Островский. Вызов принят! (СИ) - Котович Виктор

Так. Дед говорил, что тут вода проточная есть.

Тихонько встаю, стараясь не потревожить Ларису, и открываю вторую дверь из комнаты.

Не обманул ящер: здесь и помыться, и напиться, и, при желании, отмокнуть в приличных размеров купели можно. Чем я безо всякого стеснения и с неподдельным удовольствием пользуюсь.

Закончив с водными процедурами, облачаюсь в чистую одежду, ощущая себя невероятно счастливым. Преждевременно, пожалуй: ещё куча проблем требует решения.

Но если из-за такого отказывать себе в отдыхе и спокойствии — надорвёшься, так и не совершив ничего полезного.

Осторожно заглядываю в спальню — Лариса Ивановна теперь лежит, повернувшись на бок и подсунув руку под голову. Надеюсь, ей снится что-нибудь приятное.

Например, спокойная жизнь подальше от всего этого бедлама, в который всем нам пришлось ввязаться с полной отдачей.

Бесшумно пробираюсь рядом с кроватью и выхожу в комнату с осколком, прикрыв за собой дверь. И вижу, как вспыхивают глаза якула на моём фамильном перстне.

А что, если и к этому фрагменту прикоснуться?

— Думаю, пока не стоит, — змей появляется над моим плечом прямо из воздуха. — Вряд ли аргонианцам будет приятно лишиться главного объекта поклонения.

— Что-то не вижу здесь ковровых дорожек и следов паломников, — обвожу взглядом немаленькое помещение. — Хотя кто его знает, как у местных принято отправлять ритуалы?

— Вот как вызнаешь — тогда и пробуй, — напоминает об осторожности многомудрый Яков. — Ты же понимаешь насколько нам сейчас важно их расположение?

— С таким-то количеством свободно разлитой повсюду энергии? Ещё бы не понимать!

Подмигиваю зависшему над Ала́тырем с важным видом змею и продолжаю:

— Лучше скажи мне, сколько у тебя ещё титулов, о которых я не ведаю? Покровитель, Предводитель, Первый сын… Может, ещё и Властитель Изнанки заодно?

Якул как-то разом мрачнеет, свиваясь в кольцо на постаменте рядом с осколком.

— Почти угадал. Во время последнего расширения каналов я вспомнил кое-что… из своей прошлой жизни, — неохотно начинает он. — И сопоставил это с пафосной мишурой, которую несли старейшины.

Змей ненадолго замолкает, словно задумавшись. Затем веско произносит:

— Так вот. Похоже, что я ослушался воли собственного отца, прародителя Гагана.

— Того пернатого, что мы видели, когда прикоснулись к Ала́тырю? — сразу вспоминаю громадную птицу, едва не убившую моего доблестного предка. — Я бы тоже отказался подчиняться такому психу. Клекочет почём зря, на людей кидается…

— Вот именно, — якул тяжко вздыхает. — Людей он ненавидит люто. В том числе за то, что его сына испортили, на свою сторону переманив.

— Погоди-погоди, — останавливаю чешуйчатого. — Ты же там по окрестностям рыскал, чтобы с местными силой померяться. Они тебя что, все до одного в бою победили?

— Хуже, — совсем убитым голосом отвечает змей. — Мы подружились. И я отказался драться с ними насмерть, как велел отец.

— Это настолько тяжкий проступок?! — таращу глаза от изумления. — Как по мне, договариваться миром намного выгоднее.

Разве что не всегда получается, ага.

— Поразительно, правда? — змей понуро опускает голову. — Люди, которых я повстречал на той стороне Алатыря, меняли мир, как и потомки Гарафены с Гаганом, но совершенно другими методами. Они созидали, а не разрушали.

Яков бросает на меня пронзительный взгляд, будто проверяет мою реакцию. Но я молчу, ожидая продолжения. И змей не разочаровывает:

— В тот момент меня настолько поразило существование иного способа выжить, кроме уничтожения любого соперника, что я… восстал против воли Прародителя.

— И каким же образом? Тем, что отказался убивать отличающихся от тебя существ? — интересуюсь сочувственно.

А в груди нарастает возмущение.

В любых мирах эти боги одинаковые! Вешают лапшу на уши, болтая про свободу воли. Но стоит хоть раз ею воспользоваться — и всё. Ты грешник, предатель, которого надо проклясть до десятого колена.

— Да, отказался! — отвечает якул с вызовом. И тут же сникает. — Только имелся, как вы говорите, один нюанс…

Змеиное тело покровителя приходит в движение, сворачиваясь в новое кольцо. Яков словно тянет время, не желая рассказывать всю правду.

Наконец решается:

— Чтобы спасти местных жителей, я лично разрушил маяк портала, раскидав его осколки вместе с армией вторжения по разным уровням Изнанки. Надеялся, что воинственным соплеменникам найдётся тут иное занятие.

Он глумливо лязгает острыми зубами.

— Ха! Так они и стали тут шороху наводить! Велес-то не промах! — резко меняет тему. — Хватило ведь ума и наглости внушить всем вокруг, что в освоении неведомых и опасных земель и заключался первоначальный план!

— Многие поверят во что угодно, если это поможет выжить, — соглашаюсь. — А нюанс-то в чём?

— В том, — мгновенно серьёзнеет якул, — что армия вторжения, моими усилиями лишившись военачальника, превратилась в разрозненные отряды.

— И?

— Так я и был назначен на должность этого военачальника! — рявкает змей. — Можно сказать, рождён для этого.

— Ты ещё и командовал вторжением соплеменников в мир людей? — новость удивляет настолько, что непроизвольно пытаюсь усесться.

Только вот стульев в этой комнате нет, потому просто опираюсь руками на постамент, оказываясь напротив нервно постукивающего кончиком хвоста Покровителя.

Яков-то наш, оказывается, вообще везде поспел.

— Уверен, что вспомнил правильно и не ошибся с выводами? — уточняю на всякий случай.

— Сложно ошибиться, когда в деталях вспоминаешь беседу с Прародителем по возвращении из первой разведки!

Якул взвивается в воздух, широко расправляя крылья и размахивая хвостом, словно разъярённый кот.

Выплёвывает слова, будто они причиняют ему боль:

— Ни с чем не сравнимое ощущение собственной ничтожности, подаренное отцом, смогла приглушить лишь почти полная потеря памяти. И сейчас оно снова рвётся наружу, выкручивая мне крылья из суставов! А-а-ргх! Надо было в том мирке до последнего развоплощения ждать, а не помощь от матери принимать в твоём лице!

— Ты бы не сумел.

Смотрю я прямо в глаза Покровителю… Нет. Другу и соратнику. Который едва не шмякается наземь от такого заявления. Но я только начал.

— Сколько я тебя знаю — ты всегда идёшь до конца, используя любую возможность, чтобы обернуть ситуацию себе на пользу, — произношу с нажимом. — Сложить крылья и просто помереть — не в твоём характере.

— Да, но…

— Более того, — слегка повышаю голос. — Против Гагана ты восстал по той же причине — захотел остаться собой, чего бы это не стоило. Не уверен, что справился бы лучше, будь я на твоём месте. Ну, или на месте моего безымянного предка.

— Буян, — эхом отзывается якул. — Так его звали. Основатель рода Островских.

До этого момента тусклые и расфокусированные глаза змея начинают блестеть, вспыхивая ярким зелёным пламенем.

— Неприкаянная душа, — вспоминает он с теплотой в голосе. — Хотел жить в мире, но был готов до конца драться за то, что ему дорого. Принял мой выбор — и до последнего вздоха старался вернуть из изгнания. Все его потомки оставались верны слову, даже не имея возможности общаться со мной.

Успокоившийся змей сворачивается кольцом прямо в воздухе. Вперивает в меня испытующий взгляд:

— А ты? Ты же, по сути, чужой им человек — но взялся за дело с таким рвением, что сам Буян в ноги бы тебе поклонился. Лучше справиться просто невозможно!

Пару мгновений молчим, уставившись друг на друга немигающим взглядом — и разражаемся смехом, в исполнении якула напоминающим хриплое воронье карканье.

А после я протягиваю ему руку прямо над осколком Ала́тыря.

— Вызов принят! — провозглашаю уверенным голосом.

Змей резко взмахивает крыльями и с разворота припечатывает стреловидный кончик хвоста о мою ладонь.

— Шоу начинается! — рявкает чешуйчатый довольно, ловким кульбитом возвращаясь в пафосную позу.