Свиток первый (СИ) - Зайцев Александр А.

Воспоминания о разговорах караванщиков всплыли в памяти. Они упоминали, что леса рядом с Источниками магии — это места, где обычные законы природы работали не так, как положено. Что такие леса живые. Не в метафорическом смысле, а в самом что ни на есть буквальном. Что такой лес сам защищает себя от угроз. И что деревья здесь помнят и не прощают тех, кто пытается им навредить.

Тогда, слушая эти истории, я воспринимал их как обычные байки, призванные отпугнуть любопытных от опасного места. Но сейчас, глядя на этот странно ведущий себя огонь, я начинал понимать, что в тех рассказах была изрядная доля правды. А в голове сразу возникли картины из фильма «Властелин Колец», где энты уничтожали Изенгард. К тому же тут есть такие деревья, как та же хищная Ива и Царь Леса, которые точно могут за себя постоять и разорвать на части своими корнями тех, кто посмеет причинить им вред.

Этот лес защищался. Возможно, он не мог полностью погасить магическое пламя — слишком сильна была энергетика цзянши, — но он определённо мог замедлить его распространение, не дать огню превратиться в настоящее бедствие.

Возвращаясь вдоль маршрута моего побега, я везде наблюдал одну и ту же картину. Каждое дерево, подожжённое неживым магом, горело само по себе, не угрожая соседям. Трава вокруг очагов возгорания оставалась зелёной, лишь слегка подпалённой от жара. Кусты, растущие буквально в паре метров от полыхающих стволов, стояли нетронутыми, с зелёными листьями.

Это было неестественно. Не укладывалось в привычную картину мира, к которому я привык — земного мира. Но мои глаза меня не обманывали.

Сейчас, когда моё сознание затапливало всё окружающее словно бестелесным туманом, я почувствовал то, что ранее ускользало от моего внимания. Я почувствовал сам лес не как отдельную совокупность деревьев, травы и кустарника, а как нечто большее. И от этой странной лесной «общности» исходило чувство затухающего раздражения. Лесу не нравился огонь, он не «любил» пожары, и сейчас был занят тем, чтобы этого пожара не случилось. Но в этом раздражении не чувствовалось ни злобы, ни гнева. Лес действовал словно единый гигантский организм, который залечивает раны, не задумываясь о самом процессе.

Прошло ещё минут десять ходьбы, прежде чем я заметил своё дадао. Меч лежал в траве, его клинок отражал пробивающиеся сквозь кроны деревьев лучи солнца. Я ускорил шаг, и с каждым метром, что отделял меня от оружия, в груди росло странное чувство облегчения.

Только когда наклонился и подобрал дадао, осторожно стряхивая с клинка прилипшие травинки, я понял, насколько неуверенно себя чувствовал без его привычной тяжести за спиной. Вес оружия в руке, знакомая форма рукояти, идеально лежащая в ладони, — всё это вызывало ощущение правильности, какой-то внутренней завершённости.

Без дадао и гуаньдао я чувствовал себя почти голым. Взяв же в руки тяжёлый клинок, я словно вернул себе контроль над частью моего тела, которая по каким-то причинам временно не работала. Это было полностью иррационально, скорее даже нелепо с точки зрения моей прошлой жизни. Я владел этим оружием всего несколько дней. Жалкий срок по любым меркам. Но связь, возникшая между мной и оружием Бин Жоу, оказалась куда глубже, чем я мог предположить.

Возможно, дело было в том, что именно с этим оружием я познал этот мир. Именно дадао и гуаньдао стали продолжением рук Бин Жоу, когда его тело ещё двигалось по чужим командам. Именно эти клинки защищали меня, когда я учился выживать в Проклятом Лесу. С ними мы умудрились пройти эту чёртову гробницу, которая своими загадками и ловушками буквально вымотала меня до изнеможения.

Хотя, может быть, всё было куда проще. Тело голема было создано для боя, выковано и натренировано для владения оружием. И без клинков в руках оно испытывало нечто вроде фантомной боли, как человек, потерявший конечность, продолжает чувствовать её присутствие. Слышал истории, что воины ощущают своё оружие как продолжение самого себя, но всегда считал их чем-то вроде художественного преувеличения, а сейчас и сам чувствую нечто подобное.

Провёл пальцами по лезвию дадао, проверяя его состояние. Меч не пострадал, мертвец не стал швырять свою магию в отброшенный мной клинок. На нём не было ни единой новой царапины, ни намёка на огненные опалины, которые могли остаться после пламени цзянши. Качественная работа кузнеца кочевников, сделавшего отличный инструмент для уничтожения человекоподобных противников. Да, он тяжёл, массивен, и в нём нет изящества шпаг или сабли, но он крепок и способен перерубить тонкий меч противника, если тот подставится под прямой блок. Такой клинок может прослужить верой и правдой долгие годы, если обращаться с ним должным образом.

Закрепляя дадао в ножнах на спине, я ощутил, как напряжение, сидевшее в плечах с момента, когда пришлось выбросить меч, наконец-то отпустило. Теперь я снова был полностью вооружён, дадао и алебарда при мне.

Почти пять килограммов холодной стали в ножнах за спиной давили на лопатки, но это давление было скорее приятным и даже успокаивающим. Словно тяжёлое одеяло в холодную ночь или крепкие объятия после долгой разлуки.

Только сейчас я осознал, насколько глубоко врос в это тело. Насколько слился с ним. Инстинкты Бин Жоу, его мышечная память, его привычки — всё это стало частью меня. Я больше не мог провести чёткую границу между тем, где заканчивается моя изначальная личность и где начинается то, что досталось мне от мясного голема.

Эта мысль должна была бы напугать. Должна была бы вызвать отторжение, желание сопротивляться. Но вместо этого чувствовал некоторую правильность того, что со мной происходит. Похоже, я изменился сильнее, чем думал. Да, я уже не тот, кем был на Земле. Но разве это плохо? Тем более я не собирался затирать то, что осталось от Бин Жоу. По правде, я испытывал к этому юному гиганту самое настоящее сочувствие. Этот парень, выглядящий как машина для убийств, по сути и жизни-то не знал. Его разум и душа были искалечены бесчеловечными алхимическими ритуалами — участь, которую я бы не пожелал даже своим врагам. Так что если от него останется хоть что-то в результате слияния моей души с его телом, то я буду только рад.

На Земле я был физически слабым. Больное сердце делало меня во многом беспомощным перед лицом физических угроз, и все проблемы, которые возникали на моём жизненном пути, я решал с помощью слов. И надо признать, иногда возникали ситуации, когда одних слов было недостаточно, а физической силы, чтобы их подкрепить, у меня никогда не было. До сих пор помню то ощущение беспомощности, которое мне пришлось пережить несколько раз.

Теперь же, оказавшись в этом могучем теле, я лишён своей главной слабости, точнее той слабости, о которой так сожалел в прошлой жизни. Это даёт мне чувство невероятной уверенности даже перед лицом неизвестных угроз нового мира.

Пусть я всё ещё далёк от настоящей силы — неживой маг четвёртой ступени чуть не убил меня, и только удача и знание местности позволили спастись. Но я учусь. Расту, становлюсь сильнее. У меня оказался уникальный талант к астральной магии, которую я понимаю на интуитивном уровне. Всё это придавало мне ощущение уверенности и веру в то, что я со всем справлюсь, преодолею все трудности и в итоге добьюсь того, что буду определять свою судьбу сам. То, что в прошлой жизни мне было в принципе недоступно.

Последний раз оглядев место, где бросил дадао, развернулся и направился обратно к поляне Царя Леса. Огонь вокруг продолжал медленно угасать, лес продолжал залечивать раны, а я шёл по тропе, чувствуя приятную тяжесть меча за спиной и ощущая отполированное древко алебарды в руках как продолжение самого себя.

Выйдя к уже знакомой поляне, центр которой занимал исполинский дуб, искушать судьбу ещё раз не рискнул. Ещё раз поклонился лесному великану и обошёл его владения по самой кромке. Причём всё время этого пути не сводил глаз с Царя Леса, но тот, казалось, вообще не обращал никакого внимания на присутствие совсем рядом с ним столь мелкой мошки, как практик второй ступени.