Раздеться… Неплохая идея. Прижать её вот так лицом к столу и линейкой высечь… чтобы неповадно было перечить.
— Герман Игоревич, я с самого начала говорила вам, что посылать нас вместе — отвратительная идея, — мурлыкает Лариса, усаживаясь в кресло напротив. — Эти истерички совершенно не способны держать себя в руках. Особенно когда с ними рядом оказываюсь бедная маленькая я. Какие из них бойцы, если они только о моей пятой точке всё время и думают?
Попробуй о ней не думать, когда комбинезон так плотно прилегает к телу! Так и хочется сжать её обеими руками, а потом… потом выплеснуть накопившееся раздражение, заставив отработать за каждого из этих неудачников!
Манящие образы застилают разум окончательно.
Валяющийся в углу комбинезон. Руки, сжимающие упругие ягодицы. Шлепки и томные вздохи, переходящие в страстные стоны. Блестящая от влаги кожа.
Госпожа Брукс, обхватившая ногами мужской торс, впивается страстным поцелуем в губы…
Не понял, а где усы? И рожа другая, молодая и наглая!
И какого хера оба эти бесстыдника мне средние пальцы со змеиными перстнями показывают?!
Меня что, даже здесь Островский обставил?!!
Иллюзия разбивается вдребезги вместе с самомнением Шалашникова. И каждый осколок будто пропахивает кровавую борозду на его сердце.
И не только на нём.
— …попробуй на пятерых иллюзию удержи, — доносится до Германа голос Ларисы Ивановны.
Сил нет больше слушать эту изменницу.
И он решительно взмахивает рукой, прерывая её объяснения:
— Довольно. Посылать вас вместе и впрямь было ошибкой. Можете быть свободны. Продолжайте работу в академии до особого распоряжения. С вами свяжутся, когда в ваших услугах появится необходимость.
— Не смею дальше обременять вас своим присутствием, — улыбается госпожа Брукс. И, плавно развернувшись, покидает кабинет.
Герман Игоревич несколько секунд стоит, сжав кулаки.
Взгляд падает на поданную перед приходом Ларисы Ивановны вместе с кофе газету.
Один из заголовков бросается в глаза: «Карьера, завершившаяся обвалом. Банда похитителей, укрывавшихся в Подольском карьере, вывезена из острога в неизвестном направлении. Следствие подозревает спланированный побег».
И план дальнейших действий складывается окончательно.
Мобилет сам прыгает в руку, а свежий номер услужливо высвечивается вверху списка.
— Юрий Иванович? Понравилось, как вас устроили? Простите, что сразу по завершении работы беспокою, но прошу, уделите мне пять минут вашего драгоценного времени. Для вас есть особое поручение.
Остывший кофе лишь усугубляет ожидание. Герман уже примеряется запустить чашку в стену, но вовремя останавливается. Слишком опасно, даже для него.
Дверь в кабинет распахивается без стука. В проёме стоит стройный молодой человек в чёрном костюме, контрастирующем со снежно-белой рубашкой, и расстёгнутом пальто.
Его диссонирующие с нестарой внешностью абсолютно седые волосы коротко острижены и зачёсаны назад. В руках новоприбывший держит тонкий клинок в ножнах, издалека напоминающий вычурную трость с крестом на рукояти.
— Каким будет поручение? — без предисловий спрашивает он. Звук его голоса, низкий и вибрирующий, пробирает до костей.
— Всё как вам нравится, — Шалашников откладывает газету, сосредотачивая взгляд на госте. — Не забыли ещё тех четверых из Подольского острога? Настало время заняться человеком, что упрятал их туда. В наглости своей он совершает непростительные деяния, порочащие славное имя Праотца, и должен быть наказан. Да так, чтобы другим неповадно было.
— Приговор будет исполнен, порочащие Гагана понесут наказание, — седовласый ударяет тростью в паркет, оставляя на нём вмятину. — Скажите мне имя — и он не уйдёт от расплаты.
— С превеликим удовольствием! — Шалашников откидывается в кресле, сверля посетителя немигающим взглядом. — Ваша новая цель — Кирилл Викторович Островский.
