.

Оказалось, что каждый раз может быть как первый.

Еще лучше.

Уже после, когда не осталось ничего, кроме разлившегося по телу тёплого и сытого удовольствия, я устроилась поперёк его груди.

— Что будет теперь? Ты же теперь знаешь?

Вместе со своей силой он потерял и способность видеть людей и события насквозь.

Теперь она должна была вернуться.

Монтейн устало и довольно улыбнулся, пропустил между пальцами мои волосы, оценив эту нехитрую проверку.

— Удо потребуется не меньше полугода на полное восстановление. Думаю, мне примерно столько же. Бруно сильный и умный чёрт, я не вижу, что он именно он сделал, но он накрепко нас связал, — он говорил и гладил меня по голове, а я слушала затаив дыхание.

Значит, вот почему старший герцог так много времени провёл с братом в ту ночь. С Удо всё было не так плохо, то существо просто не посмело причинить Керну серьёзный вред, ограничилось тем, что высосало предложенную ему в уплату силу.

Уил слишком резко сглотнул, прежде чем продолжить, и подняв глаза, я успела заметить, как он облизывает губы.

— Что значит «связал вас»?

Я была уверена, что он сам скажет, но не хотела позволять ему проваливаться в эти мысли слишком глубоко.

Барон скользнул по моему лицу каким-то особенно нежным взглядом.

— Это значит, что вернувшаяся сила станет по-настоящему моей. Это что-то вроде… побочного эффекта. Мы оба все потеряли в одну ночь. Теперь одновременно получили обратно. Если ты согласна потерпеть ещё полгода, наши дети получат её по наследству. А после их дети тоже.

Он первым назвал это именно так — «дети». Не один ребёнок. Как минимум два.

Не стесняясь своей наготы, я приподнялась на локте, чтобы лучше разглядеть его в темноте.

— Что такое? — Монтейн потянулся вслед за мной, и теперь пришёл мой черёд кусать губы.

— Ты правда этого хочешь? Правда, хочешь от меня детей? Не потому, что я когда-то об этом мечтала?

Следовало спросить его об этом гораздо раньше, но разве я могла?

За прошедшее время я слишком сильно изменилась.

Барон улыбнулся, словно ждал от меня серьёзного и судьбоносного вопроса, а я заговорила о пустяках.

— Мы же уже идём по плану. Дом. Собака, — он провёл кончиками пальцев по моей щеке. — Ты замечательно смотрелась с Рене тогда.

У меня защемило сердце от того, что он помнил.

Не просто заметил, а упрекнул себя в том, что не может дать мне всё желаемое немедленно.

Любопытно, знала ли Мира о том, что сделал её герцог, когда везла к нам троих детей?

По всему получалось, что да.

Потянувшись вслед за рукой Монтейна, я коснулась ладони губами, а после снова устроилась на его груди.

— Значит, я тоже знаю, что будет дальше. Хочешь, расскажу?

Он тихо засмеялся, прижимая меня к себе крепче.

— С удовольствием послушаю.

За открытым окном раздалась тихая трель ночной птички, и я улыбнулась ей, как предвестнику чего-то хорошего.

— Ты покажешь мне мир. Хотя бы какую-то его часть. Я хочу увидеть то, что ты любишь.

Обозначенный им срок казался долгим, но совершенно меня не пугал. Всего лишь ещё несколько счастливых месяцев рядом с ним, они наверняка пролетят незаметно.

Мой барон снова немного напрягся, ласково погладил меня по спине, и только потом уточнил:

— Ты в самом деле согласна ждать?

— Да, — я подняла голову и улыбнулась ему. — Ты меня любишь. А я больше всего на свете хочу, чтобы наши дети были похожи на тебя.