Поместье для брошенной жены (СИ) - Белова Екатерина

— Нет, Рише, я никогда не ненавидел тебя.

Он убрал было руку с моей груди, но я придавила ее ладонью. Быть может, он считывает сердцебиение или чувствует ложь еще каким-то способом. И это хорошо. Я собиралась впервые за долгие восемнадцать лет быть полностью искренней.

— Восемнадцать лет назад Фаншер подкараулил меня около Академии поздним вечером и.…

И предложил вместе достать редкую книгу по магии, которая в свете моих проблем с даром была бы мне очень кстати.

В Академии я находилась всего неделю, и пока не догадывалась, что никакая книга мне не поможет. И что никто не имеет право находиться на территории женского общежития после восьми вечера. И что покидать Академию мне тоже нельзя.

Я, разумеется, отказалась. К тому моменту я уже точно знала, что представляет из себя Фаншер, и начала его бояться. И стоя в полумраке коридора знала, что не поеду, как бы меня ни уговаривали.

Проблема была лишь в том, что никто и не планировал меня уговаривать.

— Ох, да перестань, Риш, мы же отличные друзья, — Фаншер рассмеялся, обхватив меня за плечи, и практически потащил на выход.

Самым ужасным было то, что я действительно сопротивлялась. Но было поздно. Нам не встретился никто из учеников. Только из одной из аудиторий выглянул магистр Буше, дававший магию слова, и… сделал вид, что не видит моего жалкого состояния. Просто рассыпался в любезностях перед Фаншером, а после закрыл дверь.

После этого я перестала сопротивляться. Даже сделала вид, что иду с ним добровольно, но Фаншер всю дорогу до дворца держал меня мертвой хваткой за руку. Отпустил только во дворце. В личном саду, куда имели право хода только члены императорской семьи.

И императорский сад был по-настоящему жуткий. Едва заметные тропки в зарослях одуряюще пахнущих цветов, кустах драконьего сердцецвета, идущего колючей стеной и не имеющим ничего общего со своим иномирным аналогом. Редкие плавающие светильники, выхватывающие из тьмы то далекие светящиеся окна дворца, то гигантскую розу, то резной столик, за который Фаншер усадил меня.

— Несите чай, несите пирожные! — Фаншер несколько раз хлопнул ладонью по столу, и слуги засуетились.

А я поняла, что вряд ли уйду отсюда целой и невредимой. Кажется, до этого момента я даже не понимала, насколько все плохо. Даже думала, что сумею его уговорить или повлиять на его настроение.

— Может ты принесешь книгу? — сказала как можно мягче.

У меня еще теплилась надежда, что смогу улизнуть. Или затеряться в саду. Да хоть домчаться до любых покоев и забиться в темный угол.

Фаншер счастливо рассмеялся:

— Ну уж нет, Риш, не сегодня. Ты избегаешь меня весь месяц, думала, я не замечу? А я заметил. Я многое замечаю.

Он весело склонил голову, и меня пробрало запоздалым ужасом. Глаза лихорадочно блестят, волосы растрепались, ворот сбился набок, а медальон намотался на один из одежных крючков и врезался ему в шею. Фаншер даже не замечал, что выглядит неадекватно.

Служанка, принесшая чай, тряслась от ужаса, расставляя пирожные. Кажется, во дворце были близко знакомы с приступами наследного принца. И очень радовались, что сегодня под прицел попала безымянная я.

Фаншер нес полную околесицу про то, как мы отлично заживем, даже не пытаясь завуалировать свои намерения, а я намертво вцепилась в фарфоровый чайничек, и тянула время.

Искала предлог. Странность. Зацепку. Хоть что-то, что позволит мне выпутаться.

И нашла.

Мигрирующий магический светляк выхватил из близкой темноты расшитое дорогими камнями платье, прогуливающееся среди цветов. Платье двигалось в нашу сторону. Ум, всегда держащий при себе калькулятор, предсказывал, что платье выйдет в наши кусты меньше, чем через несколько секунд.

У меня полностью отключилась голова, и телом двигала архаичная сила выживания. И эта сила гасила датчики, отвечающие за стыд, страх и сожаление.

Встала на дрожащих ногах и мягко, но бескомпромиссно отобрала у служанки чайник.

— Иди, вея, — сказала тихо, чтобы не насторожить приближающуюся незваную гостью. — Я желаю уважить своего друга лично.

Фаншеру такое заявление очень понравилось.

Согласно базовому этикету, женщина наливает чай и предлагает сладости, если за столом ее муж или мужчина, к которому она испытывает симпатию. Ну или находится в безвыходной ситуации, как я.

Мне даже нравилась эта вальтартская традиция, просто не сейчас. Не сегодня.

Впервые я взяла чайничек, ощутив его, как оружие. Он был до краев полон кипятка.

Мне был нужен прецедент. Шум. И я собиралась его себе организовать.

Подошла ближе к Фаншеру, повернувшись спиной к кустам, к которым уже вплотную подошла гуляющая вейра. Наклонилась, чтобы налить, а когда Фаншер погладил мои пальцы, якобы испуганно отпрянула, напоровшись спиной на вывернувшую из высоких кустов вейру.

А после не дрогнувшей рукой перевернула на себя весь чайник. Боль была такая, словно мне отрезали нижнюю половину тела, но я упорно обернулась к вышедшей в наше приватное место вейре.

Мне оставалось только покинуть чаепитие под предлогом испорченного платья. Например, попросить проводить меня до покоев, помочь найти прислугу и лекаря, одолжить платье. Одолжить мазь. А еще лучше одолжить карету до Академии. Я была готова на любую глупость и грубость.

Фаншер вскочил первым.

— Риш! — на миг в его лице мелькнуло осознание, но я не собиралась отказываться от спасения.

— Простите за грубость, вейра, но где я могла бы…. — переодеться.

Последнее я сказать не успела.

Фаншер засмеялся, и это был самый страшный смех в моей короткой жизни.

— Слышала, вейра? Моя невеста просит прощения у жалкой вещи моего клана, облившей ее чаем.

Я не успела ничего сказать. Я даже подумать не успела.

Смех кончился так же резко, как и начался.

— Встань на колени, вещь, и вытри моей невесте подол.

Видит бог, до меня даже не дошел смысл его слов. Фаншер всегда обстряпывал свои дела очень любезно и обаятельно. Наверное, снимал маску веселого повесы только в спальне.

Впервые он снял ее передо мной.

Впервые он был так откровенно груб.

Сейчас я понимала, что это ускользающая из рук добыча сделала его столь несдержанным. Видимо, по распоряжению отца он старался избегать шума и свидетелей своих приступов. А теперь было поздно. Шум я уже организовала.

— Ну? Вставай. Всё в этом дворце мои вещи, а вещи должны слушаться своего хозяина.

Он подскочил к женщине, а я отшатнулась, отступила куда-то в цветочные кусты, а после кто-то рывком затащил меня в заросли садовых лилий, высотой в человеческий рост.

— Беги, — приказал хриплый женский голос.

И я побежала. Сердце у меня колотилось где-то в горле, а волосы сбились в колтун, потому что я продирались сквозь кусты, деревья и протискивалась через кованные решетки.

Лаз вывел меня к заднему выходу из императорского дворца. Пошатываясь добралась до ворот, когда стражи преградили мне путь.

— Пропустите её, — скомандовал знакомый голос, и я все-таки обернулась.

Благодетельница, выведшая меня из дворца, оказалась обычной служанкой. Форменное платье в зеленых тонах, отличительное для внутреннего дворца, строгое возрастное лицо и прямая до напряжения спина.

Стражи мгновенно склонились в поклоне, и я беспрепятственно прошла в ворота. И даже дошла до Академии, потому что больше идти мне было некуда.

Тогда я еще не понимала тяжести греха, легшего на мои плечи.

А на следующий день по империи разлетелись слухи, что сын наяры из клана Таш вызвал на дуэль наследного принца, чтобы защитить честь матери.

Сыну было что-то около двенадцати, и он даже не был инициирован. Империя полнилась слухами, что наследник использовал наяру, как повод легально убить сильного претендента на престол, пока тот не вошел в силу. Юный Таш демонстрировал замечательные успехи в магии и искусстве мечника, и уступал Фаншеру лишь потому, что был мал и пока не разбудил дракона.