Практикантка (СИ) - Абдуллова Екатерина

Рядом встал неслышно подошедший дэр Монтий. Улыбнулся, глядя на отражение Авитуса:

— О лэре Маркусе думаете?

Авитус промолчал. Селена тоже всегда угадывала, когда он думал о внуке, говорила, что он хмурится так озабоченно, будто у него в горле рыбья кость застряла.

— Вы уж не сердитесь, что я засмеялся на ваши слова о нем, — продолжал дэр Монтий. Он вдруг стал непривычно серьезен и даже печален. — Звучало, конечно, слишком вызывающе, но мне понравилось. Если бы я мог сказать так про своих сына или внука — хотя бы про одного из них… «Он нужен этому миру»… Я был бы счастлив.

Маркус чувствовал, что звереет. Третий день в постели, без газет (их он читать не желал), без книг (от пары страниц уже мутило), без тренировок! Даже дед не зашел ни разу! И потому письма, принесенные с утренней почтой обрадовали невероятно.

Верхнее было от дэра Алерайо ван Видуса. Маркус хорошо помнил его: два года назад «земельник» руководил их практикой во Флиминисе. На сей раз они встретились у зернохранилища, и дэр Алерайо выглядел слегка безумным, мало похожим на себя прежнего, расчетливого и хладнокровного. Впрочем, если девочки, которых он подхватил на руки, — его дочери, то неудивительно.

Два других письма послали Шон и Вэлэри. Неожиданно.

Начал Маркус с послания дэра Алерайо. Тот горячо благодарил за спасение дочек (значит и правда, своих детей едва не потерял) и желал скорейшего выздоровления.

Шон помимо аналогичных пожеланий спрашивал, можно ли навестить Маркуса и не будет ли лиа Одетта против. Конечно, будет! И Шон прекрасно это знает.

Маркус положил обе письма в цветочный горшок, который держал рядом с кроватью именно для таких случаев, и поджег, благо заклинание было односложным. Вскрыл последнее. При виде знакомого округлого почерка в груди вдруг возникло стеснение, словно опять не хватало воздуха.

'Светлого дня, лэр Маркус.

Позвольте выразить надежду, что раны ваши не опасны и хорошо заживают.'

Маркус опустил взгляд на подпись. Он не ошибся: Вэлэри. Но почему так неестественно написала? Словно над ней учитель по этикету стоял. С палкой.

«Уф, столько времени потратила на две строки. Ладно хоть Шон заглянул и сказал, что никакие секретари твою почту просматривать не станут.»

О! Вот в чем причина. Благоразумная какая. Но могла бы и догадаться, что для служащих личная почта — неприкосновенна.

'В общем, выздоравливай поскорей.

Если честно, я не особо сильна в письмах…

Зачем я это сказала? Ты сейчас подумал, что я вообще ни в чем не сильна, так ведь?'

Маркус хмыкнул: угадала.

'Ну и зря! Я, между прочим, уже в поле работаю! Целитель, конечно, рекомендовал еще пару дней подождать, но боюсь не успеть. Да и не бегаю же я — в повозке сижу. Представляешь, гран Агрий (это мой возница) едва ли не периной сиденье выстлал! А раньше всё ворчал…

Студентов не отпускают ни на озера, ни в город: только поле и гостиница. Девчонки с ума сходят, я тоже. Скука смертная. Может, хоть пару книг пошлешь?

А у дии Мирнон с нашим куратором холодная война. Диа Мирнон во время смерча на Капле была и, говорят, именно она организовала студентов, чтобы те защиту поставили для всех, а не только для себя, любимых. Зато куратор высунулся из гостиницы, только когда всё кончилось. Вот уж кому не пришло бы в голову нести зонт.

Понаписала всякого… Вообще-то, я другое хотела…

Спасибо, Маркус. За то, что пришел, и за то, что доверился мне.

Вэлэри.'

Маркус скептически вскинул брови. Разве он доверился? Другого выбора не было — и всего лишь! А мелкая уже навыдумывала!

Но все же превращать в пепел это послание он отчего-то не спешил. Перечитав его и задумавшись, какие бы книги отправить Вэлэри, даже не услышал шаги и, когда в спальню с коротким стуком вошла мать, едва успел сунуть письмо под подушку.

— Ты что-то жег? — Мать принюхалась и безошибочно направилась к злосчастному цветку. — Заклинанием, не так ли? Значит, говорить уже можешь.

Маркус выругался про себя. Надо же было так подставиться!

— Немного.

Мать окинула его взглядом, в котором укоризна мешалась с удовлетворением, и, присев на постель, взяла за руку.

— Ты быстро поправляешься. Думаю, скоро сможешь принимать гостей.

Маркус двинул бровями, показывая свое неприятие этой идеи, но мать только снисходительно улыбнулась:

— Даже не знаешь, о ком я, а уже споришь… Мелани. Хочешь встретиться с ней? Уверена, она разочарована, что ваше знакомство снова отодвинулось. Зато она может навестить мать героя, пострадавшего в борьбе со стихией… Я ведь тоже заслуживаю утешения, согласен?

Маркус прикрыл глаза. Наверное, да. Наверное, по сравнению с сыновьями ее подруг и знакомых, ей достался слишком неуёмный.

Мать наклонилась и, коснувшись его лба, убрала в сторону отросшие волосы. Это прикосновение вдруг всколыхнуло неясные образы: кто-то так же пальцами сдвигал прядь и обещал, что они выберутся, что все не закончится вот так… Кажется голос принадлежал Вэлэри. Хрипловатый, будто сорванный, но определенно ее.

— Не хмурься, — мать убрала руку. — Я все устрою, твоя задача — лишь соблюдать указания целителя и выздоравливать. Как начнешь говорить нормально и исчезнет эта ужасная рана на лице, я приглашу Мелани.

Вспыхнувшее раздражение отозвалось болью в затылке. Мелани, Мелани… Какое слащавое имя, даром что означает «тьма». И зачем мать торопится? Дед же сказал, что договорится с ван Тусеном. Снова захотелось сбежать, и Маркус, больше не раздумывая, сказал:

— В поместье.

— Хочешь уехать? — поняла мать. — Ладно… Сегодня дэр Аметус еще раз осмотрит тебя, и можешь отправляться. Так даже лучше: здесь слишком много посторонних глаз, а там Мелани никто не знает… Решено! Как только ее практика закончится, мы приедем на несколько дней. Тихие семейные ужины, прогулки… Покажешь окрестности. Ты ведь сможешь верхом?

Глядя, как блестят глаза матери, как порозовели ее щеки, Маркус только вздохнул. Сопротивление бесполезно. Да и нужно ли? Лучше, и правда, познакомиться, когда рядом не маячит ненавистный ван Тусен.

Скоро мать ушла. Маркус написал ответ дэру Алерайо и Шону. Вэлэри же только велел не усердствовать с работой и на этом застопорился. Поняв, что тоже не особо силен в письмах, сходил в библиотеку. Полистал попавшийся под руку материнский роман и поставил обратно — рано еще мелкой такие страсти читать. Или не рано? Двадцать уже… И почему вообще его должно волновать, что она читает⁈

Он выхватил из плотного ряда пару томиков. Вернувшись, бросил книги на стол, затем прошелся по кабинету, гостиной и спальне, повыглядывал в окна. Действительно, скука смертная. Скорей бы целитель осмотрел и уехать.

Словно отзываясь на его призыв, минуту спустя в сопровождении матери явился дэр Аметус.

Пока он совершал все необходимые манипуляции, мать не умолкала, но при этом не отрывала от Маркуса беспокойного взгляда. Внезапно показалось, что разговор ее несколько избыточен и нарочит. Словно она пытается отвлечь его от чего-то.

Маркус прислушался к ощущениям в теле: ребро и колено почти не ноют, ушибы доставляют лишь небольшое неудобство. Только рана на затылке и челюсть еще беспокоят, но и они заживают.

Оставшись один, он подошел к зеркалу. Волосы! Целитель отрастил ему волосы пальца на три, не меньше! Вот что скрывала мать! Готовит к знакомству с Мелани.

Маркус прикрыл глаза, чтобы не видеть собственный вспыхнувший гневом взгляд, и длинно выругался. Помогло. Во всяком случае, уже не хотелось хвататься за ножницы.

Не в силах спокойно стоять, он сделал круг по комнате, но от резких движений разболелось колено, и он рухнул на стул. Подумав, достал из ящика незаконченный ответ к Вэлэри.